Шестая печать - Ларионова Наталия - Страница 34
- Предыдущая
- 34/78
- Следующая
– Понимаете, он обещал мне узнать телефон одной девушки.
– Подробнее, пожалуйста, – как бы с нажимом сказал пан Без Нее.
– Видите ли, – смущенно начал я, – недавно я отдыхал в Пиране, в Словении и на пляже встретил очень очаровательную, понравившуюся мне девушку по имени Кьяра, она дала мне номер своего телефона, я его записал в память мобильника, но по ошибке стер его, и вот, зная, что она из Фаэдиса и примерный возраст, по интернету я нашел пана Гвидо Брунетти и он обещал мне найти ее телефон, потребовав в качестве аванса сто ЕВРО. Деньги я перевел на его счет, но он с тех пор не отзывался.
– Ну что же, остается только проверить, не были ли вы четыре дня назад в Фаэдисе.
– Посмотрите в моем паспорте, – сказал я и подумал, что хорошо что Шенгенское соглашение предусматривает обязательные отметки в наших паспортах, – в нем обязательно мне ставят отметку при пересечении границы.
– Похоже, он говорит правду, – сказал пан С Плешью, рассеяно полистав мой паспорт и возвращая мне его.
– А мог бы я узнать, с чем были связаны ваши вопросы?
– Мы вам не обязаны ничего сообщать, – строго заметил пан Без Плеши.
– Но по доброте душевной не будем скрывать – пан Гвидо Брунетти погиб какой– то странной смертью, в его компьютере обнаружили ваши данные и итальянские коллеги попросили нас встретиться с вами, – сказал пан Без Нее и добавил, – но вы впредь будьте осмотрительнее, данные девушек заносите в записную книжку и не посылайте деньги всяким проходимцам, даже из-за телефонов очаровательных дам.
– Если вы рассказали все, мы вас больше не задерживаем, – сказал пан С Плешью.
– Разве вы что-нибудь вспомните еще, так милости просим к нам, – добавил пан Без Нее и они дружно заржали, чему-то своему, явно мне не доступному.
Выйдя из здания полиции я испытал такое ощущение, будто на меня вылили ушат холодной воды. Странная смерть Руджеро, исчезновение Кьяры, а теперь еще и гибель Гвидо Брунетти показались мне связанными между собой и хотя, даже придумать причину этого я не мог, но чувствовал что это так.
Гвидо Брунетти исчез из моей жизни. Виртуальное знакомство так и осталось виртуальным.
Дома я вновь и вновь думал, как можно связать все эти три события вместе, но без дополнительной информации, которую мне негде было взять, навыдумывал таких версий, что даже самые лихие из писателей фантастов, прослышав про них сгрызли бы себе ногти по локоть. Попытавшись переключиться на вчерашний разговор с паном Берке, я подверг анализу и всю ситуацию вокруг моего патента.
Ситуация выглядела тривиально, до ужаса. Частный изобретатель придумал нечто новое, понравившееся очень большой фирме и она это использовала, а он неблагодарный, вместо того, чтобы упиваться признанием столь великих фирм, погряз в меркантилизме и хочет еще и какие-то деньги и никак не может понять, идиот, что во всем мире спад экономики и с деньгами трудности, причем у больших фирм трудности большие. В общем, один из тысяч подобных случаев, о которых не раз писали и изюминки, которая бы заинтересовала читателя, не наблюдается.
Поняв, что еще немного и я своим ходом отправлюсь в лечебницу для очень, очень нервных, я взял Стена и пошел на прогулку, по самому дальнему из маршрутов, на который я отправлялся крайне редко, лишь когда возникала длительная вынужденная пауза в переводах или нужно было успокоить нервы.
Мы уже входили в лес, когда зазвонил телефон. Профессор Егоров, исполняя обещание данное его супругой, сообщил мне, что он уже вернулся из Соединенных Штатов и узнав, что меня интересует история, согласился со мной встретиться, добавив, что встретиться мы можем в любое удобное для меня время в Пиране. Не будь мы в лесу, я бы без раздумий тут же выехал бы в Пиран, хотя за моим стремлением поехать, стояло не только желание поговорить с профессором, а, наверное, в еще большей мере возможность по пути в Пиран, заехать в Фаэдис и попробовать хоть что-то разузнать о Кьяре лично. Искать еще кого-нибудь согласного поучаствовать в моих поисках, хоть до конца я и не был уверен в существовании связи между моей просьбой и гибелью Гвидо Брунетти, я не мог. Воспитание, полученное в детстве, не позволяло мне ставить эксперименты на людях.
Поэтому по дороге домой, я еще раз все взвесил и, учитывая свой опыт езды по ночным австрийским магистралям, пришел к выводу, что ехать лучше всего завтра утром.
Дорога до Ундины была замечательна лишь тем, что я поймал себя на мысли, что еще пару раз проехав, я смогу ездить по ней с завязанными глазами, но только днем. Так что я после обеда был около комиссариата Ундины. Разговор с дежурным в мельчайших подробностях повторял мои телефонные звонки сюда. Единственное к чему приводили мои упражнения во всех известных мне языках это:
– Не понимаю сеньор.
Во время нашего крайне продуктивного диалога, откуда-то из глубины комиссариата вышел какой то важный чин, я понял это по поведению дежурного вскочившего при его появлении. Между ними завязалась оживленная беседа на, к сожалению, мне все еще не знакомом итальянском. Невольно я прислушивался, но они говорили быстро и единственное, что мне удалось разобрать были слова:
– … комиссар Вианелли.
Важный чин повернулся и ушел, а дежурный произнеся в очередной раз знакомую фразу, занялся важными делами, то есть начал перекладывать бумажки с одного края стола на другой, всем своим видом давая мне понять, что аудиенция закончена и мне совсем ни к чему мешать людям работать.
Поняв намек на то, что мне нужно уходить, но так ничего не понимая, я выехал на знакомую площадь и решил привести в порядок мысли, а за этим занятием выпить чашку кофе.
На площади время, кажется, остановилось, все и все были на своих местах. Солнце все так же нещадно палило. Итальянец у кафе напротив сидел в той же позе, черное «Вольво» «мафиози» стояло на том же месте стоянки, а он сам, в своей униформе, сидел за тем же столиком со своим еженедельником.
Отхлебывая кофе из чашечки и размышляя, что же означало произошедшее в комиссариате, я краем глаза отметил, что «мафиози», встав, направляется ко мне. Он подошел к моему столику и остановился. Словно что-то взвешивая или раздумывая, он некоторое время смотрел на меня, задумчиво покачивая головой, а затем на чистом русском языке, без малейших признаков акцента, произнес:
– Господин Попов, ехали бы вы отсюда, так будет спокойней для всех.
После чего, не дожидаясь ни ответа, ни какой бы то ни было моей реакции, вернулся к своему столу и погрузился в изучение еженедельника. Я перестал вообще воспринимать реальность окружающего света. Мне представлялось, что я в театре абсурда.
Не знаю почему, но я поехал к замку Гатти. Ворота замка были открыты. Остановившись на площадке перед ними и оставив Стена в машине, я направился к воротам. В ворота войти, однако, не успел, так как во дворе появился невысокий плотный мужчина. Направляясь ко мне, он на ходу начал что-то громко говорить по-итальянски, энергично показывая руками на мою машину.
– Извините, – по-английски сказал я.
– Это частное владение, и я не устраиваю экскурсий, – он тоже перешел на английский.
– Простите, но может быть вы могли бы уделить мне пару минут, дело в том что я был знаком с сеньором Гатти.
– Это меня совершенно не касается, во-вторых у меня совершенно нет времени и я не намерен его тратить неизвестно на кого. И вообще это частное владение, – повторил он.
– Но могу я хотя бы выгулять собаку в окрестностях замка, оставив машину перед воротами, – спросил я, раздражаясь больше от его тона и тех неприкрыто враждебных взглядов, которыми он награждал меня.
– За воротами можете гулять сколько хотите и делать тоже, но на будущее постарайтесь найти какое-либо иное место для прогулок.
Посчитав разговор законченным, он повернулся и демонстративно пошел вглубь двора. Выпустив Стена из машины, я, перед тем как закрыть ее, покопался в бардачке, где разыскал фонарик размером с карандаш, дающий сильный пучок света, который я вожу с собой на всякий случай и мы со Стеном пошли в сторону леса, не заботясь, наблюдает ли за нами этот милый человек или нет. Нас не хотят пустить в замок с парадного крыльца – воспользуемся черным ходом.
- Предыдущая
- 34/78
- Следующая
