Без семьи - Мало Гектор - Страница 58

• Предыдущая
• 58/70
• Следующая

– Маттиа, я запрещаю тебе так говорить! Ты ведь говоришь о моей матери и о моем дедушке. Я должен уважать и любить их.

– Да, если они действительно твои родители. Но если они не твои родители и это вовсе не твой дедушка, разве ты и тогда обязан уважать и любить их?

– Но ведь ты слыхал рассказ отца?

– Его рассказ ровно ничего не доказывает. Они потеряли ребенка твоего возраста, стали его искать и нашли подходящего по годам. Вот и все.

– Ты забываешь, что их ребенок был подброшен в Париже на той же самой улице и в тот же самый день, когда Барберен нашел меня.

– А почему не могли в один и тот же день подбросить двух детей на одной и той же улице? Разве не мог ошибиться полицейский комиссар, посылая Дрискола в Шаванон? Ведь могло и так случиться!

– Нет, это вздор!

– Возможно, что я говорю и объясняю очень бестолково. Другой на моем месте, наверно, объяснил бы все гораздо лучше и понятнее.

– Нет, не в этом дело.

– Наконец, обрати внимание на то, что ты ничуть не похож ни на отца, ни на мать: у тебя темные волосы, а твои братья и сестры все – обрати внимание, все до одного – блондины. И еще одна странность: откуда такие бедные люди могли взять столько денег на поиски ребенка? Все это заставляет меня думать, что ты не Дрискол. Я прекрасно знаю, что я глуп, мне всегда это говорили, – что поделаешь, раз у меня такая голова! – но ты не Дрискол и не должен оставаться у Дрисколов. Если же, несмотря ни на что, ты решишь с ними жить, я останусь с тобой. Но нам следует сейчас же написать матушке Барберен и просить ее точно описать те пеленки, в которых ты был найден. Когда мы получим ответ, ты спросишь об этом своего отца, и тогда, может быть, что-нибудь выяснится. До тех пор я никуда не уеду и останусь с тобой. Если придется работать, будем работать вместе.

Мы вернулись домой только с наступлением ночи. Весь день мы провели в парке, купив себе на завтрак кусок хлеба.

Отец был дома, а мать уже крепко держалась на ногах.

Ни он, ни она не сделали никаких замечаний по поводу нашей продолжительной отлучки.

– После ужина отец сказал, что ему нужно поговорить с нами обоими, и для этого пригласил нас к очагу, что вызвало недовольное ворчание дедушки, свирепо охранявшего свое место у огня.

– Расскажите мне, как вы зарабатывали деньги во Франции, – попросил меня отец.

Я ответил на заинтересовавший его вопрос.

– Значит, вы никогда не боялись умереть с голоду?

– Никогда. Нам не только хватало на нашу жизнь, но мы смогли даже купить корову, – прибавил Маттиа и рассказал ему о покупке коровы для матушки Барберен.

– Вы, верно очень талантливы. Покажите-ка мне, что вы умеете делать.

Я взял арфу и сыграл одну пьесу, только, конечно, не свою любимую неаполитанскую песенку.

– Хорошо, хорошо, – сказал отец. – А что умеет делать Маттиа?

Маттиа также сыграл одну пьесу на скрипке и другую на корнет-а-пистоне. Последняя вызвала шумные аплодисменты детей, которые слушал и, окружив нас.

– А Капи? – спросил отец. – Что умеет делать Капи? Не думаю, чтобы вы ради собственного удовольствия таскали за собой собаку. Он, вероятно, тоже может прокормить себя?

Я очень гордился талантами Капи и с удовольствием заставил его показать несколько фокусов. Он имел, как обычно, большой успех у детей.

– Умная собака, настоящий клад, – заявил отец. Но Капи, по-видимому, ничуть не возгордился от его похвалы.

– Раз дело обстоит таким образом, – продолжал отец, – то вот что я предлагаю… Но прежде всего Маттиа должен решить, согласен ли он остаться в Англии и хочет ли он жить с нами.

– Я хочу остаться с Реми. – ответил Маттиа. – и последую за ним повсюду.

Отец, конечно, не догадался, что Маттиа подразумевал под этими словами, и остался доволен его ответом.

– Тогда возвращаюсь к своему предложению. Мы небогаты, и нам всем приходится работать. Летом мы разъезжаем по Англии, и дети предлагают мои товары тем, кто ленив и сам не желает ходить за покупками. Зимой у нас обычно почти нет работы. Пока мы живем в Лондоне, Реми и Маттиа могут играть на улицах, и я не сомневаюсь, что они будут иметь хорошую выручку, особенно когда наступят рождественские праздники. Но будет гораздо выгоднее, если Капи станет давать свои представления с Аленом и Недом.

– Капи привык выступать только со мной, – живо возразил я, так как ни за что не хотел расставаться с ним.

– Не беспокойся, он выучится работать с Аленом и Недом, а разделившись таким образом, вы больше выручите.

– Уверяю вас, что без меня он ничего не может, а паши выручки с Маттиа уменьшатся. С Капи мы заработаем гораздо больше.

– Замолчи, – перебил меня отец. – Мои слова – закон для всех. Таково правило нашего дома. Ты должен с этим считаться, как и все прочие.

Я понял, что возражать бесполезно, и замолчал. Но про себя подумал, что и для Капи действительность оказалась не лучше, чем для меня. Нас разлучат! Какое горе для нас обоих!

Мы снова отправились спать в повозку. Но в этот вечер отец нас уже не запирал.

На следующий день пришлось с утра заняться Капи. Я взял его на руки; нежно поглаживая и целуя его в нос, я объяснил ему, что от него требовалось. Бедный песик, как он смотрел на меня и как внимательно слушал! Передавая поводок Капи в руки Алена, я снова прочел ему наставление, но он был настолько умен и послушен, что хотя с грустью, но без сопротивления последовал за моими братьями.

Отец сам захотел проводить нас с Маттиа в такой квартал, где мы могли бы хорошо заработать. Пройдя через весь Лондон, мы очутились в такой части города, где находились широкие улицы и богатые, красивые дома, окруженные садами.

На этих великолепных улицах не видно было голодных бедняков, одетых в лохмотья; здесь гуляли дамы в ярких туалетах, катились блестевшие, как зеркало, экипажи, запряженные чудесными лошадьми, которыми управляли толстые кучера с напудренными волосами.

Мы поздно вернулись на Двор Красного Льва, и я обрадовался, увидев Капи, грязного, но веселого. Обтерев его хорошенько сухой соломой и завернув в баранью шкуру, я уложил его спать вместе с собой. Кто из нас двоих был более счастлив, сказать трудно.

Так продолжалось некоторое время. Мы уходили рано утром и возвращались поздно вечером, играя то в одном, то в другом квартале. Капи в это время давал представления под руководством Алена и Неда.

Но однажды вечером отец объявил, что завтра я могу взять Капи с собой, так как Ален и Нед останутся дома.

Мы с Маттиа были очень довольны и решили заработать как можно больше, для того чтобы отныне нам давали Капи постоянно. Нам хотелось отвоевать себе Капи, и ради этого мы готовы были на всевозможные жертвы.

К несчастью, успеху нашего предприятия мешал туман, который не рассеивался в продолжение двух дней. Небо, или то, что в Лондоне называется небом, представляло собой сплошное облако оранжевого пара, а на улицах стоял серый туман, не позволявший ничего различить на расстоянии нескольких шагов. Прохожих было мало, а слушавшие нас из окон не могли видеть Капи. Это были плохие условия для хорошего сбора, и Маттиа проклинал туман, не предполагая того, какую услугу окажет он нам троим несколькими минутами позже.

Мы шли быстро, Капи бежал за нами. По временам я окликал его, что для Капи было равносильно тому, как если бы я вел его на цепочке.

Скоро мы дошли до Холборна, – одной из самых людных торговых улиц Лондона. Вдруг я заметил, что Капи исчез. Куда он девался? Я остановился в одной из аллей и тихо засвистел, боясь, что он издали меня не увидит. Я уже подумал, что его украли, как вдруг Капи подбежал ко мне, виляя хвостом и держа в зубах пару шерстяных чулок. Положив на меня передние лапы, он подал мне чулки. У него был такой торжествующий вид, словно он удачно проделал один из самых трудных своих фокусов и теперь требовал моего одобрения. Все это произошло в течение нескольких секунд, и я стоял в изумлении. Вдруг Маттиа выхватил у меня чулки и потащил в аллею.

• Предыдущая
• 58/70
• Следующая