Никто, кроме тебя - Коллектив авторов - Страница 96

А дон Даниэль, поразмыслив над услышанным, решил, что непременно должен предупредить Ракель. На следующий день он подробно рассказал дочери и о разговоре Виктории с доктором Пласенсиа, и о своем разговоре с Максом.

– О, Господи, – всполошилась Ракель. – Папа, найти Андреса, скажи ему, пусть придет ко мне. Я отсюда ничего не могу сделать.

Однако дон Даниэль не успел выйти из палаты, как пришел Умберто – сын доктора Пласенсиа. Он только что разговаривал со своим отцом, который, не желая слушать никаких доводов, утверждал, что Ракель нуждается в специальном лечении. И Умберто тоже поспешил к Ракель, чтобы предупредить ее и предложить свой план. Не надо настаивать на своих обвинениях, пусть соглашается на все, но когда она поправится, он сам пойдет с ней в полицию.

Дон Даниэль с облегчением вздохнул.

Андрее понимал: он взялся за нелегкое дело – узнать правду об исчезновении Антонио. Но чем больше людей будут ему помогать, тем лучше. Он решил поговорить с Клаудио. Тот удивился: разве со всеми этими проблемами не покончено?

– Как видишь – нет, – ответил Андрее. – Особенно теперь, когда позвонил этот Роберто Агирре. Клаудио, выйди на секунду из этой твоей апатии, не будь конформистом.

Клаудио было неприятно вспоминать о прошлом – о тягостных разговорах с Родриго, его темных намеках и откровенных угрозах. Тем более, что теперь он стал совсем другим. Адрес может этого и не видеть, но он-то себя знает: он поборол в себе того маленького трусливого человечка, которого разглядел в нем тогда Родриго, разглядел и предложил этот гнусный план – убить Антонио. Родриго, с его мягкими вкрадчивыми жестами, неизменно спокойный, показался ему просто больным человеком с какой-то страшной патологией чувств. И он, Клаудио, подыгрывал ему тогда только потому, что боялся его. И еще – он никогда не думал, что дело зайдет так далеко. Он хотел накопить побольше информации, узнать все детали плана и сообщить их Антонио, и вот – на тебе, Антонио неожиданно исчез. А что он мог сказать Андресу или кому-то еще? Ведь у него не было никаких доказательств – только его слово против слова Родриго. Ну, и если уж быть совсем честным, в то время он не хотел создавать себе лишних проблем. Да, он поступил плохо, но всяк человек таков, каков он есть. Но теперь, если нужно бороться и нет другого выхода, он готов воевать. Это, или примерно это, он и изложил Андресу, когда тот упрекнул его в бездеятельности.

Но не время было рассуждать, а время, объединившись, действовать. И Андрее коротко изложил Клаудио их с Пабло план: Пабло отправится в Гвадалахару, разыщет того судью, который расписал Ракель и Макса, и попытается заставить его признаться во всем. Как – они еще не решили, Пабло посмотрит на месте, что можно сделать. Клаудио, к удивлению Андреса, тут же вызвался помочь – он чувствовал: именно на этом деле он сможет лучше всего себя показать.

Неожиданно за дверью послышался шум. В комнату ворвался Пабло, следом за ним – негодующий Рамон.

– Сеньор Пабло, прошу вас! Так нельзя! – повторял он. Но Пабло его не слышал.

– Дон Антонио говорил с моей сестрой! – закричал он.

– Что?

– Дон Антонио час назад разговаривал по телефону с моей сестрой!

– Что ты говоришь?!

– Да, я знаю, вы мне не поверите, но Памела говорит, что около часа назад у нас дома зазвонил телефон. Она сняла трубку, и какой-то мужчина спросил меня. Она сказала, что меня нет, тогда он сказал: «Я – Антонио Ломбардо и хочу, чтобы за мной приехали». А потом разговор прервали…

Все были ошеломлены, в комнате воцарилось молчание. Тишину нарушил Рамон:

– Знаете, около часа назад кто-то позвонил к нам в дом. Трубку снял сеньор Максимилиано, но тот, кто звонил, не захотел назвать себя. Тогда сеньор Максимилиано спросил: «Это ты, Кот?»

– Кот? – переспросил Андрее.

– Да, а потом, когда сеньор Максимилиано повесил трубку, у него было очень странное выражение лица… Должен вам сказать, сеньоры, – после некоторой заминки продолжал Рамон, – я молчал, чтобы не выглядеть болтуном, но…

– Что? Говори! – одновременно сказали Андрее и Клаудио.

– Прежде всего, что касается сеньориты Марты и того парня, что здесь работал, Луиса Трехо. Он внезапно разбогател. Настолько, что даже начал дарить сеньорите Марте очень дорогие украшения. И я вдруг задумался, откуда у этого юноши такие деньги? А с другой стороны, однажды, простите, но я застал один разговор между Луисом и Максимилиано. Я не все расслышал, но они упоминали некоего Кота. Мне показалось, что этот Кот как-то связан с Роберто Агирре.

– Это один и тот же человек? – спросил Андрее.

– Вероятно. Мне показалось, они говорили о доме Кота и о том, что как раз в тот день Роберто Агирре сюда звонил. Но более всего меня заинтересовали последние слова Луиса.

– Что он сказал? – нетерпеливо спросил Пабло.

– Буквально, следующее: «Они не могли спастись, это невозможно».

– «Не могли»? Он говорил во множественном числе? – переспросил Андрее.

– Да, сеньор.

– Значит, дон Антонио был прав, – Пабло обвел взглядом встревоженные лица друзей, – Родриго Тонелли и Максимилиано задумали убить его, а заодно и Кота – важного свидетеля. Но, может, им удалось спастись?

Они еще долго говорили об удивительном, невероятном повороте всего дела, а расходясь, договорились, что пока ни один человек не должен об этом знать: ни Ракель, ни Камила, ни тем более Виктория.

Однако в Гвадалахару поехал Клаудио. Обсуждая снова и снова все подробности дела, Пабло и Андрее пришли к выводу: Антонио позвонит еще раз, Пабло лучше быть на месте: кто знает, как развернутся события. Тем более, что Клаудио сам изъявил желание помочь им. Более того, он разработал план, который вначале показался или фантастическим, но, как оказалось, он сулил делу наибольший успех.

Перед отъездом в Гвадалахару Клаудио не выдержал и поделился с Камилой новостью о звонке Антонио, взяв с нее клятву никому ничего не говорить, ради их общей безопасности и ради безопасности Антонио, – Макс, загнанный в угол, способен на все!

Ракель вернулась домой. К ее приезду Рамон украсил гостиную красивыми букетами, Мерседес тщательно убрала ее комнату. Дома ее встретили Виктория, Камила и… Максимилиано.

– Идем, я провожу тебя в твою комнату, – Виктория шутливо повернула Ракель спиной к лестнице. – Вот так, так и иди, чтобы болезни не вошли за тобой в дом.

Когда Ракель скрылась из виду, Максимилиано насмешливо бросил:

– Что-то ты стала очень любезной с Ракель. Ты ее больше не ненавидишь?

Камила неприязненно посмотрела на него:

– Больше всего я ненавижу тебя, ты трус и убийца, – отрезала она.

– Ты тоже поверила россказням Ракель? – вскипел Максимилиане.

– Не россказням Ракель, а многому другому. Максимилиано больно схватил ее за руку.

– Чему? Чему другому?

– Не трогай меня, собака! – крикнула, вырываясь, Камила.

Прошло уже два дня, а тот проклятый звонок все не выходил у него из головы. Наваждение какое-то! Он пытался успокоить себя: все его подозрения – результат расшатанных нервов, бесконечных страхов, да и слышно было отвратительно. Но интуиция подсказывала одно – он слышал голос Антонио. Теперь Макс стал многое примечать и связывать его с проклятым звонком: таинственное поведение Пабло и Андреса – все время вместе, о чем-то без конца переговариваются, и Клаудио подозрительно много общается с Андресом. У них-то что может быть общего? Памела вчера вдруг не захотела с ним разговаривать и бросила трубку. И все, что касается Мауры, тоже выглядит подозрительно. Макс вспомнил, как странно она отнеслась тогда к его сообщению о звонке Робер-то Агирре: равнодушно выслушала, собралась и уехала, как будто ей это абсолютно не интересно или… уже известно.

Максимилиано попросил Родриго приехать к нему – он кожей чувствовал надвигающуюся опасность. Через полчаса Родриго был у него. Обсуждая сложившуюся ситуацию, они пришли к выводу, что если к ним звонил Кот, как ни фантастично это предположение, то, вероятно, он звонил, чтобы потребовать денег в обмен на информацию об Антонио. И если он не смог поговорить с Ракель, то, по логике вещей, должен был позвонить либо им – чтобы они докончили свое дело, – либо еще кому-то, кто мог бы хорошо заплатить ему за эту информацию. Максимилиано вопросительно посмотрел на Родриго.