Малыш (илюстр) - Верн Жюль Габриэль - Страница 38
- Предыдущая
- 38/91
- Следующая
В конце ноября трудности еще более усугубились. Снегопады сменились жестокими холодами. Столбик термометра неоднократно опускался ниже девятнадцати градусов.
Ферма, покрытая твердым панцирем, походила на гренландские хижины, затерянные в бескрайних полярных просторах. С другой стороны, толстый слой снега сохранял тепло внутри жилищ, что позволяло довольно сносно переносить жуткие морозы. Снаружи, например, в спокойном белом безмолвии, где, казалось, замерзли даже молекулы, невозможно было находиться, не приняв мер предосторожности.
Именно в этот период Мартин Маккарти и Мердок, стоявшие перед необходимостью внесения через несколько недель арендной платы, были вынуждены продать часть стада и, в том числе, большое количество овец. Важно было не опоздать с продажей, чтобы выручить деньги у торговцев в Трали.
Подошло пятнадцатое декабря. Поскольку ехать на двуколке по гладкому насту было практически невозможно, то отец с сыном решили отправиться пешком. Двадцать четыре мили при двадцатиградусном морозе — дело все же совсем не из легких. Вполне возможно, что поход занял бы два-три дня. Не без некоторого беспокойства их провожали на ферме с первыми проблесками зари. Хотя было очень сухо, на западе тем не менее сгущались тучи, предвещавшие скорую перемену поводы.
Господин Мартин и Мердок отбыли пятнадцатого, следовательно, их можно было ждать не раньше семнадцатого вечером.
Вплоть до заката погода почти не менялась, лишь температура упала на один-два градуса. Правда, после полудня задул северный ветер, внушивший еще большее беспокойство обитателям фермы, поскольку в долине Кэши ветры с моря дуют в зимний период с ураганной силой.
В ночь с шестнадцатого на семнадцатое разыгралась страшная снежная буря. В десяти шагах ферму невозможно было заметить под тяжелым снежным покрывалом. Грохот сталкивавшихся на реке льдин был ужасен. Пустились ли уже в этот час господин Мартин и Мердок в обратный путь, покончив с делами в Трали? Этого никто не знал. Неоспоримо одно: к вечеру восемнадцатого они не вернулись.
Ночь прошла под завывание вьюги. Легко себе представить, каково было состояние бабушки, Мартины, Китти, Сима и Малыша. Быть может, фермер и его сын заблудились в этой снежной круговерти?… Быть может, они даже лежат где-то здесь, в нескольких метрах от фермы, обессилевшие, и умирают от холода и голода?…
К десяти часам утра следующего дня небо на горизонте прояснилось и шквальные порывы ветра немного ослабели. Из-за внезапной перемены ветра на северное направление снежные завалы мгновенно обледенели. Сим заявил, что отправится навстречу отцу с братом и возьмет с собой Бёка. Предложение было одобрено, при условии, что вместе с ним отправятся Мартина и Китти.
Таким образом выходило, что Малыш должен остаться дома с бабушкой и малюткой, к своей огромной досаде.
Условились, правда, что поиски ограничатся обследованием дороги на расстоянии двух-трех миль, а в случае, если Сим решит отправиться дальше, Мартина и Китти вернутся домой до наступления сумерек.
Четверть часа спустя бабушка и Малыш остались одни. Дженни спала в комнате, смежной с залом, — в комнате Мердока и Китти. Нечто вроде корзины, подвешенной на двух веревках к потолочной балке, по ирландскому обычаю, служило малышке колыбелью.
Бабушкино кресло стояло, как всегда, у очага, в котором Малыш с помощью торфа и дров поддерживал жаркое пламя. Время от времени он вставал и шел посмотреть, не проснулась ли его крестница, следил за каждым ее движением, готовый в любую минуту дать девочке немного теплого молока или легонько покачать колыбельку.
Бабушка, не находившая себе места от беспокойства, прислушивалась к малейшему шуму, раздававшемуся снаружи, будь то потрескивание снега, уплотнявшегося под собственной тяжестью на соломенной крыше, или жалобные стоны половиц на морозе.
— Ты ничего не слышишь, Малыш? — спрашивала старушка.
— Нет, бабушка!
И, поцарапав стекла, покрытые инеем, наш герой пытался хоть что-то рассмотреть на белоснежном дворе.
В половине первого малышка вскрикнула. Малыш подошел к крестнице, но поскольку она даже не открыла глазенки, то он лишь слегка качнул колыбель, после чего девочка снова заснула.
Малыш уже собирался вернуться к старушке, которую не хотел оставлять одну, как вдруг какой-то шум снаружи привлек его внимание. Он прислушался. Какие-то странные звуки доносились, как ему показалось, из хлева, примыкавшего к комнате Мердока. Будто кто-то скребся у входа… Но поскольку оба помещения разделялись капитальной стеной, то он не придал особого значения шуму. Может быть, то были крысы, копошившиеся в соломенной подстилке? Окно же закрыто, так что опасаться нечего…
Открыв дверь, Малыш поспешил вернуться в зал.
— А Дженни? — спросила бабушка. — Как она?
— Заснула…
— Так посиди со мной, дорогой…
— Да, бабушка.
Склонившись к пылающему очагу, они вновь заговорили о Мартине и Мердоке, затем о Мартине, Китти и Симе, отправившихся на их поиски.
Лишь бы ни с кем не приключилось несчастья! Эти снежные бури чреваты иногда такими ужасными катастрофами! А впрочем, смелые энергичные люди всегда найдут выход из любой ситуации. Как только они вернутся, их встретят жарко пылающий очаг и горячий грог на столе… Малышу будет достаточно подбросить вязанку хвороста в огонь…
Прошло уже два часа, как ушли Мартина и остальные, и пока ничто не предвещало их возвращения.
— Быть может, мне стоит дойти до ворот, бабушка? — предложил Малыш. — Оттуда я выйду на дорогу, чтобы дальше видеть.
— Нет… Нет!… Нельзя, чтобы дом пустовал, — ответила бабушка, — а так оно и будет, поскольку я не могу его охранять!
Они вернулись к прерванной беседе. Однако вскоре — что уже случалось иногда — сломленная усталостью и тревогой, старушка задремала.
Как обычно, Малыш подложил ей под голову подушку, стараясь действовать совершенно бесшумно, и устроился у окна.
Освободив ото льда одно из стекол, он принялся смотреть во все глаза.
Снаружи все было белым-бело, тишина стояла как за кладбищенской оградой.
Поскольку бабушка спала, а Дженни находилась в соседней комнате, мальчик решил, что ничто не мешает ему дойти до дороги. Это любопытство, и даже не любопытство, а скорее желание посмотреть, не идет ли кто-нибудь на ферму, было вполне простительно.
Малыш тихонько отворил дверь и осторожно прикрыл ее за собой. Проваливаясь по колено в снег, он добрался до ограды.
На дороге, белоснежной, насколько хватало глаз, — никого. Никакого шума шагов с западной стороны. Следовательно, поблизости Мартины, Китти и Сима не было, поскольку до слуха Малыша не долетал лай Бёка, который слышался бы на большом расстоянии из-за сильных холодов, так как в холода звуки разносятся очень далеко.
Малыш дошел до середины проезжей части.
Вдруг снова какой-то шорох привлек его внимание, но не на дороге, а во дворе, справа от построек, со стороны хлева. На этот раз он как будто различил приглушенный вой.
Малыш замер, прислушиваясь. Сердце его бешено колотилось. Тем не менее он решительно направился к стене хлева и, повернув за угол, стал, крадучись, продвигаться вперед.
Шум по-прежнему доносился изнутри, со стороны угла, где находилась комната Мердока и Китти.
В предчувствии какого-то несчастья Малыш ползком пробирался вдоль стены.
Едва он завернул за угол, как у него вырвался крик удивление.
В этом месте слой соломы был разворошен. В известковом растворе, разрушенном временем, зияла довольно широкая дыра, ведущая в комнату, где спала Дженни.
Кто проделал эту дыру?… Человек?… Зверь?…
Не колеблясь, Малыш нырнул в дыру и очутился в комнате…
В тот же миг какая-то серая тень метнулась ему навстречу. Огромный зверь сбил его с ног…
Волк!
Один из тех крупных хищников с вытянутой клиновидной мордой, что рыщут стаями по ирландским просторам в эти нескончаемые зимы…
- Предыдущая
- 38/91
- Следующая
