Хоровод нищих - Ларни Мартти - Страница 26
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
– Эй, сосед! Собери-ка свои кости в кучу, дай и мне возможность прислонить свои телеса к сосне. Ну, подвинься, милый, или мне помочь тебе?
Йере испуганно вскочил, боязливо осмотрелся и потер глаза. Бродяга сел, прикурил бычок сигары и с довольным видом произнес:
– Я пристроился, сказал Аанкку-Кустаа, когда выпал из поезда! Присядь, камрат, и рассказывай по порядку, что с тобой произошло!
– Я спешу, – пробормотал еще окончательно не проснувшийся Йере. – Который час?
– До вечернего освещения еще далеко.
– Я спрашиваю о времени.
– И я о том же.
Бродяга предложил Йере окурок сигары:
– Не желаешь ли горяченького?
– Слишком крепка.
– Да бери же.
– Не хочу.
– Не стану навязываться. У тебя хороший костюм. Твой?
– Конечно.
– У меня тоже. Без работы?
– Без… Или что-то в этом роде…
– Пропил свое место, а?
Йере вздрогнул, но промолчал.
– Вино страшная штука, – заметил сосед, – всего перекручивает: чувствуешь себя молодым, а выглядишь многое пережившим. В вине заключена вся гадость в текучем состоянии. Оно убивает человека быстрее пули, но пули-то ведь не пьют. Не обижайся. Я ведь тоже не совсем трезв.
– Я и не обижаюсь.
– Ну тогда ты, как брат во Христе, – усмехнулся бродяга, натянул на глаза козырек фуражки, принял удобное положение для отдыха и, зевнув, продолжил: – Хорошо отдыхать здесь.
Йере надел шляпу, воткнул под мышку верный портфель с документами и не спеша отправился в город. Постепенно он ускорил шаги, словно убегая от собственной вины. Но, добравшись до конторы мыловаренного завода, снизил ско-рость.
Офис уже был закрыт, и служащие разошлись по домам. Йере приуныл, его грызла совесть. Подобно медлительным жителям губернии Хяме, он слишком долго собирался. Сейчас он принял непоколебимое решение: завтра быть на своем рабочем месте ровно в девять часов. Свежим и в полной боевой готовности приступить к исполнению обязанностей. Морально сильным.
Он отправился в центр города и пересчитал свою наличность. У него было столько денег, что он смог снять дешевую комнату в отеле и скромно поужинать. После этого ему оставалось лишь отыскать артиста в жизни Хайстила и попросить у него совета, как действовать дальше. Аванса на новой работе он получить не надеялся. Это создало бы невыгодное первое впечатление о нем и вполне могло наложить на него печать представителя богемы, которому нельзя доверять. А таковым он не был – это сущая правда, и читатель знает это!
Йере некоторое время бродил по городу и наконец забрел в сад Тарккелинпуйста, где провел время до наступления сумерек. Его внезапно охватило непонятное чувство че-ловекобоязни. Он долго сомневался, прежде чем осмелился зайти перекусить в небольшую столовую, где сидели несколько стариков и веселый бродяга, разговорчивый и приветливо настроенный плут, предложивший свое общество.
– Где же ты был, что весь пиджак помялся?
– Лежал в парке, – ответил вымученно Йере.
– В церковь со мной пойдешь? Сейчас там происходит чудесный обряд.
Йере отрицательно помотал головой.
– Раздают деньги беднякам и безработным.
– Никогда не слышал о такой благотворительности.
– Да, да. Я был там в прошлое воскресенье, когда шел дождь. Сначала я пел вместе со всеми, чтобы разогреться. Потом на кафедру поднялся черноватый мужчина и стал говорить о каком-то мужике по имени Петр, который поймал в свои сети много рыбы. Видимо, здесь, неподалеку от Выборга. Потом пришел другой мужчина и предложил брать деньги из сачка с длинной ручкой. Наверное, тот Петр продал пойманную рыбу и получил за нее много денег, поскольку передал их церкви для раздачи. Карман у меня был пуст, и я взял сотню из сачка. Сейчас я снова гол как сокол, и надо опять идти на раздачу. Скажи, ты пойдешь со мной, чтобы получить немного денег?
– Сначала забегу домой. Встретимся здесь.
– Наверняка придешь?
– Через полчаса.
– Хорошо, я подожду тебя. Контрактов я с бедняками не заключаю.
Йере сбежал от незваного благодетеля. Он спрятался в небольшой гостинице, где умирали на корню благие намерения моряков, и попросил разбудить его в семь утра. Но ночью сон никак не приходил. Его одолели тягостные мысли о Денатуратной, об отце, Аманде Мяхкие и нежном коте Хатикакисе. Выборг оказался каким-то чужим и сильно изменившимся. Родной город стал для него уже слишком далеким.
Йере попытался сочинить для утреннего визита на завод подходящую оправдательную речь. Ему нужно было представить разумную причину своего опоздания. Но в мозговом поле не появлялось даже слабенького росточка идеи, и он, утомившись от напряжения, заснул. Йере был уже на ногах и оделся, когда в дверь постучали. Он заказал чай и утренние газеты. Попытался следовать инструкциям господина Хайстила – быть достойным бедняком. Но спустя полчаса в душе уже призывал к себе самого Хайстилу. Ему необходим был умный совет. В газете «Карьяла» он прочел короткое сообщение, где честных горожан предупреждали о мошеннике из Хельсинки, выступающем от имени начальника рекламы известного мыловаренного завода и совершавшего преступления, компрометируя это предприятие. Йере зажмурил глаза и задрожал. Наконец, он словно бы украдкой прочел заключительную часть сообщения:
«… и указанный писака нанес заводу ущерб на многие десятки тысяч, в связи с чем все склады с заводскими изделиями подлежат инвентаризации. Приметы этого человека: возраст примерно 26 лет; рост немного выше среднего; смугловатый; лицо обыкновенное, лоб высокий; говорит по-фински и немного на других языках; носит очки, ходит с тростью. Прочие приметы: разыгрывает из себя глупца. О задержании просим сообщить в ближайшее полицейское отделение».
В качестве заголовка газетной колонки метранпаж поместил изречение: «Плохая реклама хуже, чем никакая…»
Йере почувствовал, что проваливается в пропасть. У него появились основные признаки подавленности: взор уткнулся в пол, утолки рта опустились вниз, а плечи согнулись. Он начал судебный процесс против себя самого и через какое-то мгновение вынес оправдательный приговор. Он не смог доказать своей вины. Но откуда-то из тайника сознания злорадно выплеснулось сомнение: что ты наделал на празднике артистов перед тем, как впал в беспамятство? Да, что он делал, говорил и думал? У пьяного, как правило, память плохая, и Йере сейчас успокаивал себя этим.
Он быстро оплатил счет и выскочил на улицу. Владелец гостиницы проверил карточку постояльца, которая была заполнена столь неполно, что ее нельзя было даже представить полиции. Йере написал фамилию: «И. Суомалайнен», в графе профессия начертал: «писатель». Остальные сведения отсутствовали. Хозяин взял их с потолка и вписал время и место рождения, а также произвольно дополнил имя и профессию: «Иосиф Суомалайнен, церковный сторож».
Йере сейчас не испытывал особого интереса к рекламированию мыла. Наоборот, мыловаренный завод рекламировал его. Ему следует бежать от проклятия знаменитости. Для того чтобы не демонстрировать упомянутые в газете приметы, он снял очки и положил их в карман. Зрение его сразу ослабело. Портфель с документами «Чудного аромата» он выбросил в воду залива Салаккалахти, за ним туда же последовала и трость. Портфель утонул, а трость через какое-то мгновение приплыла к берегу.
Йере Суомалайнен снова превратился в «свободного писателя», которого официальные власти пытаются лишить свободы. Разворачивался просто потрясающий роман, героем которого является бандит.
Он остановился возле Круглой башни и быстро провел небольшую инвентаризацию. Подсчет показал, что у него осталось двенадцать марок. Он купил на рынке пирогов на всю эту сумму и, держа пакет под мышкой, отправился прочь из города. Он понял, что отныне небольшой испуг всегда будет сопровождать каждый его шаг.
Что ж, уважение к закону довольно часто требует большой силы воли.
Последний день июля продолжал свой бег. Было облачно, но западный ветер пробил в облаках голубые прогалины. Спустя мгновение солнце через одну из них уже испускало свои жгучие лучи. Снова наступила жара, от которой трескалась земля, а на дороге поднималась пыль.
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
