Лихая гастроль - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 22
- Предыдущая
- 22/57
- Следующая
Пароход отходил ранним утром. Как и положено в этаких случаях, провожающих подошло много; позанимав всю пристань, они вышли на узкую улочку, застроенную деревянными домами. Отъезжающие жались к причалу и были готовы взойти на борт с первым гудком. Большая часть пассажиров приходилась на третий класс, располагавшийся на нижней палубе. Люди посостоятельнее топали наверх, где и рассредоточивались по каютам.
Феоктист Евграфович, как и подобает большому чину, расположился в первом классе у самой капитанской рубки. Аристарх Ксенофонтович с Марком Модестовичем заняли каюту по соседству, а Ефросинья Мельникова со своей подругой, представившись светскими дамами, расположились в конце коридора, близ выхода.
В Чистополь Феоктист Евграфович прибыл с конкретной целью – планировался концерт Шаляпина, уже были развешаны объявления о прибытии золотого баса России. Но за два дня до выступления Епифанцев почувствовал какую-то смутную тревогу – а своим предчувствиям он всецело доверял, – а потому концерт был отменен, что вызвало невероятное разочарование публики. И вот сейчас их путь лежал в Нижний Новгород, где также планировались гастроли.
Для публики пикантность ситуации заключалась в том, что Федор Шаляпин должен был выступать с несравненной Анастасией Мальцевой, чего прежде не случалось. А потому предполагался невиданный аншлаг. И Феоктист Евграфович уже мысленно подсчитывал возможную выручку. Оставалось еще раз как следует продумать репертуар, чем Епифанцев надеялся заняться во время речного круиза.
Пароход впечатлял. Он напоминал огромный плавучий белый остров. Палубы чистые, коридоры устланы толстыми персидскими коврами, а стены кают и коридоров были обиты дорогим декоративным деревом. Любо-дорого смотреть! Экипаж приветливый, на полу не отыскать и пятнышка, а то немногое, что может обнаружиться, матросы тотчас оттирают белоснежными платочками.
Прозвучал громкий протяжный гудок, и пароход отчалил от пристани, оставив на берегу толпу провожающих. С берега враз загремел оркестр, а трубач, силясь заглушить надрывающийся дизельный двигатель, так выдувал басовитые аккорды, тараща при этом глаза и надувая щеки, что казалось, они не выдержат нагрузки и непременно лопнут. С берега отходящему пароходу махали руками, косынками, и создавалось впечатление, что пароход отбывает в кругосветное путешествие. Заняв место у борта, Феоктист Евграфович выудил из кармана белый платок и помахал им так же яростно, как и другие. Правда, невесть кому. Точнее, он помахал высокой даме в длинном облегающем белом платье и в шляпке из итальянской соломки с широкими полями. Вот только вряд ли она об этом догадывалась, потому как смотрела в другую сторону на молодого человека в дорогом синем костюме из первого класса, усердно размахивающего котелком из бархатной материи.
Пароход все более набирал скорость, пристань отдалялась пропорционально уменьшению пассажиров. А скоро на берегу осталась лишь небольшая группа провожающих, среди которых выделялись лишь молодой человек в черной шляпе, стоявший впереди, да пожилая пара, о чем-то заговорщицки разговаривающая.
Огромное корабельное колесо, разбрасывая тучу брызг, усиленно вращалось, все дальше увозя пассажиров.
В носовой части, как раз под капитанской рубкой, собрался народ и что-то оживленно обсуждал, некоторые, явно не сдерживаясь, весело смеялись. Молодой человек в фетровой шляпе, поежившись от зябкого ветра, поспешил в сторону собравшихся. Стараясь держаться немного позади, за ним следом заторопился и Феоктист Евграфович.
Внизу, там, где размещались пассажиры третьего класса, какой-то тощий мальчуган лет двенадцати, проявляя невиданную гуттаперчевость, выделывал всевозможные фигуры: он забрасывал ноги на плечи, чесал пяткой ухо, ходил на руках, совершал всевозможные перевороты и мостики. Некоторые из его упражнений были настолько остроумны и изящны, что публика, не удерживаясь, хлопала в ладоши. А потом, будто бы сговорившись, принялась кидать ему мелочь на палубу. Молодой человек в котелке не остался безучастным к зрелищу, выудив из кармана серебряный рубль, он некоторое время вертел его в пальцах, явно демонстрируя собравшимся собственную щедрость, – блестящие поверхности отражали лучики солнца, посылая их на натертую палубу, – и только после этого кинул монету малолетнему артисту. Удовлетворившись уважительными взорами, обращенными в его сторону, купец потерял интерес к выступлению и, заложив руки за спину, затопал в сторону капитанской рубки. Вернулся он явно смущенный, после чего опустился на плетеное кресло рядом с крупным господином средних лет.
Любезно улыбнувшись, мужчина поинтересовался у молодого человека, присевшего рядом:
– Это не вас так шумно провождали? С гармошкой, со священником, с иконой?
– Меня, – улыбнулся молодой человек, явно польщенный.
– Видно, вы в городе знатный человек.
– Есть такое дело, – не без гордости протянул Евдоким. Новый знакомый нравился ему все больше. – Меня в городе всякий знает, – приосанился он. – Как-никак купец с большим состоянием.
– Вот как. Чем же вы занимаетесь?
– Всем понемногу: торговлей, лесозаготовками, заводик по обработке древесины имеется, от батюшки осталось… А сейчас за рыбный промысел взялся. Только одних доходных домов у меня шесть штук будет!
– Ого! – уважительно проговорил попутчик. – И что же вас заставило оставить все свои дела и отправиться в дальнее путешествие? – Погрозив пальчиком, продолжал с улыбкой: – Признавайтесь, наверняка здесь замешана какая-нибудь красивая барышня! У такого человека, как вы, просто обязана быть дама сердца.
Пароход все более набирал скорость. От пристани, оставшейся далеко позади, была видна только водонапорная башня и кусок элеватора, змеевидно спускавшегося к самой воде. Евдоким Филиппович, отучившийся четыре класса в городской гимназии, прекрасно ведал о том, что причина в выпуклости земли. Через какой-то километр водонапорная башня и элеватор спрячутся за рельеф.
Печально вздохнув, Евдоким изрек:
– Нет у меня барышни.
– Ох, вы и шутник, – не поверил новый знакомый. – У такого красавца, как вы, и нет барышни?
– Кхм… Возможно, что барышень для утех я и найду… Как-никак в городе первый жених. Да только все это не то! – Его губы слегка скривились – Мне не нужна какая-то там мадмазелька, я человек серьезный… Для супружества мне нужна графская или княжеская дочь. В Москву я еду, может, там удастся невесту отыскать! В Нижнем высаживаюсь, а оттуда по железке до Первопрестольной.
– Эко, вы куда хватанули!
– Мы, Ануфриевы, на малое не размениваемся, нам всегда большое подавай!
– Оно и верно!
– А потом, мне ведь приданое за княжну не надобно, мы и сами при больших капиталах, – не без гордости протянул Евдоким Филиппович. – И о чадах нужно думать. Князья Ануфриевы – ого-го как звучит! Не хуже, чем князья Оболенские.
– Ваши стремления весьма похвальны, – уважительно протянул сосед. – Уверен, что у вас все получится.
– А еще я еду для того, чтобы нужными знакомствами обзавестись. Уму-разуму в путешествии набраться. А кто у нас в городе? – Махнув безнадежно рукой, продолжил: – Одни купцы! Им бы только мошну поболее набить, а мне бы с человеком умным познакомиться, поговорить бы с ним о всяких благоразумных вещах. Может быть, меня бы кто на путь истинный наставил, глядишь, тогда бы и в благородные попал. И в долгу бы перед этим человеком не остался.
– Вы все правильно рассчитали, молодой человек: таким людям, как вы, ваш городок должен казаться затхлым. Так ведь и заплесневеть можно! Вам нужно подаваться в столицы: в Москву, в Петербург… Только там настоящая жизнь. А однако вы, молодой человек, весьма везучий.
Ануфриев широко заулыбался:
– Неужто прослышали? Третьего дня я три тысячи рублей в карты выиграл!
Новый знакомый усмехнулся:
– Я не о том.
– А о чем же? Ага! – просиял от радости Евдоким Филиппович. – Вы, верно, прослышали о том, что, когда я пьяный неделю назад с голубятни свалился, так на мне и синяка не было.
- Предыдущая
- 22/57
- Следующая
