Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих - Страница 20

• Предыдущая
• 20/89
• Следующая

– Шейх Газаль Габойя, сейчас ты сам убедишься, что за оружие у эмира из полуночной страны. Но бойся заходить за проход. Ты мой пленник – напоминаю тебе об этом!

Я сел на коня.

– Куда, сиди? – спросил Халеф.

– Спасать собаку.

– Я с тобой.

– Нет, останься. Следи за беббе, чтобы не сбежали.

Я выскочил на равнину и поднятой рукой дал курдам знак отпустить Дояна. Они видели это, но не послушались. Пес тоже заметил меня и, вместо того чтобы обежать их по дуге, припустился ко мне напрямую. Этот путь приводил его прямо в руки преследователей. Мне вовсе не хотелось отдавать своего друга на растерзание врагу. Поэтому я на расстоянии выстрела остановил коня. По моему знаку он стал как вкопанный. Я прицелился и двумя выстрелами бросил в траву двух самых ближних к Дояну курдских лошадей. Он, невредимый, кинулся ко мне, а курды подняли дикий крик. От радости пес запрыгнул ко мне на лошадь, но я тут же спихнул его обратно.

– Бураджа! Бураджа! (Сюда! Сюда!) – слышал я крики у входа в долину.

Это кричал шейх, пытавшийся воспользоваться создавшимся положением и ускользнуть. Курды услышали его, пришпорили коней и рванулись в его сторону. Я кинулся в ту же сторону и увидел такую картину: у входа в ущелье на земле лежал шейх, а Халеф и англичанин пытались связать его. Его брат индифферентно стоял поодаль.

– Эмир, пощади моего брата! – попросил он.

– Если ты приглядишь за шейхом, – ответил я.

– Я выполню это, господин!

Я соскочил с коня и приказал всем лечь на землю под скалами.

– Стреляйте только по лошадям!

– Так ты держишь слово, эмир? – гневно спросил Мохаммед Эмин.

– Брат шейха ведет себя честно. Итак, первый залп по лошадям, а потом посмотрим!

Беббе находились как раз на расстоянии выстрела. Я разрядил оба ствола двустволки и взялся за штуцер. Выстрелы прозвучали – и еще раз.

– Они падают! – закричал англичанин. – Пять, шесть, девять лошадей! Да!

Он поднялся из своего укрытия, чтобы, как и другие, перезарядить ружья. Даже Алло, угольщик, сделал выстрел из ружья шейха. Он был виноват в том, что один из беббе был ранен, пули же остальных попали куда надо.

Первый залп заставил курдов замедлить свою скачку. Второй остановил их.

– Come on! Вперед! – кричал Линдсей. – Выходим! Убьем этих собачьих мучителей!

Он ухватил ружье за дуло и хотел в самом деле броситься на курдов. Я остановил его.

– Вы что, с ума сошли, сэр? Хотите лишиться своего чудесного патентованного носа? Оставайтесь там, где стоите!

– Но почему? Отличный же момент. Пошли, мистер!

– Бессмысленно! Здесь безопаснее, а там – нет.

– Безопаснее? Хм! Тогда лежите на канапе и предавайтесь дреме. Глупо! Глупо упускать этих парней. Да!

– Только спокойнее. Видите – они поворачивают! Они получили хороший урок и теперь подумают над ним.

Урок! Он стоил всего пары лошадей… Тут мне положил на плечо руку брат шейха.

– Эмир, – сказал он, – я благодарен тебе. Ты ведь мог убить многих из них, больше, чем там лежит лошадей, но ты ведь этого не сделал! Ты христианин, но Аллах защитит тебя!

– Но ты видишь, что наше оружие превосходит ваше?

– Вижу.

– Тогда пойди к беббе и расскажи им об этом.

– Я непременно сделаю это. Но что станется с шейхом?

– Он остается здесь. Даю тебе пятнадцать минут. Если ты не вернешься за это время с мирным посольством, шейх повиснет на вот этом суку. Постарайся не мешкать – я уже устал от этой бесполезной драки.

– А если я принесу с собой мир?

– Тогда я сразу же освобожу шейха.

– А как с тем, что он у тебя выпрашивал?

– Ничего не получит.

– И даже ружье и пистолеты?

– Нет. Он виновен в том нападении, которое мы только что отбили, и снисхождения пусть не ждет. Мы победители. Делай что хочешь!

Он ушел, а я снова зарядил свои ружья. Пес лег у меня в ногах и вилял хвостом от радости, хотя от усталости язык почти вывалился у него из пасти.

– Как ты думаешь, эмир, загрыз ли он того часового, на которого бросился тогда?

– Надеюсь, нет. Думаю, Доян его отпустил, когда ему надоело – ведь он провел на часовом всю вторую половину дня и всю ночь. Бедное животное устало. Халеф, дай ему поесть. А воду ему дадим попозже.

Шейх, связанный, лежал на земле и молчал, но его глаза следили за каждым нашим движением. По всему было видно, что он никогда не станет нашим союзником.

Мы с волнением ждали ответа от курдов. Они столпились в одном месте и по бурной жестикуляции было заметно, что спор идет жаркий. Наконец наш посол вернулся.

– Я принес мир, эмир, – сообщил он.

– На каких условиях?

– Условий нет.

– Такого я не ожидал, ты старательно потрудился. Я благодарю тебя!

– Пойми вначале, прежде чем благодарить меня, господин. Хоть я и принес тебе мир, но эти беббе не идут ни на какие условия!

– А, и это вы называете миром? Ладно. Скажи им, что я забираю твоего брата, их шейха, с собой в качестве заложника.

– И сколько ты будешь его держать у себя?

– Столько, сколько мне захочется. Столько, сколько мне понадобится, чтобы понять, что вы нас оставили в покое. А потом отпущу его живым и невредимым.

– Я верю тебе. Позволь сообщить это моим братьям.

– Иди к ним и прикажи им скакать к горам, окружающим равнину. Если я увижу, что они возвращаются, – шейх умрет.

Он уехал, и вскоре мы увидели, как курды сели на лошадей и потянулись на север. Сам он вернулся за своей лошадью.

– Эмир, – обратился он ко мне. – Я был твоим пленником. Ты предоставляешь мне свободу?

– Да, ты мой друг. Вот, возьми пистолеты брата. Не ему, а тебе я их возвращаю. Ружье же останется собственностью мужчины, которому я его подарил.

Он подождал, пока связанного шейха не водрузили на лошадь. Потом помахал рукой:

– Живи долго, господин! Аллах да благословит твои руки и ноги! Ты берешь с собой человека, который стал тебе и мне врагом, но все же я прошу о снисхождении для него, ибо это сын моего отца.

Он долго смотрел нам вслед, пока мы не исчезли. Шейх же даже не удостоил его взглядом – ясно было, что они стали заклятыми врагами.

Мы двинулись на юг. Халеф и Алло поместили шейха между собой, и мы ехали практически молча. Я заметил, что мои действия за последние два дня не вызывали у моих спутников большого восторга. Открыто об этом почти ничего не говорилось, но я видел это по их взглядам, лицам и поведению. Хотя мне легче было бы стерпеть открытое выражение недовольства, чем молчаливые упреки.

Да и природа вокруг была какая-то мрачная. Мы ехали мимо гор, голых ущелий, а вечером стало холодно, как зимой. Ночь, проведенная между двух неприветливых скал, не прибавила радужного настроения.

Незадолго до рассвета я, взяв ружье и оседлав вороного, направился добыть дичи. После долгих поисков удалось подстрелить несчастного барсука – он оказался моей единственной добычей. Все спутники уже поднялись. Взгляд, которым удостоил меня Халеф, подсказал мне, что за время моего отсутствия что-то стряслось. Долго ждать не пришлось. Едва я слез с лошади, Мохаммед Эмин спросил меня:

– Эмир, как долго нам терпеть здесь этого шейха?

– Если ты расположен поговорить на эту тему, удали сначала пленного, а то он понимает по-арабски не хуже своего брата.

– Алло может взять его на свое попечение.

Я последовал этому совету, отвез шейха подальше и оставил под присмотром угольщика, которому наказал получше следить за ним, и вернулся к остальным.

– Теперь нас не подслушают, – сказал Мохаммед Эмин, – и я повторяю свой вопрос: как долго мы будем нянчиться с этим беббе?

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Разве у меня нет на это права, эфенди?

– У тебя есть право, и я его не оспариваю. Я хотел оставить его у нас, пока не удостоверюсь, что нас не преследуют.

– Как ты хочешь в этом убедиться?

– А вот как я рассуждаю. Мы продолжаем наш путь до полудня; вы разбиваете лагерь в определенном нами месте, я же скачу назад – и нахожу или не нахожу беббе. Утром после завтрака я снова с вами.

• Предыдущая
• 20/89
• Следующая