Повелители камней - Маллен Патриция - Страница 15
- Предыдущая
- 15/88
- Следующая
— Начну объезжать его, как только Сина разрешит. — Ньял подтянулся на верхней перекладине ограды, ловко балансируя и наслаждаясь силой своих рук. Он обернулся, чтобы посмотреть, произвел ли впечатление на Сину. Но место в тени возле конюшни, где она обычно сидела, было пусто.
— Сина? Куда она ушла? — не смог скрыть удивления Ньял. Кое-как сделав утреннюю работу и поручив Тиму наблюдать за дойкой, он отправился на поиски. Ни во дворе, ни на кухне Сины не оказалось. Тугая повязка не давала согнуть ногу, и Ньял заковылял вприпрыжку по коридорам, заглядывая подряд во все комнаты.
В столовой он обнаружил Брэндона. Тот сидел в одиночестве над горой бумаг, усталый и злой.
— Ты не видел Сину?
— Она у Фаллона. Собрание задержалось, потому что она попросила разрешения поговорить с ним.
Ньял доковылял до комнаты чародея и ему вдруг ни с того ни с сего стало страшно. Дверь была закрыта. Он сел на резную скамью в коридоре и стал ждать, рассеянно водя пальцами по искусно вырезанным фигуркам Драконихи и се воинов. Спустя долгое время дверь открылась и на пороге появился Фаллон.
— Ньял, — сказал чародей так, словно ожидал увидеть юношу.
— Сина у вас, господин Фаллон?
— Да, но сейчас она медитирует.
— Она здорова?
— С ней все в порядке. Нам нужно обсудить один вопрос касательно ее ученичества. Как твой жеребец?
— Смиряется понемногу. У него крутой норов.
— Крутой норов? Да, это верно. Ты любишь таких, не правда ли, Ньял?
Ньял кивнул.
— Сина скоро выйдет?
— Довольно скоро. Имей терпение, мой мальчик. Тебе понравился праздник Наименования Меча?
Ньял растерялся:
— Да…
— А само посвящение?
Ньял вспомнил слова Бродерика. Казалось, голубые глаза Фаллона видят его насквозь.
— Мастер Фаллон…
— Да? Что? — откликнулся Фаллон через миг, но о вопросе не напомнил.
— Ничего. — Ньял стоял молча.
— Вы уже все сено убрали? — спросил наконец Фаллон.
— Ребята и без меня управятся. Я подожду Сину. Мне нужно ей кое-что сказать.
— Хорошо
Чародей расправил складки своего балахона и удалился. Ньял снова опустился на скамью. Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь распахнулась еще раз. Увидев Ньяла, Сина удивилась:
— Ньял! О, входи. Нам нужно поговорить.
— Что-то стряслось?
Ньял прохромал в комнату. Пожитки Фаллона — сундуки и коробки — были аккуратно сложены у стены.
— Садись.
Сина открыла сундучок и вытащила оттуда острый нож с коротким тонким лезвием. Ее длинные темные волосы были распущены, и, когда Сина встала на колени возле Ньяла, они упали ей на щеку, заслонив лицо. Не говоря ни слова, девушка принялась срезать тугую повязку.
— Сина, что ты делаешь? Почему ты исчезла утром?
— Я буду скучать без тебя, — сказала она, не поднимая глаз. — Великаны очень забавные, но я буду скучать по тебе и Кровеллу.
— Ты уезжаешь?
Девушка кивнула:
— Через несколько дней. Фаллон говорит, что споры зашли в тупик. Здесь больше делать нечего, так что мы возвращаемся в логово Ур Логги.
Ньялу показалось, что он сейчас задохнется. Минуту он молча смотрел на изгиб шеи Сины, на изящную линию ее плеч. Через силу сделав глубокий вдох, он выговорил:
— Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Не надо! Заклинаю тебя Законом! — вздрогнула она.
— Что-то случилось?
— Ничего.
Сина разрезала бинт и теперь аккуратно его складывала, разворачивала и складывала заново, отвернувшись к окну. Ньял ждал. Он с удивлением заметил, что его руки дрожат, спрятал их за спину и крепко сжал, чтобы девушка не заметила.
Когда Сина наконец заговорила, она по-прежнему не смотрела на Ньяла.
— Я должна сказать тебе кое-что. Кое-что, чего мне не хотелось бы говорить. Все время, пока я лечила тебя, я лежала ночами без сна, желая, чтобы ты не выздоравливал так быстро. Мне следовало снять эту повязку неделю назад, но я боялась, что, если ты узнаешь, что здоров, ты все дни будешь проводить в поле. А мне хотелось по-прежнему видеть тебя. — Она повернулась, и Ньял увидел на ее щеке слезу. — Фаллон доверил мне исцелить тебя, а я… — Она помолчала, качая головой. — Прости меня, Ньял, я была плохой Целительницей. Я думала только о себе.
Ньял поднялся, попробовал наступить на ногу. Боли не было.
— Ты вовсе не плохая Целительница! Посмотри на меня. Я здоров, как единорог, благодаря тебе!
Сина покачала головой:
— Я дала клятву лечить больных и помогать им. Но с тобой я чуть не нарушила эту клятву. Фаллон говорит, что я должна заново посвятить себя Магии.
— Сина, я должен тебе кое в чем признаться, — сказал Ньял решительно. Его серые глаза были ясными и напряженными. — Я не сын Телерхайда. Я даже не знаю, кто мой настоящий отец.
Вздрогнув, она посмотрела ему в глаза:
— Но…
— Ты все поймешь, когда я скажу то, что хочу сказать. Я не хочу, чтобы ты уезжала! Со дня Наименования моего Меча, даже если бы сам Фаллон сказал, что я здоров, как бык, я бы хромал и звал тебя на помощь… я бы сломал себе обе ноги, если бы это был единственный способ удержать тебя! — Ньял глубоко вздохнул. — У меня нет никаких прав, ведь я даже не знаю имени своего отца. Но я люблю тебя, Сина.
Она следила за ним, как полудикий зверек, не знающий, то ли бежать от человека, то ли подойти к нему. Решив, что девушка не поняла его, Ньял повторил:
— Я люблю тебя!
Она вскрикнула, словно раненая, и бросилась к нему на шею. Он крепко обнял ее, чересчур счастливый для того, чтобы чувствовать, как собственные слезы обжигают его лицо.
Вечером того же дня Сина стояла рука об руку с Ньялом, когда он нетерпеливо постучался в дверь личного кабинета Телерхайда. Это была просторная комната с дубовым рабочим столом и креслами, расставленными так, чтобы из окон были видны далекие горы. Ландес и Фаллон беседовали с Телерхайдом при свете двух светильников.
— Да, Ньял? — проговорил Телерхайд, слегка нахмурясь. Он очень не любил, когда его отрывали от дела.
Ньял волновался. Он крепко сжимал руку Сины.
— Простите меня, сэр, но мы должны поговорить со всеми вами.
— Да, дети мои, в чем дело? — Ландес рад был возможности отвлечься от напряженного обсуждения проблем, которые, как он втайне догадывался, были неразрешимыми.
Ньял вышел на середину комнаты. Его голос едва заметно дрожал.
— Милорды, мы с Синой хотим просить вашего разрешения пожениться.
— Пожениться! Ты и Сина! Ну и ну! — воскликнул Ландес. — Надо же! Что тут скажешь? Телерхайд, ты не знал об этом?
Телерхайд угрюмо покачал головой.
— Мы любим друг друга, — сказал Ньял.
— Вам не кажется, что это несколько поспешно? — спросил Телерхайд. — Как долго вы на самом деле знакомы? Несколько недель? Часто летняя страсть увядает, как сорванные цветы.
— О нет, сэр, мы любим друг друга.
Телерхайд и Фаллон переглянулись, и Ньялу показалось, что лицо Телерхайда помрачнело.
— Отец? — вырвалось у Ньяла.
Ландес встал.
— Что касается меня, я буду только рад, если Сина соединится с тобой в браке здесь, в Кровелле.
— Благодарю вас, лорд Ландес, — просиял Ньял. Ландес и Сина обнялись.
Фаллон откашлялся. Вспомнив о чародее, Ньял повернулся к нему:
— Извините меня, господин Чародей. Я хотел бы жениться на вашей ученице.
Бесконечно долгую минуту Фаллоп молчал, задумчиво теребя бороду.
— Сина, ты пока только ученица. Никто — ни я, ни ты — еще не знаем, станешь ли ты с твоими талантами
Целительницей, или ты способна к чему-то большему. Ты ожидаешь своего Дара. Конечно, в Древней Вере нет правила, запрещающего Целительнице выходить замуж, и многие живут счастливой семейной жизнью. Но если тебе суждено обрести Дар более значительный… Помнишь песню?
Ландес вполголоса пропел:
Если ты хочешь сгубить свою жизнь,
Сделай свой выбор — на ведьме женись.
- Предыдущая
- 15/88
- Следующая
