Стальные крылья - "Gedzerath" - Страница 6

Фейсхуф

. Похоже, что мой план по тихой ассимиляции в этом обществе можно ставить жирный крест. – «Если этот графоманствующий психопат решит «приложиться к первоисточнику» и попробует меня доставать – я сделаю с ним что-нибудь нехорошее!» – сердито прорычал я. Только паломничества всяких придурков мне не хватало! – «Я просто хочу тихо и спокойно пожить со своими стариками, научиться наконец нормально летать… И НЕ ГОВОРИ МНЕ ПРО КЛАУДСДЕЙЛ!» – злобно рыкнул я на начавшего открывать рот Графита – «После того приглашения, которое они мне прислали, я к ним в гости только с бутылкой зажигательной смеси и прилечу! Пусть хоть усрутся от злости на своих облаках!». – «Эй! Кто там что-то имеет против облаков, а?» – неожиданно, раздался голос сверху. Как по команде, мы задрали головы вверх, что бы увидеть голубую пегаску с радужным хвостом, торопливо спускавшуюся к нам откуда-то сверху. «А я тебя знаю. Точнее, не знаю. Так, срочно делаем морду кирпичом…». – «О, привет, Дэш! Познакомься – это новые жители Понивилля, Скраппи Раг и Графит. Они недавно…». – «Да-да-да. Уже два дня газеты только и пишут о спасении доблестными стражниками фургончика с поселенцами, проводник-пегас которых заблудился в горах» – пегаска была настроена весьма решительно и, подлетев к самой моей морде, сложила копыта на груди, приняв крайне вызывающую позу. – «Знаешь, подруга, многие из нас считают, что только недопегас из Сталлионграда мог заблудиться в небе. В небе, хахахахахаха!» – рухнув на землю, она начала покатываться от смеха. На моей морде мгновенно заиграли желваки, и обеспокоенно поглядывающий на меня Графит вклинился между мной и голубой нахалкой. Пересилив себя, я скорчил очень серьезную морду, и спокойно произнес: «Благодарю за крайне познавательную информацию. Как всегда, ваше мнение, как и мнение многих из вас, крайне важно для меня. Не стесняйся и высказывать его и впредь». – «Я – лучший молодой летун во всей Эквестрии и будущая звезда Вондерболтов, носитель элемента верности! Поэтому тебе стоит прислушаться своей редискиной головой к моим словам!». – «Это очень важная для нас информация. Благодарим вас за обращение в справочную службу Скраппи Церебрал Технолоджик» – механическим голосом произнес я – «Если у вас имеются какие-либо вопросы, предложения или пожелания – оставляйте их на нашем сайте www.idinahyu.com». Не поняли? Ладно, объясним по-простому. – «Дэш!» – присев, я скопировал позу пегаски и сложил передние ноги на груди – «Посмотри, какой хороший зимний день. Снег белеет, солнышко блестит, ласточка с весною… В общем, давай не будем портить такой хороший день глупыми перебранками и взаимными оскорблениями? Это же не ты, надрываясь, тащила тяжелый фургон через буран над горами? Я уверена, что в твоей жизни тоже были провалы и неудачи, о которых ты не любишь вспоминать. Поэтому давай не будем обсуждать мои ошибки». Думаю, Графит это одобрит. Закончив говорить, я покосился на него, что бы полюбоваться его ошарашенной физиономией. А что? Даже попав в непривычные обстоятельства, я тоже могу быть рациональным. Иногда… – «Эмммм… Ну, раз вы уже познакомились – мы, пожалуй, пойдем» – Твайлайт явно чувствовала себя неловко за поведение подруги и постаралась поскорее увести нас дальше. Но от настырной пегаски было не так просто избавиться. Хотя и снизив обороты, синяя нахалка продолжала околачиваться вокруг нас, лежа пузом вниз на мягком облачке. – «Ага, идите-идите! Физервейт уже обыскался ее по всему городу!» – ехидно заявила она, мерным трепыханием крылышек подгоняя облако за нами. – «Фрезеркто?!». Звеня острыми зубьями пил, это имя не предвещало ничего хорошего, и в первую очередь – для меня. – «Физервейт – фотограф нашей газеты. Он откуда-то пронюхал о том, кто ты и теперь разыскивает тебя. С большим фотоаппаратом!» – злорадно оскалилась она. – «Мама!» – пискнул я, вновь непроизвольно ныряя в ближайшее укрытие, которым оказался круп Графита. Выглядывая из-за него, я пристально обозрел окрестности, выискивая скрывающуюся поблизости четырехногую гору мышц, с фотоаппаратом и пилой под мышкой. – «Он меня расчленит. А потом сфотографирует. Или сфотографирует и расчленит. Или будет расчленять, фотографируя…» – глаза Рейнбоу Деш и Твайлайт все больше и больше напоминали блюдца, пока наконец уставший от моих выходок Графит не вытряхнул меня из блиндажа на своей спине, который я соорудил из его гривы, крыльев и хвоста. Небольшой размер имеет свои преимущества… И недостатки. – «Какой ты все-таки беспокойный ду… Беспокойная кобылка» – прогудел он, волоча меня за хвост – «Я начинаю думать, что тебя вышвырнуло сюда по вполне определенной причине…». Вот и водись с таким! «Чистенько» – вот первое, что пришло мне на ум, когда мы прибыли на место. Пегаска жила в небольшом двухэтажном домике, на первом этаже которого, как ни странно, располагалось почтовое отделение. Позже я узнал, что совмещать работу и жилье было обычной практикой у многих пони, но пока для меня это было в диковинку, и я беззастенчиво глазел по сторонам. Несмотря на небогатую обстановку, вокруг царила чистота и порядок. На звон колокольчика со второго этажа к нам сбежала маленькая светло-фиолетовая единорожка с ершиком соломенного цвета гривы. Кажется, это ее я видел на картинке в палате Дерпи, но там она была серой… Решив не заморачивать себе голову цветокоррекцией настольных изображений Эквестрии, я стал прислушиваться к разговору Твайлайт и Динки. Судя по всему, малышка ужасно скучала без мамы, но строгие доктора запрещали ей появляться в госпитале без разрешения, поэтому… На мордочке Динки было написано такое неподдельное страдание, что я твердо решил совместить приятное с полезным, и подложить местным эскулапам жирную свинью, заодно и отведя от себя необходимость личного посещения Дерпи. Осталось только уговорить эту ответственную малявку присоединиться к нашей дружеской компании, и дело будет сделано. Я отстранил выдохшуюся Твайлайт, и приветливо помахал Динки копытом. – «Привет! Меня зовут Скраппи! Доктора сказали, что твоей маме стало лучше, и мы решили всей компанией ее навестить. Хочешь пойти с нами?». Ндяяяяя, детей мне можно только криками из туалета пугать. Но что поделать… Насупившись, малышка с подозрением рассматривала меня, словно подозревая меня в заманивании ее на вечеринку в честь годовщины разрешения детской эвтаназии. – «А меня зовут Динки. Динки Хувз. Доктор строго-строго сказал, что бы я сидела дома и не приходила без разрешения, а то маме может стать хуже…» – она уже с трудом сдерживала слезы – «А я испекла ей маффины, ее любимые-е-е-е». Ну вот, запруда прорвана и слезы полились потоком. Надо было что-то делать… – «А знаешь что?» – несколько секунд я обдумывал пришедшую мне в голову идею – «Давай полетим к ней вместе? Тогда получится, что к ней пришла я, а ты – со мной и как бы совсем-совсем не при чем!». – «Правда?» – вытирая слезы, Динки с надеждой уставилась на меня. – «Честное пионерское!». – «Йййихххуууууу!». Ну вот, так-то лучше. Приоткрыв крыло, я позволил малышке вскарабкаться по нему на меня, как по трапу. Расположившись на моем загривке, она вцепилась копытами в гриву, зажав пакетик с маффинами в зубах, и стала счастливо напевать какую-то песенку. Слез не было и в помине. «Эххх, дети…». Ну что же, поиграем? – «Пожалуйста, пристегните посадочные ремни и приготовьтесь к взлету». Прогарцевав на улицу, я остановился и плавно раздвинул крылья, имитируя подготовку к взлету палубного истребителя. – «Ух тыыыыы!» – услышал я зачарованный вздох малышки, когда вокруг нее сначала поднялись, а затем, раздвинувшись, опустились две большие стены крыльев. Последовавшая за нами Рейнбоу Дэш хотела было начать комментировать мои действия, причем наверняка в своей нагловатой манере, но быстро заткнулась под сердитым взглядом Твайлайт. – «Наш экипаж желает вам приятного полета и напоминает…» – согнув ноги, я широко раздвинул крылья, еще раз покосился на замершего в предвкушении жеребенка у меня на спине, и-и-и-и… «… – ЛЕТАЙТЕ САМОЛЕТАМИ АЭРОФЛОТА!» – сделал первый взмах. Неплохой, однако, старт получился. Застоявшиеся за сутки крылья трепетали от ощущения безграничной свободы воздуха вокруг нас. Хотя я и старался не слишком трясти мою маленькую пассажирку, каждый взмах поднимал нас все выше и выше, и уже через несколько секунд мы оказались высоко над Понивиллем. Раскинув крылья, я парил над городком, слегка покачиваясь в набегающих потоках холодного воздуха. Где-то позади, от города, к нам неслись две быстро увеличивающиеся фигурки – черная и синяя. Не признававшая поражений, Рейнбоу Дэш явно была задета за живое, и решила продемонстрировать простым смертным пони свои «я на 20% круче вас», оставив Твайлайт добираться до места на своих четырех. Ну и пусть! Динки вертелась у меня на спине как заведенная, то оглядываясь на нагнавшую нас пару пегасов, то залезая ко мне на шею и требуя объяснить много новых и непонятных для нее слов в этой веселой игре. Я наслаждался, тихонько покачиваясь и высматривая на земле цель нашей поездки. Убегая из госпиталя, я не озаботился хоть сколько-нибудь запомнить дорогу, да и само здание не отложилось у меня в памяти. Зато мой маленький пассажир явно знала, куда нужно лететь, и стала нетерпеливо подергивать меня за гриву. – «Туда! Вон, вон! Видишь?» – ее маленькое копытце указывало на виднеющийся на окраине городка п-образный трехэтажный особняк. Я непроизвольно потерся об маленькую ножку щекой, вызвав взрыв веселого смеха, и повернул в нужную сторону. – «Вижу. Уважаемые пассажиры, наш самолет заходит на посадку» – прибрав крылья, я сделал пологую «горку», быстро, но плавно спускаясь к нашей цели – «Просим снова пристегнуться и держаться крепче!». Сзади меня снова раздался восторженный визг Динки. Интересно, она уже потеряла свой пакет? Сделав пару кругов над зданием, я аккуратно и мягко приземлился возле главного входа в госпиталь. Сделать это оказалось не трудно – стоило только отклонить тело назад, как сделал садившийся передо мной Графит, и сопротивление крыльев плавно снижало скорость, поэтому к парадному крыльцу Динки подлетела медленно и важно, словно маленькая принцесса. Остановившись возле крыльца, я снова поднял крылья, а затем медленно и вальяжно опустил ближайшее к входу, снова превращая его в трап. – «Авиакомпания «Скраппи Рагз Инкорпорейтед» благодарит вас за поездку на нашем самолете!» – продолжал прикалываться я, краем глаза косясь на ошарашенные морды стоявших у входа пони – «Желаем вам удачных дел и приятного отдыха!». Отыграв до конца, я встряхнулся и посмотрел на подошедших ко мне Графита, Рейнбоу и Твайлайт. Единорожка не слишком запыхалась, но по чаще, чем обычно, вздымающимся бокам я понял, что ей все-таки пришлось догонять нас галопом. – «Извини, что заставили тебя побегать, Твайлайт, но мне хотелось немного повеселить малышку». – «Не стоит извинений, это была отличная идея. А в какую это игру вы с ней играли? Я бы даже и не догадалась, что можно изображать из себя… изображать… что-то». – «Что-то вроде воздушного поезда. Большого, красивого, с вежливыми проводниками и красивым видом из окна» – скромно улыбнулся я. – «Все равно, катать жеребят – это не круто!» – упрямо заявила Рэйнбоу Дэш, с недовольной миной вися над нами. Интересно, ее мнение по поводу крутизны тут кого-то волновало? Нетерпеливо приплясывающая Динки тихо ныла возле закрытых дверей, но, как послушный жеребенок, не решаясь входить в них без разрешения старших. – «Думаю, будет лучше, если ты пойдешь с мисс Твайлайт, Динки» – бодро заявил я, стараясь держать на мордочке уверенную мину – «А я пока схожу, найду доктора, а еще – загляну к одному старому заболевшему пони…». Не люблю врать. Но иногда – приходится. Мне не хотелось тревожить Дерпи воспоминаниями о произошедшем ночью – уж лучше у нее останутся приятные впечатления от дочки и маффинов, чем от моей сосредоточенной, перекошенной в лунном свете морды. Получив разрешение войти, Динки маленькой пищащей ракетой понеслась куда-то по коридору так, что Твайлайт и Рэйнбоу Дэш с трудом удавалось не отставать от нее, оберегая несшуюся напролом малышку от столкновения с медсестрами и больничными каталками. – «Ненавижу делать из хорошего дела показуху!» – буркнул я в ответ на недоумевающий взгляд Графита – «Ты что, на самом деле хочешь, что бы я поперлась к ней в палату со словами «Здрасссьте, эт я! Я вам тут жисть спасла, как бе!»? Наша работа неблагодарна, и если ты все делаешь хорошо – то она проходит незамеченной. Если же облажаешся – то на тебя спустят собак, обвинив во всех грехах. Поэтому пусть они общаются, угощаются маффинами и всячески ее развлекают, а мы – порадуемся за них отсюда, издалека». – «Не знал, что духи работают. Какая, должно быть, интересная работа у тебя была…» – задумчиво протянул он, поднимаясь за мной на третий этаж – «Не хочешь рассказать, какая именно?» Медсестер в обозримом пространстве не наблюдалась, поэтому мы медленно шли, разглядывая наддверные таблички с именами пациентов. – «Нет. Пока – не хочу. Тем более, что духом я стала по прихоти кого-то из вас!» – буркнул я, вертя головой по сторонам в поисках новых табличек. «Мистер Ваддл… Холли Дэш…Минуэт… Не то. Хотя постойте…». – «О, ты погляди-ка – Тандерлейн! Кто-то из пегасов говорил, что у меня больше, чем у него! Давай заглянем узнать – о чем это они, а?» – Графит почему-то покраснел и, упершись грудью в мой круп, поспешно утолкал дальше по коридору. Странно… Палату Деда мы нашли в самом конце длинного коридора. Его радость сложно было описать словами, поскольку выяснилось, что последнее его воспоминание обрывалось на мне, стоящей в распахнутой двери, перед темной зловещей фигурой. Он все еще был очень слаб, но уже мог спокойно, не задыхаясь, лежать и даже понемногу стал принимать пищу, что особенно радовало Бабулю. Старушка часто посматривала на меня, словно не решаясь задать какой-то мучавший ее вопрос, и мне пришлось указать ей глазами на деда, намекая, что в его состоянии «новости» принесут скорее вред, нежели пользу. Мы лишь вкратце рассказали старику о том, как удачно прибыли с поддержкой доблестной стражи в Понивилль, где теперь у нас есть свой собственный домик. Я улыбался, видя неподдельную радость стариков, и готов был отдать что угодно, только бы подольше сохранить на этих старых лицах счастливые улыбки. Красиво жить не запретишь, но помешать – можно, и отсидеться в палате мне не дали. За дверью, доблестно обороняемой Графитом, послышался нарастающий шум, вскоре достигший такого уровня, что мне пришлось выскочить в коридор, дабы поинтересоваться, а чего это… – «A nu syebaly naher vse otsuda!! Vam chto, zanyatsya nechem? Tak ya shаz vam delo vsem naydu – na termorektalnom kriptoanalize vas vseh davno zajdalis! Huly vi tut razoralis kak kastrati rezaniye?!» – мягко и ненавязчиво поинтересовался я причиной возникшего шума. Видимо, не все пони, осаждавшие мужественно обороняющегося Графита, знали «второй командный диалект сталлионграда», а может и не знали вообще – но, судя по их ошарашенным мордам, самой идеей они прониклись и тихо встали вдоль стен, позволив одной из медсестер зайти в палату Деда. Я мрачно прошелся вдоль этого импровизированного строя вперед и назад, похлопывая себя по бедру, словно стеком[21], краем крыла. «Эххх, кожаный френч бы мне, да верный вальтер на бедро…». Вдоль стены выстроилась и глазела на меня довольно пестрая куча одетых в разномастные халаты пони, среди которых я узнал и доктора Грина. Медицинская свора решила востребовать ответа? Ну что ж… – «Што? Ви хотеть разорвайт меня на эрзатстейл, што би лечит свой унхейлбар пациентен?» – начал вещать я – «Орбайтен! Толко тяжелый орбайтен спасать Фатерлянд! Орбайтен, нихт отдыхайтунг унд пациентВафлирен! Ферштейн?!». Надеюсь, им понравилось. Наверняка понравилось, потому что никто, кроме Графита, не рискнул последовать за мной по лестнице на второй этаж, дабы поинтересоваться хотя бы примерным переводом сиих умных мыслей. Даже черный пегас, топавший за моей спиной, не спешил с вопросами, а только что-то бурчал себе под нос. «Нужно будет побольше разузнать о ее прошлой работе» – донесся до меня его тихий голос. Естественно, что после всего произошедшего, тихо уйти мне было не суждено. Уже перед выходом меня поймала малышка Динки, попросту врезавшись, словно маленькая ракета, мне в ноги. – «Тише, милая!» – попросил я, потирая ушибленное колено задней ноги – «Ты уже повидалась с мамой?». – «Да да да! Я же говорила что она поправится – и она и вправду поправилась! А еще вы говорили сегодня что она поправится! И Рейнбоу Дэш тоже говорила! А сердитый доктор сказал что они «па-ста-ра-ют-ся» сделать что-то такое «вазможное», и маме наверное станет легче» – тараторила малявка, изо всех сил тяня меня за кольца на задней ноге куда-то вглубь коридора – «А еще мама очень хотела вас видеть, и я сказала: «а я привела к тебе сюрприз!» и побежала за вами!». Поняв, что просто так отвертеться от тягостного для меня свидания с пациенткой мне не удастся, я беспомощно посмотрел на Графита, в смутной надежде что он родит какую-нибудь светлую мысль и прикроет меня, пока я вновь буду делать крылья из этого «странноприимного дома». Но вместо помощи в побеге, этот четырехногий дятел только гордо посматривал на меня, с ободряющей улыбкой подталкивая по направлению к открытой двери палаты, из которой доносились веселые голоса моих знакомых пони. Тяжело вздохнув, я наконец решился, и, словно ныряя в ледяную воду, переступил порог палаты. Большая светлая комната была залита солнечным светом, торжественно лившимся изо всех окон. После полутемного коридора мои глаза были ослеплены таким количеством света, и, щурясь изо всех сил, я с трудом видел кровать и множество пони вокруг нее. Я слышал голоса Рейнбоу Дэш, Твайлайт и голоса других пони, щедро сдобренные счастливым писком скачущей по палате Динки. В мгновение ока я оказался вытолкнут вперед, к кровати, на которой расположилась серая пегаска. Тонкие, высохшие от болезни ноги обвились вокруг моей шеи, и через мгновение, я уже обнимал худенькое, почти невесомое тело. Окружавшие нас пони радостно гомонили, а раскачивающаяся вместе со мной Дерпи тихо и очень нежно прошептала мне на ухо: – «Мааалиииинкаааааааа!». Глава 11 Особенности рассылки спама в Эквестрии Еда. Вот уже несколько дней, как я мог думать только о еде. Причем не просто о еде, но о вполне определенной еде. Мое сознание словно издевалось надо мной, и стоило только закрыть глаза, как передо мной вставал образ огромного, прожаренного до хрустящей корочки окорока. Где-то за ним, разложенные на огромной белой салфетке, томились котлеты по-киевски, блестя быстро тающими льдинками сливочного масла. Рядом, на большом блюде, исходили паром свежесваренные тигровые креветки, чуть прикрытые сползающей с заиндевевшей пивной кружки пенной шапкой. Даже тот недожаренный шашлык из куриных бедрышек, с трудом сделанный на слабеньких углях из карельского сухостоя, казался мне сейчас роскошным пиром. Мозг, ты издеваешься надо мной? Я понимал, что это были выверты сознания, но не тела. Спускаясь по ночам на кухню, я мог лишь с отвращением взирать на мешки с овощами и кипы сена, сложенные в ящиках и шкафах. Представьте себе, его тут ЖАРИЛИ! С панировкой! Мой живот не был пуст и мы не голодали, но навязчивые образы мясного беспокоили меня все чаще и чаще. Пони были чужды убийствам. Даже домашние животные, которых держала каждая фермерская семья, давали лишь то, что можно было взять без боли или насилия для животных. При этом пони отнюдь не чурались яиц и молока, но ели их не в чистом виде, а лишь использовали в качестве ингредиентов при приготовлении пищи. Например, в выпечке. О, кулинария Эквестрии! Будучи лишены такой части кухни, как мясные блюда, четырехногие лакомки вовсю отрывались на кондитерских изделиях, производя на свет абсолютно потрясающие вещи. Я уверен, что многие французские кулинары при виде ассортимента того же Сладкого Дворика Пинки подавились бы собственными дипломами, а наиболее чувствительные натуры – повесились бы на собственных языках. Казалось, для нее нет ничего невозможного. И она явно была одержима гигантоманией. Причем – в самой запущенной стадии. Торт из воздушного, буквально рвущегося в небо крема должен быть размером с комод, ведь мало крема – это очень грустно! Взбитый крем должен подниматься выше головы, иначе не будет так весело! Конфеты должны с трудом влезать в рот, иначе зачем его вообще открывать по мелочам? Мне же не слишком нравилась вся эта сладкая катавасия. Прошло уже несколько месяцев с момента моего появления в этом мире, и большую часть из них я провел под давлением разного рода обстоятельств, не позволявших задумываться о еде. Живот полон – и то хорошо. Но, обретя свой дом, я все чаще стал задумываться о том, что же именно попадает мне в рот. И даже пытался воздействовать на этот процесс. И начать я решил с самого, на мой взгляд, простого – с яичницы. – «Что это за ужасный запах?!» – воскликнула Бабуля, влетая на маленькую кухню нашего нового дома. Обычно пустая в столь ранний час, сегодня она представляла собой маленький, но гордый филиал Чистилища. Со мной, в роли Главного Люцифера. Клубы пара конденсировались в прохладном воздухе кухни подобно облакам. Натопленная печь яростно гудела, мрачным пурпуром окрашивая осадки светом своего жерла, пылавшего, словно топка адского паровоза. Пол и часть стен вокруг были покрыты потеками прозрачного, вязкого биологического нечто – все, что осталось от моей неравной схватки с венчиком[22], сковородкой и миской разбитых яиц. Конечно, началось все именно с яиц. Казалось бы, чего проще – надколоть яйцо, разломить над миской, повторить до достижения необходимого результата. Но сделать это КОПЫТАМИ оказалось НАМНОГО сложнее, чем я себе представлял. – «Ух ты! Кого Скраппи лечила на этот раз?» – удивленно спросил Графит, осторожно заглядывая через дверной проем. Честно играя роль «друга семьи», он столовался у нас, появляясь точно в срок, по-видимому, в результате вбитой казарменной привычке – «И почему у нас на кухне?». Я мрачно смотрел на них, зажав в зубах венчик с капающими с него остатками яичного желтка. Наверное, так выглядели убийцы, застигнутые над телом жертвы. – «Кажется, она пытается призвать кого-то большого…» – проговорил он, аккуратно обходя меня стороной и стараясь не наступать на осколки скорлупы, покрывавших пол, словно кости на поле боя. – «Большого и нереально злобного!» – он заметил воткнутый в столешницу здоровенный разделочный тесак. Под рукой у меня не оказалось нужного ножа для надкалывания хрупкой скорлупы, поэтому большинство яиц я зверски расчленял на столе, собирая вытекшее (а так же разбрызганное) содержимое в мисочку. – «Да шашол ы жнаешь уда?!» – прошипел я, вновь принимаясь болтать в миске венчиком, рискуя при этом вывихнуть себе шею – «Шо, йа уше поишть ормайно не моу?». – «Скраппи, милая, отдай немедленно!» – подбежав, бабуля выхватила у меня изо рта венчик, затем отобрав и миску, тем самым прекратив извержение яичного вулкана – «Зачем ты хотела изжарить эти яйца? Глупая, их же используют для приготовления теста!». – «Похоже, что кентурион Дарк Скрим нешуточно в тебе ошибся» – хохотнул Графит, выуживая из мешка большой огурец и с хрустом начиная его жевать – «Ты явно очень злобный и опасный демон из самых демонических глубин!». – «Ну мерзавец! Ну, сейчас ты у меня отхватишь!» – завопил я и стал гоняться вокруг стола за хохочущим пегасом, пытавшимся стукнуть меня недоеденным огурцом по голове. Но вскоре, наше развлечение было прекращено Бабулей, отправившейся меня отмываться и отправляться на работу. *** Как это ни странно, работу я нашел быстро. Вернее, она нашла меня сама. – «Похоже, что вы единственный незанятый пегас в Понивилле, Скраппи Раг» – объявила мне Мэр – «Хотя обычно вашу работу назначает и курирует Клаудсдейл, но в свете ваших… мммм… взаимоотношений с пегасами из данного города, все, что я могу вам предложить – это подменять болеющую Дерпи Хувз». Дерпи по-прежнему находилась в госпитале, и выписать ее обещали не раньше весны. Несмотря на полное исцеление от страшного недуга, ей предстояло пройти длительный период восстановления, обусловленный крайней кахексией. Не поняли? Графит тоже не сразу понял, что имел в виду под этим загадочным словом ее лечащий врач, и только мое объяснение, что так обзывают крайнее истощение организма, заставило его поверить, что Дерпи не заболела чем-то еще. Бедняжке предстояло долго набирать мышечную массу, а затем и учиться заново ходить и летать. После визита Принцессы никто не стремился побыстрее сплавить ее на восстановительное лечение в домашних условиях, а ежедневные встречи с Динки, приносившей ей любимые маффины, позволяли пегаске мириться с вынужденным заточением в стенах госпиталя. А вот взаимоотношения с пегасами славного Клаудсдейла у меня не сложились напрочь. Даже получив пару писем с нарочными, я продолжал тихо саботировать мирный план Принцессы, даже не делая попыток свернуть свой полет в сторону облачного города. И тогда кто-то из этих умников догадался прислать ко мне… Рэйнбоу Дэш. Вот уж действительно, ошибка так ошибка. Носительница элемента верности явно задалась целью вывести меня из себя, своими действиями напоминая недоброй памяти Свитти Грасс. А может, у пегасов это врожденное – найдя себе какого-нибудь аутсайдера, последовательно его доводить? Я не знал ответы на эти вопросы, но в течение короткого времени возненавидел голубую заразу. До драки дело пока не доходило, поскольку зорко следивший за нами Графит растаскивал забияк в разные стороны, но я чувствовал, что рано или поздно мы столкнемся с ней всерьез. *** Мой рабочий день начинался… В принципе, он мог начинаться тогда, когда я захочу. Но большинство пони привыкли получать свежие газеты и почту уже с утра, поэтому проснувшись, я зачастую обнаруживал себя стоящим на крыльце дома, с почтовой сумкой на шее и пакетом с жареным сеном в зубах. Вот уж действительно, «поднять – подняли, а разбудить – забыли». Так и приходилось, спотыкаясь, брести на почту. В ожидании дня полного выздоровления хозяйки, дом Хувзов ожил. Повеселевшая Динки радостно скакала по дому, каждый день встречая меня с улыбкой. Пока мамы не было, малышка умудрялась хозяйничать в доме и на почте, ежедневно разбирая и сортируя корреспонденцию для жителей городка. Находясь в нескольких часах лета до Кантерлота, понивилльское почтовое отделение было довольно оживленным перевалочным узлом в почтовой системе Эквестрии, и объем корреспонденции иногда достигал приличных размеров. Конечно, маленькая Динки была не в состоянии таскать тяжелые мешки с письмами и посылками, поэтому разбор утренней почты начинался только после моего прихода. Подходя к домику, я наконец разлеплял глаза и практически «на ощупь» взлетал на балкончик второго этажа, где меня уже дожидались пара баулов с местным «спамом». Как выяснилось, пони очень даже любили писать, и как только выдавалась свободная минутка, строчили письма своим родственникам и знакомым. Но сегодня, в понивилльском отделении почтовой службы Эквестрии творилось что-то недоброе. С раннего утра двухэтажный домик осаждал как минимум десяток пегасов, недовольно галдевших, словно стая сорок. Я открыл глаза, лишь врезавшись в чей-то мягкий, висящий передо мной круп. Круп вскрикнул, и стая крыланов загалдела в два раза сильнее, полностью выводя меня из полусонного состояния. «Мммм, и что тут у нас?». В самом домике царил разгром. Пол и мебель устилали пачки писем, вытряхнутых из больших почтовых мешков, посылки и бандероли живописными горками возвышались над белыми конвертами, живо напомнив мне горы Эквестрии. – «Привет, Динки!» – проскрипел я, отыскивая глазами малявку, растеряно метавшуюся по этому натюрморту. Зажав зубами пачку писем, она лихорадочно носилась от пачки к пачке, что-то добавляя в них, убирая и перекладывая. – «Скраппи! Это ужасно, ужасно!» – она наконец остановила свой бег, и выплюнула изо рта изрядно замусоленные письма – «Они хотят, что бы я рассортировала и отдала им письма за весь месяц, которые мама не смогла доставить адресатам!». – «И много этих… писем?» – я обвел глазами бумажный ковер вокруг. Да уж, задачка явно на весь день… – «Очень!» – Динки расстроено повесила голову, сгребая копытами рассыпавшиеся письма – Это только один мешок, а в подвале я нашла еще четыре…». У меня все упало. Пять мешков! Пять гребаных мешков писем, которые нужно рассортировать и доставить за эти сутки? Да они тут грохнулись на всю голову! Но делать что-нибудь было нужно, поскольку шум за дверями нарастал. «Думай, думай… Ага!». – «Итак, Динки, вот что мы сделаем…». Я бросился к двери и вышел на порог домика. Вившаяся вокруг домика стая крылатых лошадок наконец успокоилась, и даже организовала очередь, первой в которой стоял грузный пегас коричневого цвета. – «Я – Браун Бабблс, заслуженный почтальон Клаудсдейла!» – проорал он, едва увидев мою морду в дверном проеме – «И я не позволю всякой мелюзге задерживать мою работу! Слышите меня, морды редисковые?!». – «Я очень рада слышать столь мужественный голос, особенно – обращенный к маленькой и безобидной кобылке» – ровным голосом произнес я. Пегасы в очереди злорадно зафыркали – видимо, одышливый и наглый толстяк им уже порядком надоел – «Поэтому я прошу всех пройти в дом, где их уже ждет горячий чай и маффины. И только после этого, я расскажу вам, что же здесь происходит». Дважды приглашать не пришлось. Продрогнув за время вынужденного ожидания, пегасы дружною толпою заходили в дом. Их было не меньше десятка, и каждого из них следовало напоить и накормить, прежде чем я обращусь к ним со своей просьбой. «Ну, Динки, не подведи…». Она не подвела. К тому времени, как все устроились вокруг стола, на диванах и скамеечках, она успела предложить каждому гостю кружку с горячим чаем и свежий, только-только из печи, горячий маффин. «Умница, дочка…». – «Угощайтесь, и слушайте» – дождавшись, пока пегасы рассядутся вокруг освобожденного стола, я начал свою речь – «Все, что вы видите вокруг – это содержимое всего-навсего одного мешка. А таких мешков скопилось пять штук…». Услышав это, многие непроизвольно вскрикнули, а толстяк разразился проклятьями в лошадином стиле, хрипя что-то про конский редис и сено. И это у них называется «ругательства»? Хехехе… – «… и эти пять мешков нужно разобрать и доставить по адресатам не позднее сегодняшнего вечера». Ну что же – разряд дан, теперь посмотрим, удастся ли их уломать… Пегасы бурлили, возмущались, кричали друг на друга – в общем, вели себя как обычные пегасы, когда их количество в одной точке пространства превышает пару особей. «Это же невозможно!», «Вот пусть сама и разбирает их!», «А где она, собственно говоря?» – слышалось со всех сторон – «Да, пусть сама летит сюда и разбирает их как хочет, косоглазая идиотка!». Услышав последнюю фразу, я окаменел. Шум вокруг меня стихал, когда я медленно, очень медленно повернул голову и посмотрел на произнесшего это пони. Ну конечно же, жирный коричневый пегас с нездоровой краснотой, видимой сквозь шерсть на морде и ушах, не преминул открыть свою пасть и здесь. Ну что же, вот и отличнейший образец для показательной порки… – «Я тут расслышала очень интересную фразу…» – медленно обходя стол, я стал неторопливо приближаться к коричневому жлобяре, чей хабитус[23], казалось, стал еще выраженнее по мере моего приближения к нему – «Кажется, кто-то тут произнес очень интересные слова, мистер Бабблс…». Пройдя мимо него, я, не оборачиваясь, мощным ударом задних ног вышиб из-под сидевшего пони скамейку. Не ожидавший такого поворота, грузный пегас шлепнулся на пол. Взлететь он не успел – подбросив круп, я метко впечатал заднее копыто прямо ему в лоб, отправляя толстяка в угол. «Нокдаун! Надеюсь, ему было больно». Обернувшись, я увидел презабавнейшую картину – испуганный пегас забился в угол, даже не делая попыток улететь. Остальная крылатая братия была ошарашена не меньше, но никто не предпринял попытки вмешаться, пока я медленно шел к своей жертве. – «Так так так… И что же тут у нас? Любитель грязных ругательств, мммм? Хочешь что-нибудь добавить?». – «Я… Я буду…» – простонал Бабблс, скорчившись в углу и закрываясь от меня поднятым копытом. – «Ах даа…. Дай догадаюсь – ты же будешь жаловаться!» – изобразив на морде самую гадкую из доступных мне улыбочек, я приблизился к нему, и негромко произнес – «Я очень надеюсь… И даже куплю билет в первый ряд, что бы увидеть это!». Я повернулся к остальным пегасам. – «Дорогая Принцесса! Я спешу пожаловаться Вам на неправомочные действия мерзкой и злобной кобылки Скраппи Раг!» – надувая щеки, произнес я, изо всех сил пародируя тон Бабблса, отчего некоторые из слушателей непроизвольно фыркнули – «Сия недостойная дщерь греха посмела нанести мне физические и психические травмы, после того, как я прилюдно отказал в помощи страждущей соплеменнице, назвав ту «косоглазой идиоткой»! Прошу немедленно наказать ее за это, а саму Дерпи Хувз, недавно умиравшую от неизлечимого заболевания в госпитале Понивилля – выкинуть из больницы, лишить работы и дома, а ее дочь – поместить в приют, поскольку мать явно будет не в состоянии заботиться об этом жеребенке!». Я увидел внезапно появившееся понимание в глазах смотревших на меня пегасов. Их нахмуренные морды разгладились, выражая у кого стыд, у кого – удивление, а несколько из них стали бросать явно враждебные взгляды на замершего в углу Бабблса. – «Так же, дорогая Принцесса, я осуждаю вашу помощь Дерпи Хувз, которую вы зачем-то посещали с в госпитале, и даже говорили с врачами по поводу ее лечения! Принцессе совсем не следует так себя вести, и оказывать помощь своим подданным, а особенно – подавать своим поведением пример остальным!» – закончив говорить, я резко повернулся к Бабблсу, снова сжавшегося под моим взглядом – «Ты ЭТО хочешь сказать Принцессе?!». На Брауна Бабблса было жалко смотреть. Скорчившись в своем углу, он дрожал, по-прежнему закрываясь от меня поднятым копытом. И куда только девалась вся его вальяжная наглость? Передо мной сидел жалкий быдловатый толстяк, представитель самого обыкновенного быдла, которое водится в любой стране, в любое время и в любом месте. Злости у меня уже не осталось, лишь ощущение слабого презрения, когда я открыл дверь и негромко произнес – «Вон!». Дважды повторять не пришлось – подорвавшись, Бабблс схватил свою сумку и быстро вылетел за дверь. – «Если еще кто-то хочет жаловаться, возмущаться или просто ждать, пока я разберу письма – прошу ждать за дверью» – сухо произнес я, обращаясь к оставшимся пегасам. Но никто из них не тронулся с места. Вскочившие было пони вновь стали рассаживаться за столом, с подозрением посматривая на меня. Ндяяяя, похоже, я снова погорячился… – «Прошу меня простить за эту безобразную сцену. Но я просто не смогла сдержаться. Я новенькая здесь – это правда. Я просто помощница на то время, пока Дерпи Хувз поправляется в госпитале, после чего она вновь должна приступить к своей работе. Простите меня… Я не хотела…». – «Шшшш, все в порядке…» – проговорила сидящая рядом со мной желтая пегаска с рыжей, будто пламя, гривой и таким же роскошным хвостом. Она накрыла мое копыто своим, и обернулась к остальным – «Бабблс поступил очень плохо, сказав… сказав такое. Мы все знаем Дерпи и, несмотря на её странности, всегда относились к ней хорошо. Так что Бабблс наконец нарвался!». Остальные пегасы стали поддерживать ее одобрительными возгласами, пока, наконец, не стали аплодировать, стуча копытами по столу, полу или просто друг об друга. – «Спасибо вам всем» – улыбнулся я, стряхивая с себя накатившее уныние – «Надеюсь, мы сможем помочь этой семье и добиться того, что бы Дерпи могла и впредь разносить письма в этом городке». – «Эмммм…. Скраппи….» – желтая пегаска выглядела смущенной, когда обращалась ко мне. Она мне явно кого-то напоминала – «Дело в том, что сюда направляется чиновник из Клаудсдейла. Именно поэтому нам велели бросить свои дела в наших городках и лететь сюда, что бы вывезти скопившиеся остатки почты. Кажется, они собираются поставить сюда другого почтальона». Я почувствовал себя так, словно на меня последовательно упали все пять мешков с письмами, наковальня и рояль. Я не представлял, что будет делать Дерпи, останься она без работы, без дома, с малолетней дочерью. «Она не должна узнать об этом!». Накативший на меня страх за Дерпи, видимо, настолько явн