Выбери любимый жанр

Акционерное общество «Больше не курим» (сборник) - Кинг Стивен - Страница 31


Изменить размер шрифта:

31

– Увы, нет. – Теперь цифры на небоскребе показывали время. 20.32. – Мне кажется, вам лучше поспешить, мистер Норрис, чтобы я мог позвонить Тони и дать команду насчет плана номер три. Он – хороший парень, но уж больно нетерпеливый. Вы меня понимаете?

Я его хорошо понимал. Даже слишком хорошо.

Но мысль о Марше, выскользнувшей из щупалец Кресснера, и деньгах, которые позволят нам начать новую жизнь, подтолкнула меня к раздвижной двери, и я оказался на балконе. Там было холодно и влажно, а ветер трепал волосы, залепляя глаза.

– Желаю вам приятного вечера, – послышался за спиной голос Кресснера, но я не стал оборачиваться и подошел к перилам. Смотреть вниз было еще рано, и я начал делать глубокие вдохи.

Это даже не столько специальное разминочное упражнение спортсменов, сколько способ самовнушения. С каждым вдохом-выдохом голова постепенно очищается от посторонних мыслей, а внимание концентрируется на предстоящей игре. После первого вдоха-выдоха я уже не думал о деньгах, после второго забыл о Кресснере. С Маршей было труднее – ее лицо все время стояло перед глазами, она словно умоляла не делать глупостей и не идти на поводу у Кресснера. Пусть он и не жульничал при пари, но уж точно всегда подстраховывался на случай возможного проигрыша. Я не слушал доводов рассудка. Я не мог себе этого позволить. Если я проиграю это пари, то дело не обойдется выставлением пива и подтруниванием приятелей. От меня останется лишь кровавое пятно, а разлетевшиеся останки будут собирать по всей Дикман-стрит.

Решив, что достаточно собой овладел, я посмотрел вниз.

Стена здания, похожая на гладкий каменный утес, уходила вертикально вниз и упиралась в крохотную мостовую. Машины казались миниатюрными игрушечными моделями вроде тех, что продаются в любом сувенирном киоске, а их движение можно было уловить по крошечным огонькам. Если сорваться с такой высоты, то хватит времени и понять, что происходит, и увидеть, как ветер раздувает одежду, а земля стремительно несется навстречу. И еще – издать долгий, долгий крик. А при ударе о мостовую звук будет как от лопнувшего перезревшего арбуза.

Я понимал, почему тот парень сдрейфил. Но альтернативой для него были какие-то жалкие шесть месяцев рабства. Меня же ожидала разлука с Маршей на долгие сорок лет, которые я проведу за решеткой.

Я взглянул на карниз. Пять дюймов, а кажется, не больше двух. Хорошо хоть, что здание не старое и карниз не будет осыпаться под ногами.

Во всяком случае, я на это надеялся.

Я перелез через перила и, держась за прутья декоративной чугунной решетки, начал осторожно сползать вниз. Наконец подошвы уперлись в карниз, и я встал на него: каблуки висели над пропастью. Низ балкона действительно оказался на уровне груди, и я бросил взгляд на апартаменты Кресснера. Он стоял в дверях и курил, внимательно наблюдая за мной, совсем как ученый за подопытной морской свинкой после сделанной инъекции.

– Звоните, – сказал я, не отпуская прутьев решетки.

– Что?

– Звоните Тони. Я не тронусь с места, пока вы не позвоните.

Он вернулся в гостиную, которая с улицы казалась на удивление теплой и уютной, и взял трубку. Правда, из-за свистевшего ветра я все равно не мог ничего услышать. Положив трубку, он вернулся.

– Все в порядке, мистер Норрис.

– Надеюсь.

– До свидания, мистер Норрис. До встречи… если, конечно, она состоится.

Пора приниматься за дело. Время разговоров позади. Я в последний раз позволил себе подумать о Марше, вспомнил ее светло-каштановые волосы, большие серые глаза, чудесное тело и решительно выбросил из головы. И смотреть вниз тоже больше нельзя! На такой высоте легко растеряться от страха и холода, оступиться, а то и вообще отключиться. Сейчас самым важным было думать только о карнизе и сосредоточиться на движении: правая нога, левая нога.

Я устремился, держась за решетку, пока была такая возможность. Почти сразу выяснилось, что при висящих над пропастью пятках основная нагрузка будет ложиться на носки и тяжесть тела придется выдерживать сухожилиям лодыжки.

Добравшись до конца балкона, я никак не мог решиться отпустить прутья спасительной решетки. Но выбора не было, и я разжал пальцы. Черт побери, пять дюймов – это же очень много! Да будь этот карниз на высоте фута от земли, а не четырехсот, как сейчас, я бы обежал это здание за четыре минуты. Значит, из этого и нужно исходить и все время помнить об этом.

Ну да, только если не удержишься на карнизе на высоте одного фута, можно просто выругаться и повторить попытку. А здесь другой попытки точно не будет.

Я осторожно подвинул правую ногу, перенес на нее тяжесть тела, подтянул к ней левую… и отпустил решетку. Раскинув руки, прижался ладонями к шершавой облицовке здания, нежно погладил ее и даже был готов поцеловать.

Налетел порыв ветра, и я невольно пошатнулся, а воротник пиджака больно хлестнул по лицу. Сердце гулко стукнуло и замерло, словно отказываясь биться, пока ветер не стихнет. Сильный порыв просто сорвет меня с этой жердочки и швырнет прямо в ночную мглу. А с другой стороны здания ветер точно сильнее.

Я повернул голову влево и прижался щекой к стене. Кресснер, уже в пальто из верблюжьей шерсти, перегнулся через перила и внимательно за мной наблюдал.

– Нравится? – поинтересовался он дружелюбным тоном.

– А мне вы сказали, что пальто у вас нет.

– Я солгал, – невозмутимо признался он. – Мне часто приходится лгать.

– И как это понимать?

– Да никак… Не обращайте внимания. Или, наоборот, задумайтесь. В психологическом противостоянии все средства хороши. Верно, мистер Норрис? Хочу обратить ваше внимание, что вам лучше поторопиться. Лодыжки скоро устанут, а если они не выдержат… – Он вытащил из кармана яблоко, надкусил и швырнул вниз. Очень долго ничего не было слышно, а потом раздался глухой шлепок. Кресснер с довольным видом хмыкнул.

Ему удалось-таки выбить меня из колеи, и я почувствовал, как волна паники стискивает разум железными клещами и подавляет волю. Я отвернулся и принялся делать глубокие вдохи, чтобы выдавить из себя страх. На здании высотки горела другая надпись: «20.46. Мы ждем вас у себя в банке».

Когда часы показали 20.49, мне наконец удалось вновь обрести самообладание. Кресснер, судя по всему, решил, что на холоде мне не удастся сделать ни шагу и я примерз к стене. Увидев, что я продолжил движение, он издевательски захлопал в ладоши.

Я начинал замерзать. Напитавшись влагой озера, ветер пробирал насквозь, и ощущение было такое, будто в кожу вонзились тысячи острых иголок. Легкий пиджак пузырился на спине и мешал переставлять ноги, но я упрямо шел дальше, изо всех сил стараясь избегать резких движений. Как бы мне ни было холодно, я понимал: единственный шанс не сорваться и выжить заключался в крайней осторожности. Поспешность неминуемо обернется гибелью.

Когда я добрался до угла, на часах горели цифры 20.52. Карниз опоясывал все здание и заворачивал за угол, так что в плане опоры под ногами все оставалось по-прежнему. Однако стоило мне завести за угол правую руку, как ощутился порыв встречного ветра. Малейшая ошибка – и меня швырнет вниз.

Я терпеливо ждал, пока уляжется ветер, но ожидание затянулось. Казалось, Кресснеру удалось заполучить ветер себе в союзники. Он налетал на меня, стегал колючими невидимыми шипами и пробирал до костей. Наконец после очередного и особенно яростного порыва, заставившего меня покачнуться, я понял, что так можно ждать до бесконечности – ветер и не думал стихать.

Улучив более или менее подходящий момент, я завел правую ногу за угол и перенес на нее центр тяжести. На меня обрушились сразу два воздушных потока, и я снова покачнулся. На какую-то долю секунды меня охватил ужас и мелькнула мысль, что Кресснер все-таки выиграл пари, но каким-то чудом мне удалось прижаться к стене. Только теперь я позволил себе выдохнуть – изо рта вырвался воздух, царапая пересохшее горло.

И тут прямо над ухом что-то громко взорвалось.

31
Перейти на страницу:
Мир литературы