Повелители камней - Маллен Патриция - Страница 16

• Предыдущая
• 16/88
• Следующая

— В ней есть доля правды, — сказал Фаллон. — Чтобы стать великой колдуньей, нужно полностью посвятить себя Магии.

— Кроме того, Ньял, — мягко сказал Телерхайд, — у тебя теперь новые обязанности, и тебе тоже многому нужно учиться. Возможно, сейчас не самое лучшее время.

— Я согласен с этим, — кивнул Фаллон. — Сина, ты сама видела, как трудно лечить, когда любишь. Ты помнишь о тех трудностях, о которых мы с тобой говорили. Прошу тебя, забудь пока о своем чувстве к Ньялу. — Чародей поднял руку, когда Сина начала было возражать. — Только на время. Подожди, пока не обретешь Дар либо пока не истечет срок твоего ученичества. Если Дар не придет, а ты не разлюбишь Ньяла, тогда выходи замуж, и я благословлю вас! Если же ты обретешь Дар, мы вернемся к этому разговору.

— И если вы действительно любите друг друга, — добавил Телерхайд, — время только усилит чувство.

— Но сколько мы должны ждать? — спросил Ньял.

— Сина дала мне обет три года назад. Если до следующего Движения Камня она не обретет своего Дара, после этого она свободна.

Ньял пришел в ужас:

— То есть не раньше следующей весны?!

— Ты доживешь до этого времени, Ньял, поверь мне, — сухо сказал Телерхайд.

Несколько разочарованный, Ландес повернулся к Фаллону:

— Краткое ожидание сладко, долгое — трудно. Но, полагаю, ты прав. Каковы шансы, что Сине сужден великий Дар?

Чародей пожал плечами:

— В одном поколении рождается очень немного великих волшебниц и чародеев. И эти немногие принадлежат не себе, а Древней Вере и Пяти Племенам. Со времен Китры Морбихан стоит лишь благодаря своим волшебникам. Сина, поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь. Ты любишь Ньяла, я вижу. Но верь моим словам: Дар и большая любовь могут питать друг друга, однако существует огромный риск. Если ты окажешься недостойной и любви, и Дара, вы с Ньялом умрете. За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Так что запасись терпением и доверься Закону.

Сина крепко сжала руку Ньяла.

— Я дала вам обет, Мастер. Я его исполню.

Вечер сменялся ночью, и полная луна встала высоко над городом, заливая Кровелл своим холодным светом, когда Фаллон вышел во двор. Чародей не на шутку устал после дня, прошедшего в спорах. Он сел на скамью под яблоней, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Он просидел так долго, и голова его упала на грудь, руки повисли. Повар, который погасил огонь в кухне и возвращался домой в деревушку, подумал, что чародей спит.

В темноте никто не заметил ни легкого мерцания воздуха вокруг Фаллона, ни кота, который появился на скамье рядом с покачивающимся из стороны в сторону чародеем, как только мерцание прекратилось. Кот зевнул, потянулся, спрыгнул со скамьи и принялся кататься по голубым камням, еще теплым от полуденного солнца. Кот был небольшой, стройный, двигался мягко, изящно. Цветом шерсти он напоминал дикую кошку. Кот как кот, вот только… Его глаза были бледно-голубыми и излучали небесный свет.

На огороде что-то зашуршало. Любопытный кот крадучись отправился туда. Он бесшумно пробирался среди благоухающей огородной растительности. У стены старой крепости лунный свет лежал мерцающими лужицами. Сипа и Ньял стояли, обнявшись, и разговаривали. Кот замер. Озаряемые лунным светом, несчастные влюбленные целовались. Ньял, словно слепой, водил пальцами по лбу Сины, запечатлевая в памяти лицо возлюбленной.

— Столько времени врозь. Тебе не страшно? — прошептал Ньял.

— Нет, — ответила Сина. — Ты же слышал, что сказал Фаллон: редко кто получает истинный Дар. Нед больше всего на свете хотел посвятить себя Магии, но не обрел ничего! Я хочу лишь маленького таланта Целительницы, я не обрету Дара. Я люблю тебя, Ньял, и ничто этого не изменит!

В темноте воздух вокруг Фаллона засветился так сильно, что листья яблони задрожали, будто от порыва ветра. Кот исчез. Мастер превращений вздрогнул и сел прямо, тяжело дыша. На мгновение память об утраченной любви опустошила его, и вся Магия, которой он владел, поколебалась. Потом память поблекла.

Глазами человека чародей не смог бы разглядеть ни Сину, ни Ньяла, он только слышал их шепот. Волна печали захлестнула Фаллона. Он был Магистром и слишком хорошо знал Закон Причины и Следствия, чтобы испытывать сожаление. Но хотя он не обладал Даром пророчества, он знал, что Ньял и Сина никогда не будут снова стоять в Кровелле такими, какими были в эту ночь, — юными, влюбленными, не боящимися будущего. Даже полная луна над ними убывала, а когда снова настанет полнолуние, все переменится.

Поздно ночью Лотен тайно привел новообращенного в Обитель Эйкона на Волчьем Клыке.

— Он говорит, что им движет боль за страдания людей, — сказал Лотен.

— Этого мало, — ответил эйкон Глис раздраженно. — Я хочу знать, к чему она его побуждает. Приведи его ко мне.

Лотен вышел вызвать новообращенного.

— Делай, что он скажет, — прошептал он.

Их сапоги выстукивали энергичную дробь на серых камнях пола.

— Ваша милость…

— Не кланяйся мне так. Только мои последователи кланяются мне. Чего ты хочешь?

— Я хочу служить Тирану.

Эйкон фыркнул, выражая тем самым полное недоверие. Это можно было сравнить с пощечиной, и новообращенный покраснел.

— Я долго учился, сэр. В поисках истины я пришел к тому, во что верите вы: самая великая добродетель — Ворсай.

— Вот как? А почему ты пришел ко мне? Почему бы тебе не молить Ворсай о милосердии и не удовлетвориться этим?

— Я хочу служить делу Ворсай.

— Хочешь, конечно. И ты ждешь, что я тебе поверю? Я что, по-твоему, глупец?

— Но, сэр…

— Ты, наследник Древней Веры, приходишь ко мне и ждешь, что я скажу, как я жажду, чтобы ты служил Ворсай, и тем самым вынесу себе приговор?

— Прошу вас, сэр! Я говорю правду! Я ненавижу Магию. Я больше не могу жить ложью бесчестных обещаний!

— Я тебе не верю.

— Вы должны верить! Я сделаю все, что вы скажете, чтобы доказать вам это!

Прошло три недели с тех пор, как Сина с Фаллоном уехали из Кровелла, а Ньял до сих пор не получил от нее никаких известий. В Морбихане не было другого способа послать сообщение, кроме как через сеть кочевников-пикси, которые постоянно путешествуют, торгуя разными вещицами и скотом да передавая новости. Пикси сообщили только, что Фаллон со своей ученицей благополучно добрались до Гаркинского леса. Ньял порадовался, что любимая в безопасности, и занялся делами, помня слова Сины о том, что ничего не изменится.

Но кое-что уже изменилось. Просыпаясь, Ньял теперь не смотрел первым делом на далекие остроконечные горы. Тим заметил, что даже во время важнейшей работы — отлучения годового приплода жеребят от кобыл Ньял часто казался рассеянным.

В Кровелл то и дело кто-нибудь приезжал за советом к Телерхайду. Отведя очередной караван с товарами, вернулся Нед и по просьбе своего отца остался участвовать в бесконечных переговорах и делиться тем, что узнал о проблемах городов.

Однажды к полудню небо на севере затянули грозовые тучи, воздух стал жарким и тяжелым. Надеясь, что дождь не пойдет, пока не вывезут сено с высоких лугов вблизи Холма Единорога, Ньял не обращал внимания на усталость и боль в плечах. Чтобы уберечься от крапивы и чертополоха, растущих среди травы, он надел крепкие крестьянские сапоги и штаны. Летнее солнце пекло вовсю, пропитанная потом рубаха прилипла к телу, из травы выпрыгивали кузнечики. Ньял взмахивал косой в неторопливом ритме, его печальный тенор то усиливался, то слабел. За ним, как клин гусей в небе, шли Тим и крепкие кровелльские крестьяне, взмахивая косами и соединяя свои голоса в древней песне жнецов.

• Предыдущая
• 16/88
• Следующая