Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри. - Джером Клапка Джером - Страница 13

Положение во многом усложняют писатели и драматурги. В романах и пьесах молодой герой увлекает избранницу потоком красноречия и водопадом образов, на обретение которых в жизни ушли бы долгие годы. О чем же думает начитанная молодая леди, слушая речи настоящего, а не придуманного соискателя? Он не способен на яркие сравнения. Ну, может быть, отважится назвать розой или маргариткой, смущенно намекнет, что она его пчелка или его божья коровка; как известно, от волнения мысли слегка путаются. В только что прочитанном романе герой сравнивает героиню чуть ли не с половиной царства растений. Описывая то впечатление, которое красавица произвела на восприимчивую к красоте душу, до дна исчерпывает популярную астрономию. Должно быть, немало поэтических строк заучено в попытке начертать яркие образы отдельных составляющих неотразимой избранницы – ее глаз, зубов, сердца, волос, ушей. Лишь скромность не позволяет расширить каталог. Влюбленный с острова Фиджи скорее всего зашел бы значительно дальше. Увы, прочитать роман, написанный в этой части света, нам пока не довелось. К окончанию хвалебной песни молодая леди приобретает несколько искаженное представление о собственных достоинствах, очевидно, в душе ее рождается осознание собственной особы как некоего собрания музейных экспонатов.

Бедная Анджелина непременно разочаруется в настоящем, живом Эдвине. Не возьмусь утверждать, что искусство и беллетристика не усложняют нашу жизнь сверх предусмотренных Создателем пределов. Панорама, открывающаяся с вершины горы, не столь отчетлива и детальна, как изображенный на открытке идиллический вид. Театральная пьеса, страшно признаться, далеко не всегда соответствует блеску глянцевой афиши. Малышка Полли Перкинс, конечно, чертовски мила, но до чего же неумолимо манит образ с календаря! Бедняжка Джон Смит добр, очарователен и пылко влюблен: признается смущенно и глупо, даже начинает заикаться от волнения. Но разве можно ответить на его чувство, когда в памяти еще свежо яркое признание героя недавно прочитанного романа! Художник создает мир мечты и восторга, по сравнению с которым обыденная жизнь бледнеет.

Героиня «проблемной драмы» – прекрасная женщина, однако в жизни неминуемы непредвиденные, часто весьма неприятные ситуации, в которых виноваты другие.

Возможно, проблема в этом и заключается: кто несет ответственность за прошлое героини? Отец? Подробно она об этом не говорит, не склонна к излишней откровенности. Молча страдающая жертва сложных предшествующих обстоятельств не намерена покупать справедливое к себе отношение, направляя грозный указующий перст на того, кто, несмотря на все возможные провинности, когда-то был ее отцом. Она не в силах переступить через единственное оправдательное обстоятельство. Да если бы и могла, все равно не позволила бы себе это сделать. И он сохранит единственное достояние, какой бы ни оказалась его цена в день Страшного суда. Никто не сможет отнять принадлежащего по праву. «В конце концов, он был моим отцом». Героиня признает факт, особенно подчеркивая глагол «был». В том, что джентльмен не сохранил почетный статус, лишь его вина. Судя по всему, последующее поведение родителя вынудило героиню прервать родственные отношения.

– Я люблю тебя, – возможно, сказала леди, перефразируя обращенный к Кассио монолог Отелло. – Таков мой дочерний долг. Теперь уже никакие обстоятельства не помешают признать, что именно обостренное, а порой и болезненное чувство ответственности стало причиной всех неприятностей, свалившихся на наши головы в этой пьесе. Ты навсегда останешься объектом неразумной, неуместной любви, пусть и не свободной от презрения. Но никогда больше не считай себя моим родственником.

Не приходится сомневаться в простой истине: без отца героиня не имела бы прошлого. Лишенные возможности свалить вину за действия леди на кого-нибудь другого, мы набрасываемся на несчастного джентльмена. В определенном смысле он остается нашим единственным спасительным якорем. Существуют пьесы, в которых поначалу почти невозможно найти виновного – некого осудить, кроме самой героини. Неприятности происходят исключительно потому, что она оказывается такой, как есть: кто в этом виноват? Разумеется, отец! Ведь это его дочь не смогла стать лучше. Героиня одной из «проблемных драм» как-то раз ясно и недвусмысленно высказала старику все, что думает:

– Вы, родители, в ответе за наши характеры.

Тут-то она его и поймала. Пристыженный и растерянный, бедняга не нашел ни слова в ответ и молча ушел со сцены, забыв на стуле шляпу.

Впрочем, иногда отец предстает в образе «ученого», что в театральном мире означает все того же беспомощного недоумка. Если герой драматического произведения не обладает выраженными умственными способностями, а автор не знает, что делать дальше, то обычно позволяет ему стать ученым. После этого часть вины снимается естественным способом. Ведь не будь чудак погружен в нелепые размышления о глупых, никому не нужных звездах или в не менее нелепые наблюдения за отвратительными жуками, вместо того чтобы изучать сложную душу собственной дочери, он мог бы предпринять что-нибудь полезное и не допустить неблагоприятного развития событий. Героиня не говорит, что именно: например, он мог бы время от времени, пока дочь еще была юной и податливой, проводить душеспасительные беседы и оберегать от греха.

Давным-давно в превращенном в театральный зал деревенском амбаре мне довелось посмотреть чрезвычайно поучительную пьесу. Теперь-то я понимаю, что это была самая настоящая «проблемная драма». По крайней мере драму можно было бы назвать проблемной, если бы история с прошлым касалась героини, а не героя, то есть мужчины. Сценическая жизнь не создает мужчине проблем. Герою «проблемной драмы» не приходится принимать сложных, мучительных решений; ему остается лишь гадать, какой следующий шаг совершит героиня. Впрочем, в данном случае человека на сцене трудно было назвать истинным героем. Он стал бы таковым в том случае, если бы в последнем акте его не повесили. Во всем остальном, впрочем, молодой человек оставался весьма приятным джентльменом, исполненным чувства и не стыдящимся его откровенных проявлений. Стоя на эшафоте, он умолял палача позволить в последний раз обнять мать. Прекрасная идея. Палач даже растрогался и не смог отказать. Осужденный спустился по шатким деревянным ступенькам, обнял рыдающую старушку и… откусил ей нос. А после этого подробно разъяснил присутствующим мотивы поступка. Оказалось, что однажды в далеком детстве он вернулся домой с кроликом в кармане. Вместо того чтобы взять ремень и добросовестно вбить в сына восьмую заповедь, матушка пренебрегла родительскими обязанностями и всего лишь бегло заметила, что кролик – весьма полезное в хозяйстве животное, после чего отправила ребенка в огород убирать лук. Выполни она тогда священный долг, герой не оказался бы в нынешнем крайне неблагоприятном положении, а нос остался бы на месте. Сидящие в зале отцы и матери встретили монолог с энтузиазмом и наградили актера бурными аплодисментами, однако зрители младшего поколения сразу почувствовали подвох и насупились.

Возможно, на нечто подобное намекала и героиня. Вполне вероятно, что проблема связана не с ней самой, а с ее родителями. Как лучше воспитывать дочь, проявляющую едва заметную склонность к пороку? Следует ли руководствоваться исключительно добротой? А если применять противоположные методы, то до какой степени?

Время от времени родители пытаются разрешить проблему, во всяком случае ту ее часть, которая непосредственно касается их самих, прибегнув к методу ранней смерти – вскоре после рождения дочери. Несомненно, они убеждают себя, что только таким кардинальным способом можно уйти от неминуемой ответственности и нависающих подобно дамоклову мечу ужасных обвинений. Однако на практике обстоятельства складываются значительно сложнее.