Чужой - Бенцони Жюльетта - Страница 30
- Предыдущая
- 30/78
- Следующая
– Если выберемся отсюда, научишь меня? – тихо спросил он.
Артур рассмеялся:
– Ты... и бокс... Будет весьма любопытно.
После водяного испытания мальчики автоматически перешли на «ты». Общая опасность стерла поверхностный антагонизм, который, не затронув глубоко души, все же восстановил одного против другого. Они чуть не умерли вместе и еще не были уверены, сколько им осталось жить.
– Ты хоть представляешь, где мы? – заговорил Артур. – По-моему, ближе к Сен-Васту.
Адам огляделся. Маяк Гатвиля справа был теперь гораздо дальше, а огни Ла Уга и Татиу казались совсем рядом. Но, вполне возможно, расстояние до них было еще огромным.
– Ты ведь знаешь: море и я, – вздохнул Адам. – Я понятия не имею о названиях скал, особенно тех, что обнажаются с отливом. Остается надеяться, что с наступлением дня нас заметят.
– Если больше ничего не остается... – обреченно заключил Артур.– Утром жители Барфлера наверняка заметят исчезновение одного из парусников. Если бросятся в погоню, то непременно нас заметят.
– Если не будет тумана... В это время года утренние туманы у нас не редкость. К тому же ветер стих и волны тоже...
Последние слова он уже проговорил невнятно, зубы мальчика клацали. Холод и ночь добрались до его тела сквозь мокрую одежду. Артур подошел и положил руки брату на плечи.
– Нужно постараться сохранить тепло, – сказал он просто, но Адам, сам не зная почему, почувствовал себя гораздо лучше. Он был старше на несколько месяцев, и все же его новоиспеченный брат совершенно естественно взял на себя роль старшего. Может быть, потому, что был более развитым, сильным...
– А если нас не найдут, что будем делать, когда начнется прилив? – тихо вымолвил Адам и почувствовал, как руки сжали его плечи.
– Не знаю... Там видно будет!
Ну что ответить на этот вопрос? Артур теперь находил мальчишку необычайно трогательным, но никак не мог поверить, что он старше, этот малютка. Как сказать, что, если до начала прилива к ним не придут на помощь, им не спастись? У него, Артура, не хватит сил тащить брата вплавь на себе, да и один он вряд ли доплывет...
О, он, конечно, попытается сделать невозможное, хотя это – безнадежное предприятие даже для не пострадавшего человека, а у него на боку болезненная рана, она ослабляет его силы, хоть он и не хочет в этом признаваться.
Час проходил за часом. Светало, над морем повисли клочья тумана, о котором говорил Адам. Мальчики продрогли до костей. Хотелось есть, еще больше – пить: как же, оказывается, тяжко страдать от жажды посреди бескрайних водных просторов. Силы беглецов таяли, особенно у Артура, его начало знобить. По мере того как поднималась вода, таяла и надежда на спасение.
Но они все-таки родились под счастливой звездой. Берег и прибрежные воды постепенно очистились от тумана. Жан Калас, рыбак из Сен-Васта, и его компаньоны решили воспользоваться временным прояснением и проверить верши для ловли омаров. Калас разглядел на торчащей из воды скале две детские фигурки, рыбаки быстро сели за весла и принялись грести в том направлении. Калас был неплохим моряком. Глаза, давным-давно привыкшие глядеть сквозь тучи и туман, следить за горизонтом и быстро меняющимися красками моря, вскоре разобрались, в чем дело.
– Кажется, двое мальчишек. Сдается мне, это ребятишки Тремэна.
Мгновение спустя мальчики уже лежали на дне лодки на рыболовных сетях, а сильные руки рыбаков пытались разогреть их. Дети были так измотаны, что попросту не могли отвечать на вопросы. Однако Артур вдруг застонал от боли, а рыбак, который его растирал, увидел на своих пальцах кровь.
– Этот ранен, – сказал он, переворачивая безжизненное тело.
Андре, сын хозяина, согнулся над потерявшим сознание мальчиком.
– Бедняга! – с жалостью прошептал он. – Как они там оказались вдвоем? Вот этот потерял много крови, она и сейчас еще течет. Надо отвезти его к доктору Аннеброну.
– Нет, это слишком далеко, – возразил его отец. – Отнесем их поближе – к Анн-Мари Леусуа. Она окажет первую помощь, а я тем временем отправлюсь за доктором. А тебе, сынок, придется ехать в Тринадцать Ветров. Мальчишки, конечно, в паршивом состоянии, но они все же нашлись, и это большое утешение для Гийома.
Рыбаки вновь взялись за весла – длинные, они позволяли грести против ветра и при этом развивать вполне приличную скорость, – а отец с сыном вновь и вновь пытались привести в чувство продрогших и обессиленных беглецов.
Но их усилия не приносили ощутимых результатов. Жизнь еще теплилась в них, но дети были измождены до предела. Андре раздел Артура и как мог перевязал длинную рваную рану на боку. Он внимательно разглядывал мальчика, потом, понизив голос, обратился к отцу:
– Ты видел, на кого этот похож? Это тот самый незаконнорожденный!
– Я дам тебе хороший совет: никогда не упоминай этого слова при Гийоме. Я слышал об этой истории лет двенадцать назад, Тремэна не в чем упрекнуть. Думай о мальчике, как о его сыне, а это слово забудь!
Юноша утвердительно кивнул, завернул раненого в свою куртку и взялся за весло. Лодка летела к берегу так, как будто ее преследовал сам дьявол.
Жан Калас разглядывал мальчиков, лежащих у него в ногах. Адама он знал не очень хорошо, тот редко бывал в Сен-Васте, Если он не корпел над книгами в Тринадцати Ветрах, то читал их в Эскарбосвиле или проводил время в компании юного Ронделера и аббата средних лет, которого все время видели в одной и той же потрепанной сутане. Но интересовал Каласа сейчас второй мальчуган. Он напомнил рыбаку один вечер, случившийся лет сорок назад; он, молодой рыбак, работал тогда с отцом, а в тот вечер припозднился в портовой таверне. Тогда в дверях появилась мадемуазель Леусуа и попросила кого-нибудь из мужчин помочь отнести к ней домой женщину, которую она нашла лежащей без сознания на улице.
– Это Матильда, моя кузина, дочь старика Амеля, вернулась домой с другого конца света и, по-моему, нуждается в помощи, – заявила мадемуазель Леусуа.
Вместе с другими двумя или тремя мужчинами Калас выскочил на улицу вслед за повитухой. Они перенесли больную в маленький домишко Анн-Мари, там же находился мальчуган лет девяти-десяти, чье отчаявшееся личико поразило Каласа: узкое и уже сморщенное, с диковатыми глазами, полными недоверия и безграничной тоски. А потом мальчуган превратился в мужчину, и мужчина этот стал его, Каласа, другом. И теперь на дне лодки лежит точная копия того бывшего мальчишки!
Законнорожденный он или нет, ничего не меняет, мальчик – вылитый Гийом. И похож он на отца гораздо больше, чем другой малыш, сын Тремэна и той странной мадемуазель де Нервиль, чей отец – сущее порождение дьявола, как говаривали старики, – был проклят Небом и нашел смерть в песках бухты. И вот теперь, пожалуйста, они выловили обоих мальчишек в той же самой бухте! В этом был знак судьбы, это, думал бравый моряк, заставит людей попридержать языки, наперебой обсуждавшие событие, с тех пор как Тремэн сошел с «Элизабет», крепко держа мальчика рукой за плечо. Гийом был явно полон решимости оставить ребенка у себя, нравится это жителям Сен-Васта и окрестностей или нет.
Одно ясно уже сейчас: отваги у паренька не меньше, чем у отца, и если потребуется закрыть рот кумушкам или с помощью кулаков постоять за себя перед мужчинами, он не медля это сделает. Надо будет вечером сходить к Луи Кантену и еще кое с кем поговорить. Негоже Тремэну страдать из-за пересудов и досужих вымыслов по поводу сына. А женщин нужно будет поручить старушке Анн-Мари: не родилась еще на свет та, кто при Анн-Мари позволит себе злословить о хозяине Тринадцати Ветров.
Рыбаки гребли так старательно, что меньше чем через полчаса бросили якорь в порту Сен-Васта.
Восьмидесятитрехлетняя мадемуазель Леусуа и в преклонном возрасте оставалась верной себе: ни одной лишней унции жира, прямая спина, хотя один Бог знает, сколько раз склонялась она над роженицами, большой нос с горбинкой, широкий рост с тонкими губами – правда, в нем теперь насчитывалось гораздо меньше зубов – и радушная, привлекательная, как и раньше, улыбка... Если, конечно, Анн-Мари снисходила до улыбки. Она от природы выглядела величаво, порой неожиданно грациозно, а с возрастом это проявилось еще больше. Анн-Мари никогда не была красавицей, но, говорили, походила на королеву Марию-Антуанетту в темнице, изображенную на гравюрах, которые книготорговцы и коробейники распространили по всей Нормандии. Втайне сравнение это ей очень нравилось. Может, поэтому носила она белый батистовый платок, повязанный крест-накрест поверх простого черного платья.
- Предыдущая
- 30/78
- Следующая
