Жажда мести - Андерссон Дин - Страница 26
- Предыдущая
- 26/79
- Следующая
— Может, и так, только теперь Нидхегга нет, и его магия потеряла силу. Вельгерт получила возможность иметь детей.
— Уверяю тебя, если бы в прошлом она не поклонилась Владычице Смерти, то навсегда осталась бы бесплодной.
— Еще одна ложь. Это последняя?
— Я сказала правду.
Гутрун саркастически рассмеялась, на что Тёкк с некоторой даже обидой заявила:
— Ты должна быть благодарна мне, Гутрун, ведь это я спасла твою мать.
Теперь девчонка рассмеялась просто от души.
Хозяйка замка не обиделась, даже улыбнулась, желая разделить веселье пленницы.
— Послушай меня, Гутрун, — она вновь попыталась вставить слово. — Хель до сих пор благодарна Песни Крови. Ведь твоя мать сокрушила Нидхегга и вернула ей Череп Войны, а это реликвия неодолимой силы, не знающая равных. Владетельница Смерти никогда не даст в обиду тех, кто помог ей вернуть ее собственность, увеличить ее силу. Когда Вельгерт поклонилась моей владычице и обязалась вечно служить ей, она дала слово, что первые два ребенка будут посвящены Хель. Они станут ее воинами. Затем Вельгерт допустила глупость и решила порвать с богиней, она обратилась к Одину, а тот потребовал, чтобы Вельгерт отреклась от Хель и верно служила только ему. — Тёкк сделала паузу, долго она смотрела куда-то в стену, а может, в беспросветную даль, открывавшуюся ей за каменной кладкой. Неожиданно голос ее понизился, стал глухим, не совсем внятным:
— Известно ли тебе, что вначале был Хаос? Знаешь ли, что не было Времени? Оно родилось, когда воды двенадцати источников начали низвергаться в бездну Гиннунгагап. В ту пору, когда Время только-только проснулось, Один украл у моей повелительницы Череп Войны. После того как Песнь Крови вернула неодолимый талисман богине Смерти, Один возненавидел твою мать. Он поставил Вельгерт условие — она может рассчитывать на его помощь только в том случае, если погубит Песнь Крови.
— Вельгерт никогда бы не согласилась!
— Одно дело дружба, пусть даже и давняя, верная, другое — дети. Ради детей Вельгерт пойдет на все, даже на убийство своей закадычной подруги. Вот почему я взяла под стражу ее саму, мужа и детей. Теперь твоя мать может их не бояться. Так пожелала Хель. Вся их семья останется здесь, пока Тора и Ингвар не вырастут и не станут воинами Тьмы, в чем когда-то дала слово Вельгерт. Что касается ее самой и Торфинна… Даю слово, что придет день, и я дам тебе возможность насладиться местью. Ты сама накажешь предателей. Конечно, когда убедишься, что каждое мое слово — истинная правда. Но прежде я разрешу моему ётуну позабавиться с ними. Он ненавидит людей, особенно тех, кто пытался завести шашни с одноглазым Одином. Кстати, знаешь, как его зовут?
— Кого, Одина? — невинно спросила девчонка.
— Нет, — спокойно ответила Тёкк. — Хримтурса.
— Не знаю.
— Его зовут Вафтруднир.
Глаза у Гутрун расширились:
— Не может быть! Как, и того?..
— А он, этот ётун, и есть потомок того Вафтруднира, что проиграл свою голову Одину, сев играть с этим богом лжи в загадки. Один не мог честно одолеть мудрейшего из мудрых и решил смошенничать.
— Ты не смеешь так говорить о Всеотце Одине! — возмутилась Гутрун. — Все племя великанов — заклятые враги людей. Один и его сын Тор защищают нас от этих исчадий льда. А если бы Один был мошенник и враль, зачем бы ему защищать нас от этих ледяных, насквозь промерзших чудовищ.
Тёкк рассмеялась:
— Как ты прекрасна в своем возмущении! Какая непреклонная верность! Как же они сумели заморочить тебе голову! Ты, Гутрун, все это время жила во лжи. Теперь пришло время узнать правду, неприкрытую правду. В моем доме мы твердо придерживаемся этого правила.
— Твой дом — средоточие лжи, он битком набит рабами Хель, — ответила Гутрун. — Что ты сделала с Хальд? Наверное, вновь заковала в кандалы и оставила умирать от холода? За что ты так жестоко поступила с ней? Если ты причинишь ей хотя бы вот такой… — она показала ей ноготь мизинца, — я…
— Хватит! — Тёкк решительно встала. — Твоя ненависть убивает меня, и я не допущу, чтобы твое отношение к этой маленькой дряни, к этой подручной Фрейи, затмило твой разум. Норда Серый Плащ была моим давним врагом и, вовремя отдав концы, избежала возмездия. Это в ее духе — трусость и коварство…
— Норда никогда бы не смалодушничала! Она…
— Ты в этом уверена? Ты так мало знаешь, а позволяешь себе судить. Рубишь сплеча, даже не пытаясь толком разобраться, где правда, а где ложь. — Тёкк взяла себя в руки, продолжив говорить несколько усталым, но примирительным голосом:
— Я уже сказала, что теперь не в моих силах отомстить самой Норде. Но уж ее верной Хальд я отмерю полную меру. Не беспокойся, я вовсе не жажду ее крови. Даже готова простить ее, если она согласится, чтобы я стала ее наставницей. С этим же я хотела обратиться и к тебе. Я попытаюсь провести вас узкой тропкой. Идти будет трудно, мучительно трудно, но в конце перед вами засияет истина. Вся, целиком, незамутненная ничьей волей, ничьей ложью. Чего я хочу от тебя, Гутрун, так это стать твоим проводником, твоим другом, чтобы ты целиком и полностью доверилась мне. Поверь, верней подруги у тебя не было и не будет. Кроме того…
— С друзьями не обращаются, как с пленниками, или ты полагаешь, я полная дура?
— Нет, Гутрун. Ты всего-навсего жертва бесконечной, всеобъемлющей лжи. Все, к чему я стремлюсь, имеет свою четко очерченную цель. Даже в том случае, когда мои действия кажутся наносящими вред, распространяющими зло, в их основе лежит жажда добра и любви. Настанет день, и ты все поймешь.
— Я уже все поняла, обо всем догадалась, скользкая прислужница Хель. Ты ошибаешься, если вдруг решила, что я хотя бы в чем-нибудь поверила тебе.
Взгляд Тёкк помертвел, сделался каким-то бессмысленным.
— У меня немало других забот, Гутрун. Но скоро я вернусь, нам еще есть о чем поговорить. Когда ты согласишься признать меня своей наставницей и другом, тебя больше не будут держать на положении заключенной. Ты станешь моей почетной гостьей. По крайней мере, так оно и сложилось в моем сердце. Но обстоятельства пока не позволяют мне действовать по велению сердца. Подумай обо всем этом, прикинь, все ли в твоей прежней жизни было правдой. Может, от тебя что-то утаивали, скрывали. Постарайся вспомнить. Для начала я сообщу тебе кое-что, о чем ты, возможно, уже сама догадывалась. Песнь Крови тебе не родная мать.
Кровь бросилась в лицо Гутрун. Она рванулась к Тёкк, попытавшись вцепиться ей в горло. Острейшая боль мгновенно опрокинула девушку на пол. Она завертелась, начала хватать воздух ртом. Когда же сознание вернулось, она обнаружила себя в той же комнате, на той постели, вновь под замком.
— Взгляни-ка сюда, ётун, — приказала Тёкк и указала на кандалы, свисающие с потолка.
Комната, куда зашли колдунья и инеистый великан после того, как отвели Вельгерт, Торфинна и их детей в предназначенную для них темницу, завершалась вверху очень высоким сводом. На стенах горели факелы, так что света хватало, чтобы различить установленные в помещении ужасающие, вызывающие озноб инструменты и приспособления. Все они были предназначены для одной-единственной цели — причинять боль.
Вафтруднир резко вздрогнул, но все-таки поднял глаза.
— Я не позволю тебе погубить меня, Тёкк, — медленно выговаривая слова, произнес великан.
— Разве тебя принуждали давать клятву? Я полагала, ты честный ётун. Теперь мне кажется, что бесчестье, запятнавшее по вине твоего отца всю вашу семью и приведшее тебя ко мне в услужение, коснулось и тебя. Ты решил возместить ущерб, нанесенный твоим отцом, а что же я вижу? Пленники сбежали. Мало того, они сумели пронюхать о том, о чем им знать совсем не следовало.
Хримтурс выпрямился, напряг мускулы, даже ледяная крошка полетела с его плеч и груди, сжал руки в кулаки.
— То, о чем ты подумал, правда, — усмехнулась Тёкк. — Тебе действительно ничего не стоит сорвать мою голову с плеч. Но честный ётун никогда не позволит себе погубить кого-либо вопреки желанию своей госпожи. То есть той, кому поклялся в верности. Вафтруднир, ты считаешь себя честным? Слышишь? Отвечай!
- Предыдущая
- 26/79
- Следующая
