Дорога на две улицы - Метлицкая Мария - Страница 53
- Предыдущая
- 53/67
- Следующая
Он остановился как вкопанный и даже открыл рот.
Почувствовал, как липким потом покрылись ладони. Откашлялся – словно подавился – и тоненько, словно подросток, выкрикнул:
– И чего же ты хочешь? Чтобы я ушел из семьи?
Она подняла на него удивленные глаза и минуты две, словно видя его впервые, внимательно рассматривала.
А потом, легко вздохнув и посмотрев по сторонам, словно что-то потеряла, спокойно ответила:
– Что ты! Ни в коем случае! Как ты вообще мог об этом подумать?
И, словно сильно удивившись и даже его осуждая, медленно покачала головой.
Он нервно посмотрел на часы:
– Извини, важная встреча! Нужно спешить! – и залился краской.
Она важно кивнула и, словно проявляя заботу, поправила ворот его рубашки.
– Иди! – серьезно напутствовала она. – Конечно, иди!
Он нервно повел плечами, поспешно кивнул и, не оглядываясь, заторопился к выходу.
Она смотрела ему вслед – пока он не скрылся из виду.
Лицо ее было совершенно спокойно и, казалось, ничего не выражало.
Когда его силуэт почти растворился и смешался с толпой гуляющих, она вздохнула, поправила волосы и спокойно сказала вслух:
– Дурак. А в общем-то, жаль.
И поспешила в глубь парка – на озерцо. Посмотреть на лебедей.
Если они там еще есть.
Да! По дороге она купила стаканчик пломбира. С большим удовольствием, надо сказать, съела.
Вечером, когда старики уже спали, она вошла в комнату к Ольге. Та, уткнувшись в компьютер, работала – впрочем, как всегда, до поздней ночи.
Ольга ей кивнула:
– Сиди. Но – молчи.
Машка молчала недолго.
– Лель! А какие тебе нравятся имена?
– В смысле? – не отрываясь, спросила та.
– В прямом! Ну, мужские – Олег там или Владимир. Или Иннокентий, например. Или вот еще, из новых – Руслан или Мефодий.
– Какой Мефодий? Ты что, сбрендила? А вообще, все у меня как-то ассоциативно. Иннокентий – это Смоктуновский. Руслан – в паре с Людмилой. А Олег… Ну, который Вещий. Наверно, так. Да! – Она на секунду задумалась. – А вот Владимир… Нет, не нравится! Потому что мой начальник. И потому что вредный.
Она снова принялась печатать, как вдруг опомнилась и повернулась к племяннице.
– А это ты к чему? – спросила она и удивленно посмотрела на Машку.
Та, накручивая, как в детстве, на палец свой черный локон, спокойно ответила:
– Да так, для коллегиальности. Чтобы не было расхождений. В смысле, как назовем ребенка.
– Какого ребенка? – тихо спросила Ольга.
– Моего! – ответила Машка. И поспешно добавила: – В смысле – нашего.
Ольга откинулась в кресле, сняла очки и протерла глаза.
– Та-ак! А вот с этого места – поподробнее. Если, конечно, можно!
– Запросто! – рассмеялась Машка. – Только какие уж тут подробности! Дети возникают совершенно обычным и всем известным способом – всегда и везде, если ты забыла.
– Остроумничаешь? – уточнила Ольга. – Уже хорошо. И все же по порядку. Если ты не возражаешь.
Ключевое слово – «нашего», произнесенное Машкой, решило судьбу малыша еще тогда, в утробе его легкомысленной матери.
Мальчика, подтвердило новомодное УЗИ на очень раннем сроке, – а Машка сразу была в этом абсолютно уверена.
Растерянная семья – Ольга, Елена, Борис и, конечно, Гаяне (имеющая к этому ребенку, своему правнуку, самое непосредственное отношение) – пыталась унять тревоги, волнения и страх.
– Радуйтесь! – приказала Машка.
И все дружно старались следовать ее наставлению.
Гаяне, разумеется, кряхтела и охала. Елена пыталась взять себя в руки, понимая, как опять отменяется ее такая спокойная ныне и размеренная жизнь. Борис Васильевич долго молчал, а когда немного пришел в себя, спросил:
– Почему у нас всегда так?
Вопрос был адресован, разумеется, жене.
– Как? – уточнила и без того раздраженная и беспокойная Елена.
– Вопрос риторический, – объявил он обиженно и хлопнул дверью.
Не выдержав, спокойная Елена почти взорвалась:
– Потому! И прекрати задавать дурацкие вопросы, на которые ответа нет! И вообще, не гневи бога! Все живы и, слава богу, почти здоровы.
Муж обиделся и снова надолго замолчал.
Ольга пребывала в задумчивости и растерянности.
Нет, все правильно, надо рожать! Она в который раз вспоминала свою историю с Димой Колобовым. Жалела о сделанном? И да, и нет. Головой понимала – тот ее выбор был единственным и правильным. А вот сердцем…
Да что говорить – что сделано, то сделано. И сколько ситуаций бывает неисправимых! Безнадежно и безвозвратно неисправимых. Что говорить…
А Машке сам бог велел. Тогда она ей сказала: «Рожай, сколько бог даст». Она молодая, здоровая. Может рассчитывать на окружающих ее близких людей. Хотя… На кого, спрашивается? На постоянно болеющую, совсем дряхлую Гаяне? На Елену – тоже отнюдь не девочку, едва справляющуюся с проблемами и болезнями мужа? Про Бориса и говорить нечего – он и своих-то детей не очень воспитывал.
Она, Ольга. Да, еще в силах, еще на ногах. Но она – единственный их кормилец. И в этом и заключается ее помощь семье.
Вот только Машка была беззаботна. Тоннами поглощала маринованные огурцы и шоколад – несмотря на ворчание деда. До полуночи смотрела телевизор. На улицу выходила неохотно: «Да ну! Такая мерзючая погода!» И была в превосходном настроении! Вот такие чудеса.
Однажды Елена осмелилась спросить ее про отца ребенка.
Та легкомысленно отмахнулась:
– Да ну, Леночка! Поверь мне, что это совсем неинтересно! Хотя… – тут она задумалась. – Если тебя интересуют происхождение и гены… То здесь будь совершенно спокойна! И с тем, и с другим все обстоит замечательно! И ко всему этому прилагается богатая фактура – уж ты мне поверь! – И она, улыбнувшись легко и радостно, хрустнула откушенным яблоком.
Елена поверила. А что оставалось делать? Хотя бы это немного утешало.
Так, слегка.
И тему эту закрыла навсегда – слишком хорошо зная Машку.
Ольга не выдержала лишь однажды – с удивлением наблюдая беспечность будущей мамаши.
– А отец ребенка, собственно говоря, в курсе? – позволила себе осведомиться она.
– Отец? – переспросила та. – А какой он, собственно, отец? Так, биологический материал. Не самый, надо сказать, плохой. И вообще, какое нам до него дело? Свое дело он уже сделал! – И она рассмеялась своему каламбуру.
Ольга вздохнула и осуждающе покачала головой – та еще штучка, ее племянница! Что еще выкинет? Бог знает.
И все же после долгих и мучительных раздумий с «папашей» решила встретиться.
Караулила его у НИИ два дня. Узнала по фотографии, когда-то показанной влюбленной Машкой.
Он и вправду был хорош, этот Венедиктов. Хорош и, как казалось, вполне доволен жизнью.
Она окликнула его, когда он садился в новенькую блестящую машину.
Он обернулся и, оглядев Ольгу с головы до ног, обворожительно улыбнулся.
Она сухо представилась, наблюдая, как улыбка сползает с его породистого и довольного лица.
– И что вы хотите? – невежливо осведомился он.
Ольга замешкалась – хороший вопрос! И что на него ответить?
– Ответственности, – наконец нашлась она и почему-то сильно покраснела.
Он нехорошо ухмыльнулся.
– А простите, за что?
Она покраснела еще больше – теперь от возмущения.
– Да-да! – поспешил продолжить он. – За некорректные действия бесшабашной девицы? За ее незрелое решение? За ее потакание собственным прихотям? Ну, знаете ли…
Он возмущенно и осуждающе покачал головой.
От такой наглости Ольга почти задохнулась.
– И это говорите вы? Вы? Женатый и взрослый человек? Который сошелся с девятнадцатилетней девочкой?
Венедиктов равнодушно пожал плечами:
– Вот именно – женатый! И Мария это прекрасно знала! К тому же, знаете ли, она была вполне совершеннолетней. Так что статьи за это не полагается. И случилось все по взаимному согласию, заметьте! Да и сколько она меня преследовала – вы не представляете! И вообще, – он посмотрел на часы, – извините, спешу. С сегодняшнего дня я, простите, в отпуске!
- Предыдущая
- 53/67
- Следующая
