Штрафбат. Приказано уничтожить - Орлов Андрей Юрьевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/54
- Следующая
– Солдаты, обойдемся без агиток! – проорал майор, важно надувая щеки. – Этот мост – важный стратегический объект! Защищать до последнего вздоха! Там, – он сунул подбородком в западном направлении, – Шацк! В нем немцы. На этом выступе нет наших частей, но скоро будут! Мы хорошо продвинулись на запад севернее и южнее, но Шацк пока удерживают немцы! Там, – он повернулся на сто восемьдесят и показал подбородком теперь уже на восток, – окруженная немецкая группировка из двух потрепанных мотопехотных полков и парочки бронедивизионов! Основная масса наших войск ушла на запад, додавить эту нечисть просто нечем, не хватает сил! Ждем подкреплений! Через несколько часов фашисты могут попытаться прорвать окружение и устремиться на мост! И оттуда, – он снова с неприязнью уставился на мерцающий вдали западный лес, – им могут прийти на выручку и попытаться отбить переправу! Объект врагу не отдавать, всем понятно? С какой бы стороны ни пришел враг!
– Веселенькое дело, – усмехнулся небритой физиономией Бойчук. – Слева немцы, справа немцы. И мы посреди – во всем этом дружеском великолепии. Ну что ж, жизнь заиграет яркими красками и подарит свежие впечатления. Что, парни, поживем еще?
– Вопросы есть? – орал майор.
– Про обед, я так понимаю, лучше не спрашивать, товарищ майор? – дерзко выпалил Ахнович.
Настроение у солдат было так себе, однако по неровным шеренгам прошелестел смешок. Ухмыльнулся даже майор, проводящий инструктаж.
– Всё понятно, мужики, – сбавил он обороты. – Война войной, а обед по расписанию. Но вы уж потрудитесь сегодня без обеда, добро? Додавим фрица в котле, подтянем тылы – будет вам и обед, и ужин – в одном, как говорится, флаконе.
– Да мы не голодные, ладно, – паясничал Ахнович, делая вид, что не замечает кулака, который ему украдкой показывал младший лейтенант Колыванцев. – А можно еще вопрос, товарищ майор?
– Только по существу, – нахмурился штабист.
– Да куда уж более. Мы тут думаем, товарищ майор… Чего сидеть тут понапрасну, ждать у моря погоды? Может, взорвем этот мост к едреней фене? Тогда и немцы не выйдут из окружения, добьют их наши на открытом пространстве. И подмогу из Шацка немцы не дождутся – ведь не станут же они тут новый мост городить.
– Я тебе взорву, боец! – испугался майор. – Я тебе так взорву, что на том свете икаться будет! Отставить вредные мысли, солдаты! Через мост сегодня вечером… ну, или завтра утром пойдут передовые части наступающих советских войск, которые уже движутся сюда из резерва фронта! Этот мост имеется на всех штабных картах, а другого подобного сооружения в округе нет! Наше счастье, что немцы сами его не взорвали! Возводить понтонную переправу нереально – посмотрите, какие крутые берега, не подобраться! Если данное сооружение пострадает, все выжившие пойдут под трибунал! Младший лейтенант Колыванцев, командуйте своими людьми!
Майор спешил – пока застрявшие в окружении немцы не вырвались на оперативный простор. Он прыгнул в машину, и штабная «Эмка» загрохотала по накату в обратном направлении. Пустые полуторки загремели следом. Солдаты ежились. Привычно, если враг с одной стороны, но если с двух одновременно… Очнувшийся Колыванцев начал действовать. Опыта войны у молодого офицера практически не было, но с умением принимать относительно верные решения, похоже, был порядок. Солдаты засуетились. Как известно, правильно зарытый в землю боец имеет больше шансов выжить, чем зарытый неправильно. Люди невольно прислушивались. Разрывы гремели далеко на юго-западе, там полным ходом шла война. Работала пехота в тесном взаимодействии с авиацией и артиллерией. На западе и на севере было тихо. С востока долетали звуки одиночных пушечных выстрелов, пару раз кому-то мерещились звуки авиационных моторов.
Дозор из трех солдат отправили к взорванной машине – оттуда лес представал с иного ракурса. Еще одного – сигнальщика с наспех связанными флажками – на покатую горку в северной части поля, с приказом семафорить, если на опушке начнет накапливаться недружественная рать. Энергично перестраивались баррикады из мешков с песком. Пулеметные гнезда установили на западной оконечности моста, по краям проезжей части. Под горой, на радость публике, обнаружили груду ржавого шанцевого инструмента, и работа пошла веселее. Лопата – друг солдата. Лихорадочно рылись окопы по краям обрыва – с этих точек и восточные, и западные подъезды к мосту неплохо простреливались. Еще двоих пулеметчиков посадили на флангах. «У страха глаза велики, – посмеивался Мошкин, утирая пот со лба. – Вот как работаем, когда страшно. Можем и город в чистом поле под ключ возвести…»
Рядовой Степанчик, работавший в мирное время инженером на оборонном предприятии, предложил неплохое рационализаторское решение: под настилом на восточной стороне замаскировали несколько мощных «лимонок», жестко ввернув их в щели, и протянули вдоль перил тонкую проволоку, при дергании за которую теоретически должна была выскочить чека и прозвучать взрыв. «Не волнуйтесь, товарищ младший лейтенант, – уверял Колыванцева Степанчик. – Мощность взрывов будет ничтожно мала, чтобы разрушить мост. А вот перебить фрицев на мосту, подорвать машину или мотоцикл – милое дело. Ведь это «лимонки», не какие-нибудь немецкие «колотушки». У них радиус разлета осколков – почти двести метров, всем достанется, уж будьте спокойны. Главное – нам не высовываться…»
И все же не было такого человека, что не молился бы украдкой: Господи, пронеси. Пусть наши не выпустят немцев из котла, пусть те, другие, не попрутся им на выручку. Ведь все понятно, война проиграна, сдаваться надо, а не множить понапрасну жертвы безумной бойни.
Не прошло и часа, как сигнальщик на далекой шишке подал знак. Убедился, что не остался без внимания, и залег на невидимой стороне. Пост у перевернутой машины терял актуальность. Легкий прерывистый свист – и трое бойцов уже ползли по высокой траве, возвращаясь на позиции. Люди прилипали к амбразурам, не дышали, всматривались вдаль. Пальцы дрожали на спусковых крючках, липкий пот заливал глаза. Утешение, что стрелять из танков и пушек немцы вряд ли будут, поскольку взорванный мост им нужен в последнюю очередь, было, но слабое. «Не стрелять, – передавалась по рядам команда. – Без команды не стрелять».
А в кого стрелять-то? Солдаты не видели ни одной мишени! Здравый смысл подсказывал, что вряд ли немцы пойдут в полный рост от самого леса, будут подкрадываться незаметно, благо местность позволяет – и бросятся в последний момент, когда до моста останется совсем ничего. Люди изнывали от ожидания, всматривались в колышущееся море зелени. Может, ошибся сигнальщик? Ложная тревога? Всякое бывает. У парня на холме состояние тоже неспокойное, нервы на пределе, могло и померещиться… «Приготовить гранаты, – передали по цепочке. – Как встанут – бросаем». «Хуже нет, чем ждать и догонять», – сипло поведал Кармазов, сунул в рот травинку, принялся остервенело жевать. Внезапно позеленел, напрягся, выплюнул, харкнув кровью. Засмеялись, кто это видел, – не вся трава одинаково жуется. Если уж пальцы ей режешь в кровь…
Разведчики лежали в узком окопе справа от подъезда к мосту, за бруствером из глиняных валунов. Вершинин вжался в обрыв, молитвенно смотрел в небо – вместо того, чтобы смотреть в сторону «вероятного» противника. За ним в чинном спокойствии лежал Бойчук, еще дальше Ахнович расчесывал на скуле комариный укус. Лежали плечом к плечу, всматриваясь вдаль, Антохин и Кургаш – словно и не было между ними непреодолимых классовых разногласий. Зорин приготовил «колотушку» – отвинтил колпачок, выпустил капроновый шнур, положил рядом. Секундное дело – дернуть посильнее и бросить…
– Тута они, мужики, – угрюмо выдавил в пространство Терещенко. – Помяните мое слово – тута они, фрицы, близко, я эту падаль каждой клеточкой чувствую. Подкрадываются, не хотят помирать раньше времени. Эх, далеко же им ползти пришлось…
Шевельнулось что-то в хаосе бурьяна на левом фланге. Привстала фигура в мышином, метнула «колотушку». Хлопнули несколько выстрелов – ждали. Метатель повалился. Граната не долетела, взорвалась метрах в трех от мешков с песком. Ударной волной сорвало мешок, завалило не успевшего отползти бойца. Привстали еще двое, и еще, и дальше… Они швыряли гранаты, как на учениях, – с оттяжкой, неторопливо. Две гранаты перелетели позиции – одна рванула на обрыве, обвалив пласт глины, другая почти на мосту. Закричал боец, поймавший спиной осколок. Взметнулся лес рук – и в подкрадывающегося врага полетели «колотушки», РГД, эффективные по поражающим характеристикам «лимонки». Разразилась чехарда взрывов, вспышки, грохот, оконечность поля заволокло едким дымом.
- Предыдущая
- 26/54
- Следующая
