Богатырские фамилии. Красные и белые (Сборники рассказов) - Алексеев Сергей Петрович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/116
- Следующая
Отбивался, отбивался представитель. Сдался. Открыл тетрадку, записал восьмого.
Закрывает свою тетрадку, вбегает девятый.
— Всё, — говорит представитель.
— Как всё?!
— Всё, — повторяет представитель. — Уже восемь записано. Больше не могу.
Не хочет слушать девятый. Требует, чтобы его записали в Красную Армию.
Конечно, приятно представителю, что приходят новые добровольцы. Однако разнарядка есть разнарядка…
Отбивался, отбивался представитель. Не устоял. Сдался. Открыл тетрадку, записал девятого.
Только записал, как сразу вбегают трое. И эти трое требуют, чтобы их немедленно записали в Красную Армию. Требуют, право своё доказывают.
Кренился, крепился представитель. Убеждал, объяснял им что-то. Не убедил, не объяснил. И этих троих внёс в тетрадку.
Только представитель закрыл бумагу, как появляются новые, за этими новыми снова новые.
Вернулся представитель к своим начальникам. Посмотрели начальники на список, а в нём тридцать человек.
— Как тридцать? Почему? — начинают шуметь начальники. — Всего семь человек разнарядка для города Великие Луки.
Разводит руками представитель: мол, взяли штурмом. Меньше никак не мог.
Недовольно начальство. На представителя грозно смотрит.
— Было сказано: семь человек для Лук — не более.
И тут нашёлся представитель. Посмотрел на начальство и сказал:
— Так ведь город не просто Луки. Великие Луки называется город. Для Великих и счёт другой.
Рассмеялись начальники. Смягчились:
— Ну раз Великие…
Все тридцать комсомольцев из города Великие Луки ушли на фронт.
Красные готовились к ответным ударам.
В южном течении Днепра, в 70 километрах от Крыма, стоит город Каховка. Каховка — это левый берег Днепра. Левый берег в руках у белых. Правый держали красные.
Уверены белые в своей обороне.
— Мы за Днепром как за семью замками.
В ночь с 6 на 7 августа 1920 года красные начали переправу через Днепр. На плотах, на лодках ушли в темноту на тот берег Днепра красноармейские полки.
Наблюдают красные командиры. Ждут, когда послышатся выстрелы.
Тишина.
Тишина.
Всё ещё тишина.
Давно должны послышаться выстрелы. Давно бы пора ответить белым.
Тишина.
По-прежнему тишина.
…Штабс-капитан Метелин отмечал день своего рождения. Родился штабс-капитан как раз в ночь с 6 на 7 августа.
— Всю ночь гуляем! Вина не жалеем! — сказал Метелин.
Собрались к нему друзья: капитан, штабс-капитан, поручик.
— Ура новорождённому! — кричат друзья.
Молод, красив штабс-капитан. Волосы вьются. Усики над губой. Глянет в зеркало: и видом, и жизнью, и всем доволен.
Выпили белые офицеры за именинника по рюмке вина: капитан, штабс-капитан, поручик.
Об успехах заговорили. Вот они вышли куда — к Днепру. И дальше погонят красных. К Полтаве, к Чернигову, к Киеву, к Харькову.
А там… А там… — разгораются страсти офицерские вовсю: к Курску, к Орлу, к Москве.
— Ура генералу Врангелю!
Выпили снова по рюмке: капитан, штабс-капитан, поручик.
Сыграли на гитаре. Хором романсы спели. Опять разговоры ведут офицеры.
За чаркой шла чарка, бокал за бокалом. И даже когда рядом стрельба послышалась, не умолкли в азарте своём офицеры:
— Даёшь Харьков! Даёшь Москву!
Даже когда ворвались к ним в комнату красные:
— Виват, друзья! Виват, друзья! — кричали врангелевские офицеры и тянули бокалы навстречу красным.
Недобрым оказался финал офицерского веселья. Днём смерти закончился день рождения.
Не только штабс-капитан Метелин, не только его друзья — никто в ту ночь не ожидал появления красных. Не верили белые. Считали, что Днепр неприступен для красных.
Многое учли красные командиры, когда начинали удар под Каховкой.
Был он стремительным. В наших руках Каховка.
Наступление красных войск, прорвавшихся через Днепр у Каховки, продолжалось три дня.
Отступали, бежали белые.
Бегут, удивляются:
— Как так?!
— Красные — через Днепр!
— Непостижимо!
Отступают, бегут, поражаются:
— Как так: бежим — нас же больше?
Действительно, белых больше.
— Как так: бежим — их же меньше?
Действительно, красных меньше.
Бежит и поручик Витебский, изумляется:
— Откуда у красных сила?
— Откуда командиры такие опытные?
Три дня отступали беспорядочно белые. Но вот опомнились. Остановились. Собрали силы.
Пришлось остановиться красным. А затем и начать отход.
Ликуют белые:
— Всё-таки сила у нас!
— Отомстим красным!
— В Днепре утопим!
Ликует поручик Витебский:
— Снова вернусь к Каховке. В многоводном Днепре снова купаться буду.
Однако, отошли немного красные и вдруг остановились. Остановились. Не могут белые дальше продвинуться.
— Что такое?
— Остановились!
— В чём дело?
— У красных — укреплённая полоса.
— Как полоса?
— Как укреплённая?
— Тут ничего ведь не было!
Не было. А теперь — укреплённая полоса.
Поражаются белые.
Слышат — не верят. Видят — не верят.
Поражается Витебский:
— Просто чудо!
Да, это было действительно чудо. За три дня, пока гнали белых, у себя в тылу, южнее Каховки, красные создали укреплённый район — рыли окопы, насыпали валы, преграждали подходы колючей проволокой.
Образовался знаменитый Каховский плацдарм, «каховское чудо». Здесь и закрепились красные.
Рванулись на укрепления белые. Рванулся поручик Витебский. Убедились — существует «каховское чудо». Существует плацдарм Каховский.
На 27 километров полукругом от Днепра до Днепра протянулись окопы красных. Шли они в две, в три линии. Перед окопами проволочные заграждения. Между окопов ходы сообщений. Пулемётные гнёзда.
Это первая полоса обороны на Каховском плацдарме.
За первой идёт вторая — главная, основная полоса. Здесь снова окопы, снова ходы сообщений. Пулемётные гнёзда и укрытия. Снова колючая проволока.
За второй полосой, рядом с Каховской, проходила ещё и третья.
На них и наткнулись врангелевцы.
— Полоса укреплений? Возьмём! — уверяют белые офицеры.
На штурм Каховской оборонительной полосы Врангель бросил лучшую конницу — кавалерийские полки генерала Барбовича.
Мчится белогвардейская конница. Лихо идут полки.
— Что нам красные!
— Что нам Каховский плацдарм!
— Нам, кавалеристам Барбовича!
У ротмистра Суковича был конь по кличке Конфуз.
И Сукович со всеми идёт в атаку. Мчит на своём Конфузе.
Кто дал коню такую кличку и за что, никто не знал. Конь был лихой, на спину крепкий, на ногу быстрый. Стрельбы не боялся, огня не боялся. Лез первым и в бой и к кормушке. Короче, вовсе он не конфузливый.
Мчит вперёд конница Барбовича, накатилась на оборону красных. Накатилась, взмахнула шашками:
— Ломай!
— Круши!
— Мы — личная честь Барбовича!
Однако откатилась под пулемётным огнём кавалерия белых.
Откатилась. Кто-то сказал:
— Конфуз!
Повернул Конфуз голову — думал, его окликнули. Смотрят все на лошадь Суковича. Вспомнили кличку. Обозлила теперь их кличка:
— И кто её только выдумал!
Откатилась белогвардейская конница. Перестроилась. В другом месте решила теперь ударить.
— Вперёд!
Рванулись белые конники! И Сукович вместе со всеми летит вперёд.
Не прорвались белые и в этом месте. Откатились опять назад.
Откатились. Кто-то сказал:
— Конфуз!
Тут же Сукович сидит на своём Конфузе. Повернул опять Конфуз голову думал, его окликнули.
— Снова ты здесь! — кричат на Суковича.
Действует конь кличкой своей на белых офицеров.
Снова команда гремит:
— Вперёд!
В новом месте Каховский плацдарм штурмует конница генерала Барбовича. Снова в атаке ротмистр Сукович.
- Предыдущая
- 36/116
- Следующая
