Люди и куклы (сборник) - Ливанов Василий Борисович - Страница 1

В дороге вы встречаете случайных попутчиков, иногда близких вам по профессии или восприятию жизни. Такие встречи бывают интересны и даже полезны, но – знаю об этом по опыту – как правило, никогда не повторяются.

Я с удовольствием отдал двум героям повести случаи из моей студенческой и профессиональной театральной жизни. Историю странной любви третьего героя мне когда-то рассказал Владимир Иванович Москвин – мой старший друг и учитель по театральному институту. Эту любовь он пережил сам.

Женский портрет, открывающий повествование, нарисован мной в год окончания Художественной школы. Сейчас мне кажется, что образ позировавшей для портрета женщины, имени которой я не знаю, сродни образу лирической героини моей дорожной повести.

С той недавней поры, как Петя Баташов начал ездить в ночных поездах, ему стало казаться, что эта решающая всю его жизнь встреча, предчувствие которой тревожило и занимало его последнее время, что встреча эта должна случиться именно в поезде. И обязательно в скором поезде Москва – Ленинград, в одном из темно-красных вагонов с широкими желтыми полосами на боках. Даже буквы, налепленные на каждый вагон поверх окон с желтыми занавесками, крупные буквы, из которых складывалось название поезда «Красная стрела», представлялись Пете таинственными знаками, скрытый смысл которых ему одному предстояло вскоре разгадать.

«Красная стрела» подается к перрону за час до отправления, и Петя всякий раз стремился занять свое место пораньше. Он нарочно медленно брел вдоль вагонов, внимательно вглядываясь в женские лица.

И с замиранием сердца толкал тугую дверь купе. Конечно, Петя был уверен, что его странное предчувствие воплотится в молодую женщину, одиноко присевшую на нижнюю полку.

Петя даже отчетливо представлял себе, как она, эта женщина, поднимет на него удивленные, чуть испуганные его неожиданным появлением глаза.

Но, кроме этого взгляда, Петя решительно ничего не мог вообразить. Он даже не представлял себе, как будет выглядеть эта женщина, какой у нее рост, голос, цвет волос и глаз.

Иногда Пете казалось, что на ней должно быть синее в крупный белый горошек платье. Но и это смутное видение еще больше размывало реальный образ.

И сейчас, толкнув дверь купе, Петя остался досадно разочарован. На нижней полке одиноко сидел костлявый старик, он взглянул на Петю строгими белесоватыми глазами. Петя запоздало поздоровался:

– Здравствуйте! – и сорвался с буквы «а» на фистулу.

Старик поспешно и подчеркнуто почтительно склонил гладко причесанную седую голову. Петя заподозрил в этой поспешности и почтительности насмешливое к нему, Пете, отношение.

Петя задвинул за собой дверь и украдкой посмотрелся в зеркало. Из зеркала на Петю глянуло хорошо знакомое лицо очень молодого человека.

А старик поднялся и теперь стоял в тесном проходе, между спальными полками, на целую голову возвышаясь над Петей.

– Простите, молодой человек, – сказал старик таким густым басом, что Петя невольно вздрогнул. – Я, очевидно, занял ваше место. Мое – вот. – И, протянув длинную руку, Петин дорожный сосед похлопал ладонью по ворсистому ромбу красного с белыми разводами одеяла, выступающего из конверта чистейшей простыни на одной из верхних полок.

– Нет, ничего, что вы, сидите, пожалуйста.

Петя сверился по билету. Старик действительно занимал его место.

– Благодарю вас, – низкой октавой отозвался старик, снова усаживаясь. – Давайте знакомиться. Меня зовут Василий Васильевич.

Петя присел напротив и буркнул:

– Петя.

– Петя, – повторил старик. – Очень приятно. Тогда я вам неверно представился. Вася. Просто Вася.

– Ну, что вы… – глупо возразил Петя. – Я ведь… Ведь вы… – И, чувствуя, как заполыхали от смущения уши, поправился: – Петр Артемьевич.

– Сердечно тронут. – Старик кивнул еще раз. – Чай будете пить, Петр Артемьевич?

Петя не успел ответить. Дверь в купе отъехала в сторону, милое женское лицо прижалось щекой к косяку и оглядело Петю и Василия Васильевича быстрыми темными глазами.

«О н а!» – пронеслось в Петином померкшем сознании.

– Макс! – громко окликнула кого-то женщина. – А у тебя очень симпатичные соседи. – И засмеялась.

Рядом, в тесном проеме двери, уже стоял боком коренастый усатый мужчина с красным обветренным лицом.

– Значит, опять удача, Лизон, – отозвался он резким веселым голосом и, даже не взглянув на своих будущих спутников, бросил через плечо: – Сюда, дамы и господа! – И, совсем загородив проход, стал сдирать со своего короткого сильного тела скрипящую куртку.

– Можно? – Темноглазая Лизон присела рядом с Петей.

От блестящих ее волос пахло крепкими сладкими духами.

Воротник замшевого пальто был небрежно приподнят и задевал краем розовую мочку уха с тяжелой золотой серьгой.

«Нет, не о н а», – сам не зная почему, решил Петя и с облегчением стал рассматривать наполнявших купе людей.

Макс и с ним двое мужчин, один лысоватый, другой в очках, усаживались напротив, оттеснив Василия Васильевича к самому окну, к желтой занавеске.

К Лизон подсела немолодая полная блондинка. Еще одна женщина, высокая и тонкая, в рыжем лисьем малахае, низко надвинутом на глаза, осталась стоять в дверях.

– Ася, садись, ну садись сюда, – зазывала ее блондинка.

– Садись, Ася! – крикнул тот, которого назвали Максом. – Займи свое место под солнцем.

– Под полкой, под полкой, – поправил Макса лысоватый.

– Вы иссякли, Пороховщиков, – оборвала Ася лысоватого и обратилась к Василию Васильевичу: – Извините нас, пожалуйста. У Фалеева, – она кивнула малахаем в сторону Макса, – сегодня день рождения.

– У Максика праздник! – взвизгнула блондинка.

– Примите наши поздравления, – словно в колокол ударил Василий Васильевич.

– Вот это да! – восхитилась Лизон.

Все рассмеялись.

– Вы стаканчики просили? – Проводница стала передавать в купе пустые чайные стаканы в подстаканниках.

Пете и Василию Васильевичу тоже всучили по стакану.

– Только не задерживайтесь, товарищи провожающие, – попросила проводница.

– Провожающие, не забудьте взять вещи отъезжающих, – сказал иссякший Пороховщиков.

Ася безнадежно махнула в его сторону рукой в тугой черной перчатке.

Хлопнуло шампанское.

– Меня не облейте, меня не облейте! – пищала блондинка.

– За мою женушку! – провозгласил Фалеев, чокнулся с Лизон, а за ним все остальные потянулись чокаться.

Сделалось душно, шумно и тесно.

– А кто шоколад увел, господа? – допытывался Фалеев. – Было же три плитки.

– Шоколад съела Ася! – выкрикнул Пороховщиков.

– Боже мой, – вздохнула Ася.

Пороховщиков вдруг выхватил стакан у молчаливого мужчины в очках, вытянул вперед обе руки и так замер, закрыв глаза. Все стихли и с веселым удивлением смотрели на него.

– За Асю!.. – сказал Пороховщиков, не открывая глаз. – За Асю, которую я очень люблю. – И выпил оба стакана один за другим.

– Браво! – сказал Фалеев.

Блондинка визгливо смеялась.

– Это лучшая ваша шутка, Пороховщиков, – грустно произнесла Ася. – Лучшая ваша шутка. Самая лучшая. Поздравляю.

«Нет, и это не она, – подумал Петя про Асю. – Ее тут вообще нет».

Из-за Асиного плеча возникло испуганное лицо проводницы.

– Ну что ж вы, товарищи, радио не слышите?

Гости Фалеева неловко затолкались в купе.

– Где моя сумочка, Лизон? Сумочка моя где? – верещала блондинка.

– Отправляем!!! – донесся отчаянный крик проводницы.

Компания затопотала по вагону.

Фалеев раздвинул желтые занавески – и вот они, провожающие, в раме окна, как на групповом снимке.