Двое на краю света - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/47
- Следующая
Гости немного отдыхали перед следующим театральным выступлением и ожидаемым тортом после него, и, как обычно в таких случаях, при паузах, возникающих за столом, все разбились на болтающие группки, кто-то покурить вышел, тоже компаниями, кто-то в туалетные комнаты отлучился – обычное течение банкета.
Вот рабочий завода, скажем, или водитель автобуса за праздничным столом, приняв пару рюмочек, в такие вот перерывчики о чем говорят? О политике, ругают правительство и дают советы, как правильно руководить страной, о женщинах, сплетничают о знакомых и друзьях, о футболе. Но они же никогда не говорят о своих станках и автобусах и не несут работу на дом. А наши ученые, выпив-то по граммульке, и в застольный праздник говорят только о науке! Они свои станки и в пир, и в мир, и в добры люди тащат. Они вообще без своей науки не живут!
Поэтому я подсела к ребятам-телевизионщикам, и мы с ними о нашем профессиональном поболтали – кто что отснял, кто какие удачные кадры словил, когда они думают показывать их в эфире, а я на выставке и в альбомах, планами поделились.
И тут объявили продолжение выступления, курильщики, выходившие на палубу, быстренько вернулись, и посещавшие туалетные комнаты подтянулись, все принялись рассаживаться за столами, я тоже пересела на прежнее место, но Краснина рядом не обнаружила, а нашла его взглядом стоящим возле Трофимова и о чем-то с ним беседующим.
Свет в зале, как в театре, постепенно притушили до еле теплящегося, оставляя ярко освещенной только сцену, на которую уже выходили выступающие, и в этот момент, обдавая мое ухо горячим дыханием, Павел Андреевич, оказавшийся сзади моего стула, наклонившись ко мне, прошептал:
– Идем со мной! – и нежненько подхватил меня под локоток, помогая подняться.
Нет, я встала без споров и шумных выступлений, я даже проглотила, чуть не подавившись, естественный вопрос «Куда?» и сопутствующий вопрос «Зачем?».
Но уже динамики разносили громкие голоса выступавших, зрители отвечали взрывами смеха и аплодисментами, а мы, не замеченные никем, вышли на палубу через дверь, которая находилась прямо за нашими местами за столом.
– Теперь можно спросить? – притормозила я и слегка «наехала».
– Потом обо всем спросишь, – взял мою ладонь в свою руку Краснин и куда-то меня потащил за собой. – Идем.
Через эту палубу мы обогнули кают-компанию, вышли к центральному входу в нее, свернули на лестницу, вернее трап, так это на кораблях называется. По трапу спустились на этаж ниже к жилым каютам, миновали коридор и вошли в одну из них. И только теперь я поняла, что мы оказались в каюте, которую занимал Краснин с Трофимовым.
Уже половина экспедиции позади, а я и не знала, где находится каюта наших руководителей, и ни разу тут не была.
Он пропустил меня вперед, вошел следом, закрыл за собой и защелкнул дверь, а я успела немного осмотреться. Да, хорошо быть руководителем и начальником! По крайней мере, каюту тебе отведут куда как комфортней тех, что занимают простые члены группы, – на двух человек, и койки шире и удобней, и иллюминатор больше, и письменный стол, и уют и удобство тоже, и главное – есть небольшое отделение с ванной и туалетом. Но это я вредничаю, на самом деле. После высадки групп наших ученых, которые остались на островах проводить свое исследование, наша каюта вполне могла расселиться по двухместным, но отчего-то никто из нас и не подумал пока этого делать, может, оттого, что мы там практически не бываем, только спим.
Это я нервничаю, поэтому и отвлекаюсь на глупости, может, спросить его…
– Ты очень здорово танцуешь и великолепно двигаешься, – сказал Краснин, не делая никаких движений в мою сторону, даже ладони в карманы брюк засунул.
– Ты для этого привел меня сюда, сделать комплимент? – Немного язвительности еще никому не помешало, особенно в такой ситуации, вот я и прятала нервозность за вопросом.
– Не только, – усмехнулся Краснин. – Выяснилось, что меня ощутимо напрягло то, как некоторые мужчины смотрят на тебя, и так меня это зацепило, что срочно захотелось тебя украсть.
– Краснин, ты что, ревнуешь? – искренне поразилась я такому предположению.
– Черт знает, наверное, – несколько удивленно произнес он и каким-то растерянным жестом провел ладонью по волосам. – Раньше как-то не приходилось ничего такого испытывать, я не знаю, как это называется.
И посмотрел на меня несколько секунд странным, затягивающим в неизбежное страстное и жаркое взглядом, и шагнул, и медлительно осторожно забрал камеру из моей руки, и, чтобы положить ее на стол у меня за спиной, придвинулся ко мне почти вплотную… и обнял, и поднял, так что наши глаза оказались на одной высоте и скрестились взглядами.
И ничего не стал говорить и объяснять – мы смотрели друг на друга, и я видела, что в его темно-зеленых глазах горит такое сильное, страстное чувство, что даже тело его накаляется и пышет жаром, который передается и мне.
Он медленно наклонил голову и поцеловал меня. И не спешил, не давал вырваться этому внутреннему огню, а долго, медленно и запредельно чувственно целовал и целовал меня, пока я не потеряла все мысли и всю себя в этом невероятном поцелуе.
Я потом не помнила, как мы раздевали друг друга, как оказались наконец в кровати, словно в полусознании находилась и перескочила в один момент из этой пьянящей, одурманившей несознанки в совсем иное состояние и чувство, когда он мощным толчком соединил наши тела. По-моему, я его поторапливала и что-то говорила, – я не помню, да и неважно! Главное, что повторилось то чудо, которое уже случилось со мной однажды, – я растворялась в своих чувствах, в этом мужчине и испытывала невероятные, потрясающие ощущения полного единения с ним!
И летела куда-то, парила в конце, разделив с ним пополам это чудо!
Боже, бывает же так здорово! Ну почему я раньше этого не знала?
«Хотя… – подумалось мне, когда уже робко возвращалось сознание, – наверное, это хорошо, что раньше не знала, наверное, здорово, что все это я познаю и чувствую именно с этим мужчиной».
Ну, от такой долгой и здравой мысли мой разнеженный и расслабленный мозг перегрузился, видимо, потому что меня тут же потащило в сон.
– Ты очень красивая, – негромко сказал Краснин, прогоняя мою нежно затягивающую сонливость.
Я открыла глаза и посмотрела на него – он лежал на боку, подперев голову рукой, рассматривал меня и нежно, еле дотрагиваясь, водил костяшками согнутых пальцев по моей щеке.
– У тебя необыкновенная красота, тонкая, неброская, но очень изысканная, иногда кажется, что ты светишься изнутри. У тебя всегда горят глаза, как у девчонки маленькой, тебе ужасно нравится познавать мир, и это завораживает, – перешел практически на шепот он, черт-те что вытворяя с моими чувствами своим волшебным голосом. – А еще у тебя кожа светится. Ты словно маленькая сказочная принцесса.
А я уставилась на него удивленным, потрясенным взглядом!
Так Глория всегда говорила!
– Ты, Павлуша, как сказочная принцесса: прекрасна своей неяркой изысканной красотой. Ты необыкновенная девочка, в тебе словно лампадка божья горит и освещает тебя изнутри.
Я думала, она просто меня так сильно любит, вот я ей и кажусь какой-то необыкновенной, и она хочет поддержать меня, чтобы рядом с ней, такой прекрасной, я не чувствовала себя ущербной.
– Я что-то не то сказал? – свел озабоченно брови Краснин и перестал гладить мою щеку.
– Нет, – покачала я головой и улыбнулась ему. – Просто самый близкий мне человек часто говорил, что я похожа на принцессу и во мне горит внутренний свет.
– Этот близкий человек мужчина? – несколько шутливо, но немного напряженно спросил Краснин.
– Нет, женщина, моя сестра.
И сразу я увидела мысленно лицо улыбающейся Глории и поспешила убежать от грусти, переключившись на другую тему, другой тон, предварительно все-таки вздохнув:
– Ну что, Павел Андреевич, мы с вами снова нарушаем внутренний устав экспедиции, вступая в сексуальные интимные отношения?
- Предыдущая
- 31/47
- Следующая
