Игры богов - Анисимов Александр - Страница 31
- Предыдущая
- 31/121
- Следующая
На улицах было довольно темно, хотя неяркий свет все же изливался из множества окон. Факелы на стенах и башнях высвечивали несущих дежурство воинов, и потому с земли их было видно как на ладони. Эти солдаты представляли для мало-мальски хорошего лучника отличную мишень, так что, если вражеским лазутчикам удалось бы пробраться мимо застав, расставленных вокруг Мэсфальда, им не составило бы труда перестрелять воинов за несколько минут. Но огни, озаряющие стены города, погаснут только в том случае, если воины Золона подступят к самым стенам Мэсфальда. А этого Вазгеру совсем не хотелось — ему нравился этот город.
Сделав большой глоток из глиняной кружки, прихваченной из последнего кабака, наемник подхватил споткнувшегося было воина и, загоготав, потащил его дальше по улице. Впереди слышались приглушенные голоса и визгливая музыка, изредка доносились крики и ругань: верные признаки еще одного веселого местечка, где можно было промочить горло и позабавиться с девкой, если душа того пожелает.
Улочка резко повернула, и воины столкнулись с небольшой группой людей, что-то оживленно обсуждающих и явно ожидающих какого-то зрелища. Особо не церемонясь, Вазгер растолкал собравшихся и пробрался в первые ряды. Воины решили не отставать и направились следом, не обращая внимания на сдержанные выкрики недовольства, которые, впрочем, почти сразу же смолкли — людям больше интереса доставляло происходящее.
Собравшихся и часть улицы озарял яркий свет нескольких факелов, поднятых над толпой на высоких палках. Посреди образованного людьми неровного круга находилось несколько человек, разделившихся на две группы. В каждой было по двое зрелых мужчин и юноша. Судя по одеждам, все они были из аристократов, и притом довольно богатых — чего только стоили золотые пуговицы на камзолах и алмазные серьги в ушах молодых щенков.
Вазгер понял, что происходит: назревала дуэль. Мальчишки решили помериться силами и не нашли ничего лучше, кроме как устроить состязание в самом экзотическом, на их взгляд, месте — в квартале, где обосновались воины и не очень богатые горожане, куда аристократы без особой нужды старались и носа не совать.
Условия дуэли, видимо, были оговорены заранее, или же Вазгер со своим отрядом пропустил самое начало, поскольку юноши картинными движениями извлекли из ножен шпаги и приняли подобающие для фехтования позы. Наемник не сдержался и громко фыркнул, глядя, как дуэлянты отсалютовали друг другу. Щенки, похоже, впервые в своей жизни участвовали в чем-то подобном, и во взгляде каждого Вазгер без особого труда увидел спрятанный за наигранной бравадой страх.
Юноши сошлись, с громким шелестом скрестив шпаги. Наемник про себя усмехнулся, до того нелепо выглядели их заученные движения. Даже малоопытный новобранец регулярного войска через пару минут сомнет защиту любого из дуэлянтов и исполосует клинком его надменную физиономию. Клинки с шорохом скользили друг по другу, изредка позвякивая, но атаки юнцов были столь несмелы, что начисто уничтожали и без того сомнительную привлекательность поединка. Двигались мальчишки, конечно, красиво: делали все так, как учили наставники, здесь возразить было нечего. Вот только дальше внешнего лоска дело не шло: мальцы не знали, что такое стоящий бой.
Вазгер запустил руку за пазуху и, пошарив там, вытащил на свет блеснувшую на ладони монету.
— Двойной золотой на блондинчика! — громко возгласил он, обращая на себя внимание толпы. Гул прокатился по кругу, заставив вздрогнуть доморощенных дуэлянтов. Для них подобное заявление показалось весьма оскорбительным. Но, следует отдать должное, никто из юношей не прервал поединка.
— Что ж ты творишь, дрянь? Ты хоть понимаешь, на кого поставить решил?! — Секундант схватил наемника за плечо и хорошенько встряхнул. — Пьянь поганая, да ты знаешь, кто их родители?!
— Ты думаешь, мне до этого есть какое-то дело? — недобро усмехнулся Вазгер, скидывая со своего плеча руку воина. — И запомни: никогда не говори со мной в таком тоне, это может плохо закончиться. Для тебя.
И было в голосе наемника что-то такое, отчего секундант предпочел не развивать тему дальше, а предоставил событиям возможность идти своим чередом. Это моментально оценили собравшиеся, и почти тут же со всех сторон зазвучали восторженно-настойчивые выкрики:
— На белобрысого золотой!
— Вон на того, с косой, три серебряных! Принимай.
— Идет. Тоже на черного… золотой.
— Блондинчик! Серебро на тебя ставлю, не подкачай!
Секунданты не властны были остановить разошедшуюся толпу, хотя раньше никто не осмеливался оскорблять денежными ставками дуэль аристократов. Юноши уже еле сдерживались, чтобы не бросить шпаги от охватившего их стыда. Все их мысли отчетливо читались на лицах: какой-то безродный солдат позволяет себе оскорблять отпрысков уважаемых фамилий, которые не могут воздать тому по заслугам, поскольку прерывать дуэль не допускается правилами. Вазгера это трогало мало, поскольку он желаемого добился: ситуация обострилась. Побелевшее лицо брюнета покрылось алыми пятнами, в глазах появился злой блеск. Ноздри мальчишки хищно раздувались, а наносимые им удары стали жестче и резче. Его противник, на которого и поставил наемник, напротив, раскраснелся, будто вареный рак, по вискам побежали тонкие струйки пота.
— Три золотых на блондина! — выкрикнул кто-то за спиной. — И будь я проклят, если он вздумает проиграть!
— Ты б хоть успокоил их, — буркнул секундант. — Парней же изводите, чума на вашу голову! Это вам не простые воины — аристократия, дьявол ее побери. Они не привыкли, чтобы на их крови кто-то деньги делал.
— Ничего, дай людям покуражиться, — уже беззлобно ответил Вазгер. — Твоих щенков полезно на место поставить: пусть узнают, что означает настоящая дуэль, а не тот спектакль, который вы тут устроили.
— Ох, добром это не кончится, — вздохнул воин, которому богатые одежды наставника шли так же, как женщине лысина. — Если б ты был один, мы тебе башку точно бы оторвали, но свалку устраивать смысла нет.
Наемник промолчал, самозабвенно наблюдая за схваткой. Юнцы наседали друг на друга все отважней, прежнее изящество начало исчезать, уступая место злобному натиску. Каждый стремился поскорее расправиться с противником, чтобы выместить злобу на Вазгере, которого они справедливо считали зачинщиком оскорбительных выпадов. Наемника мало интересовало, что о нем думают оба щенка, — он следил за дуэлью, раздумывая, потеряет ли поставленный золотой или же добавит к нему еще несколько серебряных монет.
— Давай, блондинчик, — прикрикнул Вазгер, едва заметив, что тот начал сдавать позиции. — Тебя, что, не учили владеть этой иголкой?
— Заткни пасть, паскуда! — тяжело дыша, ответил тот, парируя очередной выпад противника. — Лучше беги отсюда без оглядки, пока я занят. А не то, клянусь Имиронгом и Везэльдом, ты еще пожалеешь о своей наглости.
— Не раньше, чем получу выигрыш, — спокойно произнес наемник. — Ты же не собираешься сделать так, чтобы я потерял свой золотой?
Вазгер, вспомнив о том, что все еще сжимает в руке кружку, одним большим глотком влил в себя все ее содержимое и, не глядя, отшвырнул за спину. Она пролетела высоко над головами и с громким треском раскололась, ударившись о мостовую.
Поединок между тем продолжался. Блондин сосредоточенно отражал выпады противника. Несколько раз острие клинка проходило в опасной близости от его тела, но парень чудом уворачивался. Никто из дуэлянтов не хотел уступать, продолжая успешно удерживать позиции. Если бы на месте любого из фехтовальщиков был воин отряда Вазгера, он бы давно уже несколькими ударами и выпадами свел бой к завершению. Юношам не хватало в их действиях мощи: даже разъярившись, они продолжали проделывать те излишне элегантные и вычурные движения шпагой, от которых в реальном бою не было никакого прока.
И тут блондин провел серию хлестких ударов и, прорвав-таки защиту противника, чиркнул кончиком шпаги по бедру противника, рассекая штанину и оставляя на ноге неглубокую, но длинную кровавую полосу. Настоящий воин не обратил бы на подобную рану никакого внимания, поскольку она не влияла на подвижность и вполне позволяла вести поединок дальше. Однако раненый выронил шпагу и, припав на одно колено, схватился за рассеченную ногу. На глаза его навернулись слезы, и он негромко вскрикнул.
- Предыдущая
- 31/121
- Следующая
