Потерянная невинность - Пикард Нэнси - Страница 19

Когда рак унес жизнь матери Эллен и Эбби, ей было всего пятьдесят восемь лет.

Затем Верна нанесла визит Надин Ньюкист.

— Надеюсь, что ты снова в своем уме, Надин, — произнесла она несколько резче, чем хотела, и поспешила заверить себя, что это только потому, что она пыталась справиться с дрожью в голосе. — Я рада, что ты больше не страдаешь, но мне жаль, что ты ушла вот так… — Чтобы не задеть ничьи чувства, она с огромным усилием извлекла из себя неискреннее признание: — Я и по тебе скучаю. — «Черта едва!» — подумала она, вынужденная признаться себе в том, что относится к Надин совершенно иначе, чем к Марджи. На самом деле ее чрезвычайно радовало то, что она больше никогда не станет жертвой ядовитого острословия Надин Ньюкист. Верна сомневалась, что в мире существуют люди, которым может этого не хватать. — После твоего ухода Том долго не мог оправиться, — солгала она. На самом деле судья походил на человека, с плеч которого свалился тяжелый груз. Они с Натаном каждую неделю приглашали судью к обеду. Оказалось, что он по-прежнему умеет смеяться. — Хорошо, что у него есть Джефф.

«О котором он совершенно не заботится», — подумала она, но не произнесла этого вслух. Зачем тревожить мертвых?

Верна развернулась и зашагала к истинной цели своего появления на кладбище.

Снег давно растаял, и теперь ничто не мешало прочесть простую надпись «Упокойся с миром. 1987». Пока Верна лежала в больнице в Эмпории, Надин и Марджи организовали сбор денег на похороны убитой девушки. На собранные средства и купили этот простой, но красивый камень — серый, с розоватым оттенком. Владельцы похоронного бюро и кладбища, Мак-Лафлины, выделили под ее могилу одно из последних мест в живописной старой части погоста. Это позволило жителям города получить то, что они хотели, — оригинальный памятник, напоминающий всем, что неопознанная девушка тоже когда-то жила на этом свете. Насколько Верна помнила, случившееся никого не оставило равнодушным. Эта смерть больно ударила по жителям города, но еще хуже было то, что никто так и не предъявил права на ее тело. Девушка умерла незнакомкой среди незнакомцев, которые по доброте душевной ее похоронили. Именно так Верна и хотела все это помнить. Она была не сильна в истории, а значит, могла излагать ее, как заблагорассудится.

— Доброе утро, — официально обратилась она к памятнику. — Если вы меня не помните, я Верна Шелленбергер — За долгие годы Верна неоднократно навещала могилу незнакомки. — Вас нашли мой муж и мальчики. Я вам, конечно, очень сочувствую, но вы, наверное, уже забыли обо всем, что вам пришлось пережить. Может, даже простили, — с надеждой в голосе добавила она. — Я пришла, чтобы попросить вас помочь Натану. Я знаю, что он этого не заслуживает. Я это прекрасно понимаю. Но у него артрит, и он очень страдает. Бывают дни, когда от боли ему не удается встать с постели. Я не могу этого видеть. Единственная радость, которую он может себе позволить, — это изредка пообедать с Квентином и Томом. Хармони Уотсон говорит, что вы вылечили ее ребеночка от колик. Франк Эллисон утверждает, что с вашей помощью избавился от герпеса, который причинял ему изрядные страдания. Но теперь он в полном порядке.

«Может, надо встать на колени и молитвенно сложить ладони?» — подумала Верна, по потом решила, что в этом нет необходимости. Кроме того, земля была сырая.

— Если вы сжалитесь над Натаном и поможете ему, я буду вам очень благодарна. Я, конечно, понимаю, что оплата вам не нужна. — Верна слишком поздно сообразила, что должна была принести на могилу цветы. Просто так, из уважения к покойной, — Но если вы укажете мне на кого-нибудь, кто нуждается в помощи, я с радостью ему помогу. Не в качестве оплаты. Я не хочу вас обижать. Просто хочется отплатить добром за добро.

На глаза Верны навернулись слезы. Ее мужу было всего шестьдесят пять лет, но двигался он, как девяностолетний старец. И дело было не только в жалости. Жить с постоянно страдающим человеком было невероятно трудно. Временами, когда боли обострялись, он становился просто невыносимым. Врачи считали, что эти страдания не помешают ему дожить до глубокой старости. Верна сомневалась, что ей удастся еще тридцать лет выдерживать мучения и сварливый нрав мужа. Одна мысль об этом заставляла ее завидовать своим покойным подругам.

Прошлой ночью Натан плакал от боли, и Верна плакала вместе с ним. Это так напугало ее, что ни свет ни заря она отправилась из дома.

— Пожалуйста, — обратилась она к молчаливой могиле.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

Быть может, все объяснялось тем, что Верне наконец-то удалось выговориться, может, чем-то другим, но внезапно на нее нахлынула волна покоя, которого она не испытывала уже много лет. И Верне захотелось сохранить это ощущение навсегда. Даже если ее желание относительно Натана не осуществится, по крайней мере, она пережила эти мгновения неожиданной и блаженной умиротворенности. Как в ее уме, так и в теле воцарились тишина и покой.

— Спасибо, — прошептала она Деве.

Когда Верна собралась уходить, то увидела, что, пока она беседовала с покойными, туман рассеялся, открыв залитую солнцем зеленую траву и ряды надгробий… а также то, что она на кладбище не одна.

— Ой! — воскликнула Верна, увидев шагнувшую ей навстречу из тумана молодую женщину в голубых джинсах и зеленой футболке, и испуганно прижала руку к груди. — Эбби!

— Верна, прости! Я не хотела тебя пугать.

— Ты что здесь делаешь в такую рань?

— День поминовения, — пояснила Эбби, на футболке которой большими буквами было написано «Лужайки и ландшафты от Эбби». — Все должно выглядеть самым лучшим образом. А ты что здесь делаешь в такую рань?

— Отдаю дань уважения и памяти, — попыталась уклониться от прямого ответа Верна. — Я не видела твой грузовик…

— Он за сараем с инструментами.

Только сейчас Верна заметила в затянутых в перчатки руках Эбби садовые ножницы. Рассеявшийся туман позволил ей рассмотреть и стоящий поодаль черный пакет для мусора.

— А ты давно здесь? Ты слышала, как я, словно последняя дура, сама с собой тут разговаривала?

— Недавно. — Эбби смущенно улыбнулась. — Я приехала, чтобы закончить начатое, но в этом чертовом тумане ничего не было видно. Когда ты приехала, я сидела на камне и ждала, пока туман хоть немного рассеется. Я не знала, что это ты, но, кто бы это ни был, я никого не хотела испугать. Поэтому и затаилась. А когда я поняла, что это ты, было уже слишком поздно что-нибудь по этому поводу предпринимать. — Она скорчила смущенную гримаску и засмеялась. — Я надеялась, что ты уйдешь, так и не узнав, что я здесь была.

— Что ты слышала?

— Да, в общем, ничего. Честно. Почти ничего. Но… Мне очень жаль, что Натан так страдает. — Эбби привыкла называть друзей своих родителей по имени, во всяком случае тех из них, кто это поощрял. К последним относилась и Верна Шелленбергер. — Верна, как ты думаешь, кто она? — неожиданно выпалила Эбби, похоже, пытаясь проявить такт и сменить тему разговора.

Верна не могла сделать вид, что не понимает, о ком спрашивает Эбби: острыми концами ножниц она указывала именно на надгробный памятник Деве. Она в нерешительности покачала головой, но промолчала.

— Как это было? В ту ночь, когда они ее нашли?

Не выдержав открытого взгляда синих глаз Эбби, Верна отвернулась и посмотрела на могилу. Она всегда любила Эбби как дочь, и в этот момент ей хотелось, чтобы земля разверзлась у них под ногами и поглотила одну из них, тем самым избавив ее от необходимости отвечать на вопрос девушки, лгать которой ей очень не хотелось.

— Что ты имеешь в виду? Что значит «как это было»?

— Я имею в виду, что ты помнишь о той ночи? Кто рассказал тебе о том, как ее нашли, Натан или Рекс? Как пережил это Рекс? Наверное, ему было очень тяжело… Он ведь был еще совсем юным…

— Да, им пришлось нелегко, — согласилась Верна. — В тот вечер я заболела. Ты этого, наверное, не помнишь, но у меня было воспаление легких, и на следующий день мне даже пришлось лечь в больницу… Рекс пришел домой, сел на край моей кровати и рассказал, что они нашли в снегу… мертвую девушку.