Двое на краю света - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/47
- Следующая
– Угу, – подтвердил Краснин и принялся целовать мою шею.
– И часто ты нарушаешь в экспедициях этот пункт устава? – выясняла я, не забывая подставлять под его поцелуи свое разгоряченное ласками тело.
– Первый раз, – перейдя к моей груди, уверил Краснин.
А знаете, я ему поверила! Приятно быть поводом для такого нарушения правил. Или мне в тот момент было уже безразлично, потому что Краснин добрался до самых чувствительных мест на моем теле…
И повторилось волшебство нашего соединения! И мы неслись вперед, держась друг за друга, и достигли своей вершины, и меня еще долго трясло от ощущения затухающего постепенно оргазма, так я перевозбудилась, а Краснин крепко прижимал меня к себе, и успокаивающе покачивал, и гладил по спине, и шептал мне на ухо, какая я необыкновенная…
– Краснин! – вдруг опомнилась я и резко села на кровати от пришедшей мне в голову мысли. – Мы снова не предохранялись!
– Ты так больше не скачи, а то я пугаюсь, думал, война началась, – усмехнулся он и поспешил меня успокоить: – Перед каждой экспедицией я прохожу серьезный расширенный медицинский осмотр, и твою медкарту изучал по служебной необходимости, и точно знаю, что мы оба замечательно здоровы.
– Вообще-то я не об этом! – прямо намекнула я на возможную беременность.
– А об этом можешь не беспокоиться, – вдруг резко стал серьезным он.
Сел на кровати, опустив ноги на пол, оказавшись ко мне своей красивой спиной с перекатывающимися при каждом движении рельефными мышцами, и принялся одеваться. На левой лопатке у него красовалось большое родимое пятно удивительной, странной формы – очень похожее на летящего сокола. Поразительно!
– Это в каком смысле не беспокоиться? – естественно, затребовала объяснения я и не могла оторвать взгляда от этого «сокола», словно и на самом деле летящего при каждом движении Краснина.
– У меня не может быть детей, – неохотно и похолодевшим тоном отрезал он после небольшой паузы и поднялся с кровати.
– Это как это? – совершенно растерялась я.
Сказать, что я обалдела от столь сильного заявления, это ничего не сказать – на минуточку, я только вчера выпросила у Трофимова спутниковый телефон, и разговаривала с Архипкой, и слушала его «Потомуто», и обещала скоро вернуться домой к сыну господина Краснина.
– Иногда так бывает у мужчин, – ледяным тоном отвечал одевающийся помощник начальника экспедиции.
– И как давно? – задала я еще более глупый вопрос, чем прежде.
Ну а вы бы что спросили в такой ситуации? Мало ли что могло случиться с человеком за три-то года – да что угодно, переболел чем-то, перемерз в своей Арктике!
– Не знаю, наверное, всегда, – пожал он плечами, снова присаживаясь на край кровати, чтобы завязать шнурки кроссовок на ногах.
– Этого не может быть! – с удивившей меня саму горячностью возразила я. – Откуда ты это знаешь?
– Я был женат, – развернулся он ко мне, чтобы видеть мое лицо. – Мы учились на одном факультете в институте, через год после его окончания поженились и прожили вместе пять лет. Все это время Ольга очень хотела детей, но у нас не получалось. Она прошла кучу обследований, а когда я сдал анализ, то стало понятно, что дело во мне. Оказалось, что у меня вообще не может быть детей. Я ответил на все твои вопросы?
– Нет, – покачала я головой и тут же задала эти свои вопросы: – Ты сам видел свои анализы, разговаривал с врачом? Что он тебе сказал?
– Мне достаточно подробно все объяснила Ольга. Она очень тяжело это пережила.
– Она вышла еще раз замуж? – вела я допрос, пока как «добрый» полицейский.
– Да, она выходила замуж, потом развелась, а сейчас не знаю, я давно не интересуюсь ее жизнью.
– И родила восьмерых детей, – ерничая, продолжила я за него мысль.
– Надеюсь, мы закончили этот разговор и больше обсуждать это не будем, – отрезал Краснин, поднимаясь с кровати.
Я поняла так, что это большой намек на то, чтобы дама вставала, быстренько одевалась и покинула помещение.
– Краснин, даже если тебе неприятна тема, которую мы обсуждаем, это еще не повод оскорблять женщину, с которой только что занимался любовью, своим холодным тоном и поведением, открыто демонстрирующим, что ей пора уходить! – отчитала я его, как королева мальчишку.
– Извини! – Он тут же залез ко мне в кровать в одежде и кроссовках, прижал к себе, поцеловал в висок и в нос, чуть отстранился, заглянул в мое лицо и повторил: – Извини. Ты права, я не подумал, что веду себя по-свински. – Он нежно расцеловал мое лицо и извинительным тоном объяснил: – Мужчине невозможно признаваться в таких вещах. Это против его природы. Это как самое большое жизненное поражение. Это больная, тяжелая тема.
– И этого просто не может быть, – твердо заявила я, – и ты…
Он коротко, нежно поцеловал меня в губы, останавливая мою пламенную речь, и попросил:
– Давай больше не будем об этом говорить. Ладно?
Я порассматривала его какое-то время и кивнула, соглашаясь – ладно, не будем, но только сегодня! А там посмотрим. Я еще ничего не решила. Это же надо такое придумать – бесплоден он!
Он помог мне встать и одеться, предложил воды и фруктов, которые были у них тут с Трофимовым, подчеркивая этим жестом, что мы никуда не спешим, что-то вроде извинения действием за допущенную бестактность несколько минут назад. Воды я попила с большим удовольствием, а от фруктов отказалась.
– Пойдем, что ли, торт попробуем, – выдвинула встречное предложение я.
– Если от него еще что-то осталось, – кивнул Краснин.
Я уже решительно двинулась вперед, подошла к двери, взялась за ручку, но он неожиданно придержал меня, развернул к себе, обнял и, заглянув в мои глаза, буквально заколдовал своим голосом, сказав всего лишь одно слово:
– Спасибо.
Наклонился и поцеловал прощальным затянувшимся поцелуем.
А я таяла, как шоколад на солнце!
В кают-компанию, она же конференц-зал, мы возвращались порознь, не потому, что конспирировались – не знаю, как Павлу Андреевичу, а мне лично глубоко безразлично, кто нас может увидеть и что подумать. Все гораздо прозаичнее, мне нужно было сменить камеру, в цифровой карта памяти уже была переполнена, ну не садиться же сейчас за Ричарда, перекидывать снимки и чистить карту в спешке. Да и на пленке хотелось поработать.
А вот когда я возвращалась из каюты, уже у входа в конференц-зал меня поймала немного опьяневшая Анжела и принялась за нетрезвые душевные излияния:
– Слушай, Павла, ты меня извини, наверное, – ухватив меня за руку, откровенничала Анжела. – Я зря тебя к Красу ревновала, уже всем на корабле известно и понятно, что ты для него тяжелый головняк и что он тебя терпеть не может, вечно за что-то отчитывает. Навязали тебя, вот и приходится ему мучиться.
Да уж, полчаса назад он так, бедненький, мучился, что хрипел во время оргазма и тяжело дышал после него, ну а с формулировкой, что я его «тяжелый головняк», полностью согласна. Он и сам еще не подозревает, насколько тяжелый!
Ответить что-то она мне не дала, впрочем, Анжела и не нуждалась в моем ответе, у нее уже имелись на все вопросы свои ответы.
– Пойду приглашу Краса на танец, – качнувшись, оповестила она о своих намерениях. – Надо как-то его расшевелить, пора ему уже обратить на меня внимание, я ведь девушка его мечты!
– А он об этом знает? – осторожно поинтересовалась я.
– Вот сейчас и объясню! – поддержала собственное решение кивком Анжела.
И, поставив перед собой реальную цель, отпустила мою руку, развернулась и пошла в кают-компанию осуществлять задуманное. А я отправилась следом, посмотреть на последствия ее действий. Интересно же! Ну и поснимать продолжающийся праздник.
Анжела проснулась утром хмурой, с головной болью и принялась жаловаться. Оказывается, Краснин ее вчера морально выпорол, объяснив во время танца, на который таки согласился, что нормальной уважающей себя девушке не подобает так откровенно пытаться снимать мужчину и предлагать себя, тем более своего преподавателя, тем более когда он не дает повода думать, что интересуется ею как женщиной.
- Предыдущая
- 32/47
- Следующая
