Изгнанник - Пейвер Мишель - Страница 13
- Предыдущая
- 13/60
- Следующая
Но это был явно не обычныйлось.
И ведь у нее не было никаких предчувствий, она вообще ни о чем таком не думала. После бессонной ночи она, точно слепая, потихоньку выползла из убежища и двинулась вверх по реке. Если бы кто-то спросил, куда она идет, она бы сказала, что на охоту, но на самом деле она очень тревожилась о Тораке и надеялась отыскать хоть какие-то его следы, даже если он уже и ушел из тех мест.
И тут вдруг из полузатопленных зарослей вынырнул этот лось.
Ренн была ошарашена, но особой тревоги не испытывала. Лось, должно быть, пасся в зарослях осоки или доставал копытами корни водяных лилий. Ничего страшного, она просто посторонится и даст ему понять, что не собирается на него охотиться, и он, конечно же, спокойно пройдет мимо.
Но все сложилось вовсе не так, как она ожидала.
В лицо Ренн ударили комья земли. Стряхнув землю с ресниц, она вгляделась в серый клочок неба, видимый из норы, и своим зорким охотничьим глазом заметила несколько черных и белых шерстинок, зацепившихся за край. Ага, значит, это барсучья нора! Остается надеяться, что барсук, в чьи владения она вторглась, еще не очнулся от зимней спячки и находится где-то в глубине норы, далеко от входа. Иначе ей несдобровать. Оказаться между обезумевшим лосем и разъяренным барсуком — выбор, не предвещавший ничего хорошего.
Ренн судорожно пыталась решить, что же ей теперь делать. Так. Лук и стрелы, хвала хранителю, не пострадали, да и топор она по-прежнему сжимает в руке. Можно, конечно, подождать, не придет ли кто-нибудь ей на помощь… Или все же лучше попытаться пробиться самой?
Нет, сражение с лосем ей уж точно не выиграть. Он такой громадный! Она, наверное, могла бы, не наклоняясь, пробежать у него под брюхом. И рога у него вон какие широченные! Куда шире ее раскинутых в обе стороны рук. А одного удара его острого копыта вполне достаточно, чтобы вспороть ей брюхо, как пойманной рыбине. Ох уж эти лосиные копыта!.. Однажды Ренн видела, как лосиха убила медведя, всего два раза ударив его копытами: один раз в челюсть, отчего медведь ошеломленно присел на задние лапы, а затем, встав на дыбы, изо всех сил ударила его обеими передними ногами и раскроила хищнику череп.
Но вот что странно: на нее напала вовсе не лосиха, защищающая своего детеныша, а взрослый самец! В это время года самцы ведут себя вполне спокойно. До осеннего гона, когда они совершенно теряют голову и действительно становятся смертельно опасными, еще целых четыре месяца!
Почему же он все-таки напал на нее? Может, болен? Или его мучает застарелая рана? Нет, Ренн не заметила ни того, ни другого. Злые духи? На это вроде бы тоже не похоже. И все-таки было в этом лосе что-то такое… странное.
В лицо Ренн снова полетела земля — видимо, лось в гневе рыл копытом землю; выплюнув колючие комочки, она чуть подтянулась и с превеликой осторожностью выглянула наружу.
Заросли папоротника были насквозь пронизаны лучами раннего солнца. Утренний ветерок шевелил ветви спящих ив, словно пытаясь разбудить их. Что-то тихонько нашептывала река, направляясь к Морю. Все казалось исполненным такого покоя…
Но нет, вон он! Возле зарослей лопушника. Притаился, но Ренн заметила кончик огромного острого копыта и потемневший от пота бок.
Сердце у нее билось так, что шумело в ушах.
Лось стоял опустив голову и время от времени смачивал ноздри своим длинным языком, чтобы лучше чуять запахи. Его крупные уши приподнялись и шевельнулись в ее сторону.
Ренн оцепенела от ужаса.
Он знает, где она прячется! Она оказалась права: этот лось действительно был ранен; один его глаз, проткнутый соперником во время прошлого гона и превращенный в кровавое месиво, был слеп. Но второй, зрячий глаз был устремлен прямо на нее!
Ренн затаила дыхание: в этом пристальном взгляде зверя она вдруг почувствовала некую знакомуюдушу.
— Не может быть, — прошептала она.
Лось ковырнул лопушник копытом.
«Это же просто лось, — уговаривала она себя. — И Торак тут совершенно ни при чем».
И все же она знала— это была та самая уверенность, которая порой посещала ее и которую колдунья Саеунн называла внутренним зрением, — знала, что сейчас блуждающая душа Торака вселилась в этого лося! Его душа соединилась с обезумевшим зверем, и он напал. Напал на нее, на Ренн!
— Нет, это невозможно! — снова прошептала она. — Да и с какой стати Тораку нападать на меня?
Ее подташнивало от растерянности и страха; голова так кружилась, что она на всякий случай покрепче стиснула рукоять топора. Выйти из норы не было никакой возможности. Из создавшегося положения, как ясно понимала Ренн, выход был только один: кто-то из них должен будет умереть.
Волк стоял на страже все то время, в течение которого Большой Бесхвостый бесформенной кучей лежал в забытьи на оленьей шкуре, то и дело вздрагивая и постанывая.
Запах других, который Волк уловил еще во Тьме, теперь почти исчез, но не совсем; он по-прежнему был где-то близко. Это был совершенно новый запах, и все-таки он о чем-то напоминал Волку. О чем-то очень плохом.
В обычных обстоятельствах Волк, конечно же, сразу бросился бы на поиски и отыскал источник этого запаха, но Большой Брат просил никогда его не покидать. Это была очень странная просьба. Ведь Волк постоянно покидал Бесхвостого, и тот всегда относился к этому очень спокойно. Волк убегал от него, чтобы охотиться, чтобы весело съезжать по мокрым склонам холмов, чтобы яростно вгрызаться в чудесно пахнущую подгнившую плоть павшего зверя, чего, кстати, Большой Брат по непонятной причине терпеть не мог. Но сколько бы Волк ни бегал вдали от Бесхвостого, он всегда возвращался назад, к нему.
А теперь сложилась совершенно непонятная ситуация. Волк подобные ситуации просто ненавидел, но поделать ничего не мог. И никак не мог ухватить зубами ответ на свои вопросы.
И тут он услышал вой.
Волки! Далеко, за много прыжков отсюда. Хотя в точности сказать, где именно, было невозможно, потому что вся стая выла, развернувшись в разные стороны. И Волк прекрасно понимал, для чего это делается. Сейчас, когда Свет продолжается все дольше, как бы поедая Тьму, как раз начинают нарождаться волчата. И в этой стае наверняка есть волчата. Вот никто из волков и не хочет, чтобы другие Охотники смогли найти их заветное Логово. Та стая, с которой Волк бегал на Священной Горе, пользовалась тем же обманным трюком.
Погодите-ка! Волк вскочил. Так ведь это же она и есть! Стая со Священной Горы! Он узнал голос ее вожака!
Виляя хвостом, он завыл в ответ: «Я здесь! Здесь!» И сразу представил, как вся стая, собравшись вместе, задрав морды вверх и прищурив глаза от удовольствия, воет на все голоса, ибо не так уж часто доводится всласть попеть хором. И Волка охватило страстное желание броситься к ним.
Но тут стая вдруг умолкла.
И Волк сразу перестал мести землю хвостом.
Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Большой Брат поскорее пришел в себя. Но тот все продолжал дергаться и стонать во сне.
Стая молчала, зато вскоре Волк услышал какое-то неумелое, лихорадочное тявканье и подвыванье — так обычно разговаривали бесхвостые, пытаясь что-то сказать по-волчьи. Волк сразу догадался, что это Большая Сестра. Он, правда, совершенно не понимал, что она говорит, но явственно слышал, что она попала в беду.
Волк тронул лапой Большого Брата, пытаясь разбудить его.
Но тот даже не пошевелился.
Волк схватил его зубами за верхнюю шкуру и потянул. Не помогло. Он принялся теребить длинную черную шерсть у него на голове. Но и это не помогло. Тогда он, не выдержав, рявкнул Бесхвостому в самое ухо. Уж это-то всегда действовало безотказно.
Но сейчас не подействовало и это.
У Волка вся шерсть встала дыбом, когда он наконец понял, что перед ним на оленьей шкуре лежит, свернувшись в клубок, всего лишь тело, оболочка Большого Бесхвостого. А то, что внутри— его душа, которая дает ему жизнь, — исчезло.
- Предыдущая
- 13/60
- Следующая
