За ценой не постоим - Кошкин Иван Всеволодович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/69
- Следующая
— Федотов, отведешь этих двоих в штаб батальона, — приказал старшина. — Вдоль оврага до соседей, там покажут.
Ноги Виктора Александровича затекли, и, поднимаясь, он пошатнулся.
— Есть отвести в штаб батальона, — ответил он и старательно вскинул руку к шапке.
— Давай и не задерживайся, — кивнул Медведев.
Федотов еще раз отдал честь и снял с плеча винтовку.
— Пошли, — приказал он, мотнув стволом в сторону задержанных.
Мальчишка Чуприн втянул голову в плечи и торопливо полез через бруствер, сорвался, наконец выкарабкался наружу и встал, дожидаясь остальных. Иванов легко вытолкнул себя на руках и, как показалось политруку, презрительно посмотрел на своего конвоира, который неуклюже выбирался из хода сообщения. Через минуту все трое скрылись в роще.
— Думаешь, он их доведет? — спросил Трифонов, незаметно для себя переходя со старшиной на «ты».
— Доведет, — уверенно сказал Медведев. — Боец он, конечно, говенный, но не гнилой. Интеллигенты — они такие бывают, как кремень. Иногда. Я знаю.
— Ладно, — кивнул политрук. — Больше вроде ничего? Зинченко где?
— В дозор вернулся, — ответил комвзвода, — товарищ политрук…
— Чего?
Голос старшины был какой-то странный, и Трифонов, вглядывавшийся в пустое темно-синее в рассветной мгле поле, невольно оглянулся.
— Спасибо… За Коптяева вам спасибо, товарищ политрук. Он хороший парень, просто сорвался.
Медведев говорил тихо, и от этого молодому политработнику стало как-то особенно неуютно, словно бы он и взводный были соучастниками какого-то постыдного дела, может, даже преступления.
— Слушай, старшина, — подавляя подкатывающее раздражение, сказал политрук. — Для начала давай, если можно, на «ты». Меня вообще Николаем зовут. Тут вроде бы никого нет, урона авторитету не будет, а то когда ты так надо мной нависаешь и шипишь: «товарищ политрук» — как-то не по себе становится.
Старшина с удивлением посмотрел на Трифонова, затем неуверенно улыбнулся и кивнул:
— А меня — Денисом, — и замолчал, не зная, что говорить дальше.
— Ну, так вот, Денис… — Николай сунул руку в карман и вытащил кисет, затем, вздохнув, сунул обратно. — Благодарить нужно не меня, а Гольдберга — окончательное решение было за ним. Он, между прочим, считал, что Коптяева надо арестовать, но оставил, как я решил.
— Я понимаю, — вздохнул Медведев. — Валентин Иосифович — мужик хороший, правильный, но крутой. По нему не скажешь, но… А, да что там говорить.
— Угу.
Трифонов вдруг осознал, что как проснулся — не выкурил еще ни одной папиросы, и от этого курить захотелось совершенно нестерпимо, но поучение комиссара накрепко засело у него в голове. Скрипнув зубами, Николай приказал себе не думать о махорке, об обрывке газеты, как на него насыпается…
— Так вот, — торопливо оборвал он мысли о куреве, — решение было за ним, он согласился нас прикрыть, если что. Так что не будем больше об этом.
Из рощи показалась Пашина с огромным свертком на спине, за ней шел боец и тащил уже вовсе невероятный тюк. Санинструктор подошла к окопу и только теперь заметила старшину и Трифонова.
— Товарищ… политрук, — слегка задыхаясь, сказала девушка. — А вы не могли бы с товарищем… командиром взвода… Очистить пункт медицинской помощи?
Пашина была девушка высокая, красивая и, как многие медики, циничная и острая на язык. Трифонов поначалу думал, что от нее будут одни неприятности, но, к его удивлению, командир роты был иного мнения. Оказывается, ему уже пришлось воевать вместе с медиками женского пола, и лейтенант отзывался о них с огромным уважением. Медведев тоже высказался в том смысле, что Катя, судя по всему, девушка правильная, и затруднений с ней не будет. Санинструктор и впрямь оказалась с характером — все намеки и шуточки бойцов она отбривала так, что шутники и сами были не рады, что начали. В ночь перед выступлением один из красноармейцев из третьего взвода, большой, по его словам, знаток женского пола, одержавший, опять же с его слов, множество побед на любовном фронте, сунулся проверить, точно ли сержант Пашина такая неприступная. Схваченная во сне за руки, девушка бешено ударила «кавалера» лбом в подбородок, и пока тот приходил в себя, вытащила из кобуры наган. Сбежавшиеся на выстрел бойцы застали удивительную картину: несостоявшийся победитель лежал мордой в грязи, закрывая голову руками, и тихо подвывал от страха, над ним стояла белая от ярости Пашина и в руках ее плясал револьвер. Младший лейтенант Берестов осторожно, даже ласково забрал оружие у девушки, после чего жестоко и умело избил виновника происшествия. Поскольку до выступления оставалось три часа, ротный решил делу хода не давать, свидетелей было немного, а комбату, лично явившемуся на шум, сказал, что, разряжая пистолет, произвел случайный выстрел. Ковалев был человек умный, поэтому объяснением удовлетворился, «кавалера» предупредили, что в следующий раз ему ногами отобьют все возможности приставать к девушкам, и теперь уже все поняли, что Пашина — действительно правильная.
Сейчас она скинула тюк на край окопа и, застегнув шинель, махнула рукой, видимо, подразумевая, что товарищ комвзвода и товарищ политрук должны немедленно исчезнуть с ее глаз. Боец, шедший за ней, сбросил свою ношу рядом и, отдуваясь, сел на нее.
— Что там у тебя, Катюша? — спросил Медведев.
— Сено, — махнула рукой Пашина. — На дно постелю, сверху брезент, не на голой же земле им лежать. Давайте, давайте отсюда, товарищи, у вас свои дела.
Трифонову, конечно, не понравилось, что сержант вот так запросто приказывает ему убираться, но, вспомнив, как Пашина отвечала тем, кто пробовал с ней спорить, политрук вздохнул и кивнул старшине. Оба полезли из окопа и, согнувшись, двинулись по ходу сообщения к роще.
— Непорядок это, конечно, — пробормотал Медведев. — Старшему по званию…
— А ты ей прикажи, — хмыкнул Николай.
Издалека донесся сдавленный крик, и Трифонов чуть не врезался в спину старшины.
— Что за… — начал было взводный.
Гулко ударил винтовочный выстрел, за ним второй.
— Федотов! — крикнул Николай и, оттолкнув Медведева, бросился вперед.
Он всегда считал себя неплохим бегуном, поэтому очень удивился, когда Медведев обогнал его и пошел проламываться через подлесок, обрушивая с ветвей пласты снега. В руках у старшины был ППШ, и политрук запоздало сдернул с плеча карабин и загнал патрон в патронник. Он знал, он знал, что с этим Ивановым что-то нечисто, он должен был проверить его внимательней! Вне себя от чувства вины и подступающего бешенства, Трифонов бежал за старшиной, изо всех сил стараясь не отстать еще больше. Роща кончилась внезапно, сразу за ней шел некрутой подъем до гребня холма. Впереди, метрах в двадцати, один человек, стоя на коленях, склонился над другим, лежащим в снегу. Увидев выбежавшего из рощи Медведева, сидящий замахал рукой и голосом красноармейца Чуприна крикнул:
— Сюда! Сюда!
Трифонов подбежал к мальчишке и рухнул на колени рядом со старшиной, который осторожно поддерживал голову красноармейца Федотова. В правой руке Федотов сжимал винтовку, а левую, почему-то черную, приложил к животу.
— Он его ножом ударил, — захлебываясь слезами, затараторил Чуприн. — И хотел винтовку вырвать, а товарищ Федотов в нее вцепился и не отдает, а я его в бок толкнул, тогда он побежал…
Сзади подбежало еще несколько красноармейцев, они толпились, не зная, что делать, пока их не растолкала неведомо откуда взявшаяся сержант Пашина. Приказав всем отойти в сторону, она быстро расстегнула на Федотове шинель и ватник, разорвала гимнастерку и, стерев снегом кровь, принялась бинтовать живот.
— А вы чего столпились? — рявкнул на своих бойцов старшина. — Ты и ты — останетесь здесь, понесете его в батальонный пункт, остальные — по местам, быстро!
— Смотри, наповал уложил!
Один из красноармейцев, ушедший вперед метров на двадцать, показывал куда-то вниз, и Трифонов только сейчас увидел, что в снегу лежит еще одно тело. Он поднялся и подбежал к убитому — «Иванов» лежал ничком, первая пуля учителя математики ударила его в плечо, вторая пробила ватник как раз напротив сердца. Боец осторожно, рукоятью вперед протянул Николаю самодельный нож с коротким, чуть больше десяти сантиметров, узким лезвием.
- Предыдущая
- 9/69
- Следующая
