Лунный нетопырь - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 18
- Предыдущая
- 18/114
- Следующая
— Похоже на грустный вздох под шелковым покрывалом. А мальчиков?
— Старший получил звучное имя: Орхео. Будущий король Орхео — великолепно? Я гоже так полагаю. Зато младшенькому вместо приличного имени досталась прямо-таки нескладушка-неладушка: Микльхео. Почему-то это напомнило мне какую-то мелкую монетку. Если добавить к тому же, что он, как и папенька, рыж до непристойности, то надо упрекнуть судьбу в явной к нему несправедливости.
Мона Сэниа поднялась, из вороха одежды, сваленной на кресле, вытянула за рукав походную куртку.
— А тебе не кажется, что этим нелепым именем Алэл хотел подчеркнуть, что младшему никогда не быть королем?
Юрг только пожал плечами — собственно говоря, проблемы престолонаследия на Первозданных островах его мало волновали.
— Очень даже на то похоже. Хотя, честное слово, ума не приложу, за что такая немилость… Э-э, минуточку, куда это ты спозаранку?
— Если память мне не изменяет, ты сам совсем недавно уступил мне следующий полет на Сваху. Или нет?
— Или да. Но учти: я почел себя оскорбленным. Так стремительно удирают только от старых и надоевших мужей.
Она наклонилась, натягивая сапожки.
— Меня научила Паянна… Да-да, не удивляйся — она очень мудрая баба Бабариха, а я еще не вышла из ученического возраста. Надеюсь. Так вот, она посоветовала мне лечь на травку и, глядя в небо, представить себе, что именно мы ищем на Свахе. И тогда само собой станет очевидным, где это спрятано.
— А здешние колокольчики тебя в качестве ковра не устраивают? — фыркнул раздосадованный супруг.
— Желательно, муж мой, любовь моя, чтобы сей мыслительный процесс протекал в одиночестве. Так что не волнуйся за меня, я даже не буду заниматься никакими поисками — просто окунусь в тамошнюю тишину и постараюсь сосредоточиться.
Он обнял ее за плечи и осторожно притянул к себе:
— Сэнни, малыш мой безрассудный, заклинаю тебя всеми добрыми и недобрыми созвездиями твоих Анналов: будь предельно осторожна. Если что-нибудь и надумаешь — не бросайся в очередную авантюру, не посоветовавшись со мной.
«Авантюра» — это уже было что-то новенькое. По лицу принцессы скользнула тень.
— Я напрасно напомнила тебе о своем возрасте: кажется, у тебя появилось желание впредь обращаться со мной, как с ребенком. А это даже моему отцу…
— Вот, кстати, и о нем! Сэнни, не забывай, что он — все еще во власти пернатой нечисти. Возможно, обращаясь к тебе, он выполнял не что иное, как их приказ.
Она выскользнула из его рук:
— Ты даже не слушал меня внимательно: в гибели своих сыновей он ведь и обвинял именно крэгов! Так как же эти твари могли быть рядом с ним, когда он это говорил?
Он грустно улыбнулся:
— Ты же этого не видела, не так ли? А слепое повиновение прекрасно камуфлируется обвинениями. Где лучше всего спрятать горящую свечу? Так вот: на пожаре. Об этом тоже подумай. В любезном тебе одиночестве.
Мона Сэниа озадаченно нахмурилась. Как там советовала Паянна: «Выдь во чистую степь, ляжь на землю лицом кверху, чтоб Незакатное твои думы грело…» А если тут и не душистая степь вовсе, а слоистый камень, покрытый, как древней патиной, лишайными узорами какой-то накипи, подозрительно похожей на помет свахейских таракашек. Так что укладываться наземь отнюдь не тянуло.
Ну а что касалось Незакатного, греющего душу или что там еще, так с этим и вовсе тупик (в таких случаях ее звездный эрл, осердясь, частенько употреблял неведомое ей словечко «абзац», имея в виду, вероятно, маленького зловредного тролля, обитающего только на Земле). Здешнее солнышко, словно обиженное тем, что его непочтительно наименовали Сороком, постоянно пряталось за ползучими облаками, которых так и тянуло с объеденного ветрами хребта в тепленькую ложбину, как муравьев на мед.
Так что ничего из Паянниного совета не получалось.
И ощущение полного одиночества не приходило; хотя сопровождавшие ее дружинники остались возле кораблика наверху, на широком карнизе, опоясывавшем каменное «корыто», ей все-таки казалось, что здесь, в теплой парной глубине затуманенной долины присутствует кто-то незримый. Может, это были духи существ, подобных ёт-Хриёр-ёту, властвовавших над потаенными силами, которых, увы, оказалось недостаточно, чтобы спасти этот обреченный мир.
Она запрокинула голову, вглядываясь в беспокойно вихрящийся туман. Он медленно расступался, но не редел, так что она вдруг увидела себя как бы внутри громадного сферического сосуда, по стенкам которого причудливо змеились контуры мгновенно возникающих и так же неуловимо исчезающих набросков; это напомнило ей детскую привычку отыскивать в стремительно летящих по небу облаках то очертания отцовского замка, то силуэты крылатых коней, то неуловимый очерк никогда не виденного женского лица — наверное, материнского…
Впрочем, зубчатые стены и облачные ладьи чудились ей и сейчас. Она встрепенулась: ведь если постараться, то можно углядеть в этой капельной метели все, что угодно… даже искомый амулет. Но, словно напуганное этой ее мыслью, мельтешение невесомых капелек разом замерло, и теперь окружающая ее туманная сфера, только что таившая в себе мириады зыбких образов, превратилась в полый студенистый шар, на внутренней поверхности которого не проглядывало ни единого узора. Словно властелин хоровода туманов дал ей понять: то, к чему ты стремишься, в этой бесчисленной череде образов просто отсутствует.
Она сцепила на груди руки, сосредотачиваясь. Нет, это не наваждение. Это прямые ответы на ее вопросы. И если она права в своей догадке, то достаточно подумать: «Повелитель здешних туманов, покажи мне место, где спрятаны талисманы древних волхвов…»
Ее мысль не успела обрести форму четких, хотя и не произнесенных вслух слов, как искрящийся туман пришел прямо-таки в неистовство Капли, брызжущие осколками крошечных радуг, метались с неуловимой для глаза быстротой, складываясь в столь причудливые формы, что мона Сэниа не успевала их распознать — они молниеносно уносились ввысь, таяли, исчезали…
И вот уже тумана не было, только беспросветно хмурое небо нависало над горными складками, словно высматривая крошечную по сравнению с ним самим долину и злокозненно примериваясь, как бы это поточнее выплеснуть в нее весь груз неживой свахейской воды, накопленный в пухлых дымчатых тучах.
Ну, вот и все. Померещилось. Не было никаких ответов, потому что отвечать на ее вопросы тут некому — разве что допустить, что здешние белые тараканы способны и мысли читать, и туманом управлять…
Ты глупый, нетерпеливый, непоследовательный ребенок.
Вот именно. Стоит еще добавить: не способный командовать звездной дружиной.
Командовать-то нетрудно… Только вот — как? Почему-то среди тех, о ком ты вспоминаешь, так много отошедших в вечность…
Кровь бросилась ей в голову таким неистовым толчком, что казалось — сейчас она брызнет из глаз. Ну, при чем здесь это? И почему — сейчас?..
А память уже перечисляла: первым был Асмур, ее супруг, так и не ставший мужем. Потом — юный паж Гаррэль. И синеглазый Скюз, несравненный стрелок. И огненнокудрая Таира, прозванная Светлячком. И необузданный в своих невыполнимых желаниях князь Оцмар. И злополучная Касаулта, давшая жизнь Фирюзе. И, скорее всего, самозванный рыцарь по-Харрада, заброшенный ею в необозримую топь, освещенную злой зеленой звездой…
И даже лживый многоликий Кадьян. Единственный, кого она сейчас вспомнила с удовлетворением.
Но это воспоминание о справедливом возмездии подействовало на принцессу отрезвляюще, точно ушат весенней морской воды. Еще бы к этому списку и тихрианского джаяхуудлу причислить, павшего от когтей и клюва бесстрашной Гуен в Ущелье Медового Тумана. И вообще, дело движется к старости, царственная мона — ты уже начала разговаривать сама с собой…
А вот к себе самой неплохо бы прислушиваться почаще.
В самую точку. И первое — покончить с этим бездельем. Сколько времени потеряно по милости чьих-то добрых советов!
- Предыдущая
- 18/114
- Следующая
