Проклятие - "BNL" - Страница 21

По крайней мере, и потом он тоже ничего не спросил.

А Томас – тот просто одарил Ле-Таира странным, непонятным взглядом своих по-северному светлых глаз и заметил:

- А ты вырос.

Он так и не понял, что Том имел в виду. То ли, что он стал старше морально – Том умел сразу видеть такие вещи по лицу – или, может, то, что он и вправду – неведомо почему – прибавил в росте едва не на два пальца?

Как бы то ни было, после того, как он вернулся в Суэльду, возвращаться ему больше стало, в общем-то, некуда. Да и в лучезарной столице они – ни один из троих – ничего важного не забыли, если пораскинуть мозгами. И тогда Ле, не желая ни дня находиться в тени Храма, высказал идею: а что, если им сходить куда-нибудь погулять… к морю, например?

Фемто его поддержал, Том тоже дал добро, и они действительно ушли. На добрых, дай небо памяти… вот уж скоро как будет пять лет.

Ни одно место в мире Ле-Таир не любил больше того отрезка страны между предыдущей ночевкой и следующей.

Они побывали уже, наверное, в сотне городов. Не каждый, признаться, был лучше предыдущего, но, в общем, это неудивительно. Наоборот, стоило бы удивиться, если бы был. Но все это было так интересно – видеть каждый день новые лица, не только людские, каждый раз проезжать новой дорогой, той, которой еще не ездил никогда раньше…

Но сейчас – Ле недоумевал сам себе – он вдруг… не сказать, что потерял вкус к странствиям, нет, это не то. Это было похоже на усталость, что ли. Он чувствовал себя так, словно ужасно устал, сам не понимая, что было тому причиной.

И тогда, в один из недавних вечеров, он попросил Тома, в глубокой задумчивости глядя в потолок таверны, в которой они ночевали:

- А давай вернемся домой? В горы.

В Драконьи горы, где вечно дуют холодные ветра и от высоты кружится голова, если посмотреть вниз. В бревенчатый дом, такой же непоколебимый, как кряжистая сосна, накрепко зарывшаяся корнями в голый камень, в дом с широким крыльцом и застекленными окнами, где язычки огня в камине, кажется, опадают и поднимаются вновь в такт мелодии, которую Фемто играет на бессмертной верной скрипке, навсегда забывшей о том, что ей не хватает струны…

Суэльда стояла на заблудившейся скале, и это давало ей неоспоримое преимущество перед окружающими равнинами и жалкими холмами, не способными вызвать приступ агорафобии и у котенка. Однако этому жалкому куску твердой породы нечего было и мечтать о том, чтобы сравняться по высоте с настоящей горой. Да самый низкий из Драконьих пиков в два раза превосходил его ростом.

Только там Ле мог быть выше Богини.

Тень Храма не падала на дом в горах. Она дотуда просто не доставала.

Там и только там он согласился бы прожить год и два, если бы ему предложили. Или даже больше.

Клотт, южная оконечность Синего леса, почти что берег Иды, быстрой, текущей на запад. Еще дня этак четыре пути – и они доберутся до предгорий, а там…

Пока было проблемой добраться до городской стены.

Когда ему удалось выбраться из пучин размышлений о былом и зафиксировать себя в положении «здесь и сейчас», он услышал.

Вернее, сначала услышал Фемто. Он всегда все слышал первым.

Говорят, этим-то хорошие парни и отличаются от… от остальных. Другие не слышат, даже если кричать им прямо в ухо.

Крик, огласивший округу, не был воплем боли или просьбой о помощи. Скорее, он представлял собой нечленораздельный боевой клич, сопровождающий ряд очень быстрых и беспорядочных (а оттого очень и очень эффективных) ударов.

В любом уважающем себя городе даже в столь ранний утренний час найдется подворотня, где кого-то бьют. Иногда даже не одна. В данной конкретной подворотне, впрочем, было непонятно, кто именно кого бьет.

Кажется, двое плечистых рукастых парней, совсем молодых, по идее должны были нападать на хрупкую беззащитную девушку. Однако девушка эта при всей своей хрупкости и беззащитности умудрилась самостоятельно разбить одному из обидчиков нос, так что сейчас он обиженно истекал кровью, а второму, должно быть, на ногу со всего маху наступили каблуком – по крайней мере, именно такой вывод следовал из его комических прыжков на здоровой конечности, сопровождаемых весьма изощренными ругательствами в адрес нынешних эмансипированных барышень.

Таким образом, от рыцарей-спасителей, столь кстати проходивших мимо, требовалось всего ничего. Том усмирил окровавленного хулигана, легонько ударив его в челюсть – летел бедняга недолго, ровно до ближайшей стены, зато потом хотя бы будет знать, где искать свои зубы. Второго Ле самостоятельно отправил ловить вертких фей в сказочную страну посредством кулака, помещаемого промеж вражьих глаз.

- Не ходила бы ты одна, госпожа, - заметил Фемто, дружелюбно потыкав ближайшее безжизненное тело носком сапога. – Даром что ясный день.

- Я и не одна, - заявила девчонка, гордо вздернув подбородок, но взглянула на поверженных грабителей, потом что-то сообразила, поникла и поправилась:

- … была не одна.

Оказалось, нападали ее собственные телохранители. Решили почему-то, что перспектива поживиться чем-нибудь прямо сейчас куда как менее призрачна, чем щедрая плата, которую леди работодатель, что довольно мудро, кстати, с ее стороны, сулит в будущем при условии, что ее в целости и сохранности доставят куда надо.

Она их наняла не далее как вчерашним вечером. Наверное, просто ошиблась местом. Если и существуют люди, одновременно сильные и честные, вечера они проводят точно не в романтически темных трактирах, где одна сальная свечка на весь зал, да и та не горит.

- Глупо одной бродить, - вынес свой вердикт Том.

- Именно, - кивнул Фемто, облюбовавший в качестве сидения спинку деревянной скамьи в тени ветвистого тополя. Сидеть где-либо по-человечески ему было откровенно скучно. – Или, раз уж иначе нельзя, надо было брать кого-нибудь из города, где ты живешь… ты же не в Клотте живешь, госпожа, - и, предвосхищая очевидно рвущийся с ее губ вопрос – самый банальный – «откуда ты знаешь?», пояснил:

- Выглядишь не по-здешнему.

Она и правда не по-здешнему выглядела. Больно уж светлокожа, и россыпь веснушек на носу выдает – здесь солнце слишком серьезно, чтобы целовать людей. А рыжих – пусть даже таких вот, тускло-светло-рыжих, на грани русости – в Иларии и вовсе отродясь не бывало. Разве что сыграло смешение чужих кровей, если, например, какой-нибудь романтический искатель приключений с Юго-западных островов, один из тамошних гордых обладателей волос цвета закатного солнца, нашел свою любовь на материке…

Или – страшно подумать – какая-нибудь ее прабабка согрешила перед лицом Богини с удальцом из их ушастого брата. Среди лесного народца и яркоголовые попадаются.

Всякое бывает.

А глаза у неосмотрительной девицы были неинтересного серого цвета, с робким проблеском не то грязной синевы, не то бутылочной зелени, не разберешь. Скучные, в общем, глаза.

И она была скорее тощая, чем хрупкая, Ле не смог не заметить.

Да и разговаривала она как-то странно. Вот сейчас – уставилась на него, смотрела-смотрела, наверное, с целую минуту, будто гипнотизировала, и вдруг как выпалила:

- Ты ведь Ле-Таир, верно?

- А? – рассеянно отозвался Ле. – Да, он самый.

Он уже успел привыкнуть, что люди узнают.

Узнают даже не его. Узнают его уши, недо-эльфийские, но уже и не человеческие, узнают его шрамы, его глаза. А если кто-то произносит его имя, вспоминают не его, а слова. Его слова, сказанные другим, и слова других, сказанные о нем, обычно с испуганным презрением, дрожащим в голосе говорящего, как какое-то отвратительное насекомое.

- Ты окажешь мне огромную услугу, если проводишь меня, - заявила девчонка, и это было довольно неожиданно.

Ле даже не сразу нашелся, что ответить. Его мысли сегодня жили собственной жизнью. А Том, бросив взгляд на его растерянное лицо, ответил за него:

- Мы можем найти тебе какого-нибудь хорошего парня, который…

- Да нет же, - возбужденно перебила его девица, присаживаясь на край все той же скамейки под деревом. – Это дело государственной важности! Вопрос жизни и смерти и даже более того… Суть в том, что…