Темное разделение - Рейн Сара - Страница 36

— Нам нужно тянуть крышку на себя, — сказало Соня. — Она не привинчена и не прикреплена петлями или чем-то в этом роде, она просто скользит. Хорошо?

— Ну да.

Соня уже стояла на коленях, обхватив край крышки. Девочка выглядела немного нелепо в этой позе из-за своих перекошенных плеч, но Симона старалась не замечать этого. Она сняла футляр фотоаппарата и положила его сверху Сониного свитера, а затем встала на колени и взялась за край. Крышка была холодная и тяжелая, и за годы железо покрылось рубцами, так что на ощупь крышка казалась чешуйчатой, как мертвая змея. Но как только они ее сдвинут, она сможет сказать, что ей пора домой.

Крышка действительно оказалась тяжелой. Сначала Симона подумала, что они не справятся, но со второй попытки она немного пошла, издавая скрипучий скрежет, прошедшийся прямо по зубным нервам. Полоска черноты показалась на том конце. Соня сказала: «Еще раз!» — и они потянули снова. Темнота расширилась, и легкий вздох донесся из глубин колодца. Влажная, нездоровая вонь ударила им в лицо; Симона подумала, что это было похоже на то, словно колодец выдохнул.

Соня сказала: «Еще рывок!» — и в этот раз старинная крышка соскользнула и упала на пол с оглушающим грохотом. Поднялась туча пыли, заставив их обоих закашляться, и сердце Симоны забилось сильнее, потому что звук прозвучал так громко в этом тихом старом месте, что он точно мог кого-то или что-то побеспокоить… Но эхо уже стихало вдали, и пыль садилась, и, хотя печь за их спиной мерзко скрипела из своего угла, словно собиралась ожить, Симона знала, что это просто крышка колодца сотрясла ее ржавый механизм.

Они смотрели на открытую шахту колодца, пока Мортмэйн погружался обратно в свою задумчивую тишину. Обе молчали, и Симона, украдкой глядя на Соню, подумала, что та не ожидала, что колодец окажется таким страшным. Его верхняя часть была выложена черными кирпичами, сам он был не очень большой — возможно, чуть больше двух метров в ширину, — но весь он был таким невероятно старым и таким ужасающе зловещим.

Соня все еще стояла на коленях, заглядывая в недра колодца. Холодный свет от влажных кирпичей бросал отблески на ее лицо, и поэтому глаза казались черными ямами. Симона отодвинулась от колодца, но даже отсюда она видела остатки старой веревки, привязанной к нему. Видимо, отсюда люди опускали ведро, чтобы набрать воды.

— Пахнет отвратительно, — сказала Соня, оглядываясь на Симону. — И, похоже, он чудовищно глубокий. — Ее слова вызвали легкое шипящее эхо внутри колодца. Чудовищно глубокий-глубокий-глубокий… Чудовищно глубокий, сказал колодец черным, зловонным шепотом.

Соню это, похоже, не беспокоило. Она сказала:

— Кажется, я вижу воду внизу. Какой-то черный отблеск. Погоди, я брошу что-нибудь вниз. Камешек или что-нибудь такое…

Камень бесшумно улетел в темноту, и, после того как прошла, казалось, вечность, раздался слабый звук, который мог бы быть слабым всплеском или же просто звуком камня, ударившегося о твердую поверхность. Соня встала, отряхивая пыль с юбки:

— Глубокий! Любой, кто упадет пуда, уже не сможет выбраться, правда?

Она задумчиво рассматривала Симону, и Симона с ужасом подумала, что это правда. «Она заманила меня сюда, чтобы убить. Она хочет бросить меня в колодец, как в том дурацком детском стишке, и оставить меня там. Только она не сделает этого, потому что я ей не позволю». Она встала с коленей и начала двигаться украдкой в сторону двери. «Ведь я намного сильнее ее, и, если смогу добраться до двери, я побегу так быстро, как только смогу…»

Соня засмеялась, и смех отозвался в колодце, а потом на мгновение — в голове Симоны.

— Глупая, — сказала она. — Я не собираюсь убивать тебя. Ты же так не думала?

— Ну, я… а что мы собираемся делать?

— Мы уже сделали, — сказала Соня. — Мы создали Тайцу. Ты помогла мне снять крышку, и поэтому появись тайна. Мы заключили соглашение.

«Я что-то не поняла, — подумала Симона. — За всем этим что-то стоит — я почти слышу, как она об этом думает. Это как-то связано с планом, который она вынашивала многие годы, только она не могла сделать это сама. Ей нужна была помощь — ей нужна была я… Чтобы сдвинуть крышку колодца? Да, наверное. Я думаю, она за этим меня сюда заманила».

Соня смотрела на Симону с улыбкой.

— Как только у людей появляется общий секрет, они связаны друг с другом навсегда, — сказала она. — Так говорит моя… — Она вдруг остановилась.

«Она чуть не сказала мне что-то о своем доме, — подумала Симона. — Но снова остановилась, потому что не хочет, чтобы я знала, где она живет и кто ее семья. Ну ладно, я тоже не хочу, чтобы она знала, где я живу и кто моя семья».

— Но, Соня… м-м-м… если мы оставим крышку открытой, кто-нибудь может упасть в колодец.

— Да, — сказала Соня, не сводя с Симоны глаз. — В этом и суть.

— Но так нельзя! Мы не можем так сделать! — Симона уже снова встала на колени, схватила крышку и пыталась толкнуть ее обратно на место, но без помощи Сони крышку сдвинуть было невозможно.

— Ты одна не сделаешь этого, — сказала Соня, наблюдая за ней. — Глупо даже пытаться. У меня никак не получалось, хотя я делаю специальные упражнения для спины, и мои руки наверняка намного сильнее твоих. — И снова этот тон — «я лучше тебя», «я не такая, как ты».

— Соня, ты должна мне помочь! Мы должны вернуть ее на место!

— Нет, не должны. Я сказала тебе, благодаря этому мы станем родными сестрами. Мы обе будем знать, что мы сделали, но никогда никому не сможем рассказать об этом. Потому что если у одной из нас будут из-за этого проблемы, то и у другой тоже будут.

— Но ведь это убийство! — с отчаянием воскликнула Симона. — Если кто-нибудь упадет туда и погибнет, это будет убийство!

— Да, убийство, — сказала Соня очень тихо, и Симона ясно поняла, что это и был план Сони, именно это она все время и хотела сделать.

Она с ужасом смотрела на Соню и почувствовала знакомую рябь в голове, что означало, что мысли Сони вытесняют ее собственные. Она моргнула, и перед глазами вспыхнул образ женщины с простоватым лицом, всклокоченными каштановыми волосами и нервными руками. Она ощутила сильную холодную неприязнь Сони к этой женщине так ясно, словно она засунула руки в морозилку и держала их там.

«Вот кого она хочет убить, — подумала Симона с ужасом. — Она планировала это и размышляла над этим многие годы. Эту женщину она ненавидит — так сильно, что это ее изводит». Она попыталась рассмотреть женщину: картинка была немного расплывчатой, как бы прозрачной по краям, но она могла видеть, что женщина выглядела старомодной.

А затем Соня сказала:

— Ну, сюда может упасть только какой-нибудь вонючий старый бродяга. Они приходят сюда или в общую спальню, потому что это задняя сторона дома, и, когда они разжигают огонь на каменном полу, его не видно с дороги. Если один из них придет сюда в темноте, он не увидит, что здесь колодец; он подумает что это просто тень.

Соня врет, конечно. Симона чувствовала ложь в голове у Сони, словно трогала ее руками. Это было все равно что трогать заусенец или волдырь. Она сказала:

— Соня, неважно, кто это будет! Ведь это все равно будет убийство!

— Я знаю. — Соня придвинулась ближе, и ее рука снова обвилась вокруг руки Симоны. — Это будет наш страшный секрет, правда?

— Нет…

— Мы сможем поговорить об этом лично — мысленно, я имею в виду. Я буду все так же приходить сюда — я говорила, что мне нужно кататься на велосипеде каждый День, — и я расскажу тебе, когда мы кого-нибудь поймаем.

— Ты хочешь убить эту женщину с каштановыми волосами, да?

Лицо Сони исказилось от бешенства.

— Откуда ты знаешь о ней?

— Я только что увидела ее у тебя в голове. — Разговор получался очень странным, но Симона не собиралась отвлекаться. — Ты можешь видеть то, что у меня в голове, так почему же я не могу видеть то, что в голове у тебя? Я могу делать это только иногда. Тебе она не нравится, эта женщина, да? Кто она? Она твоя мать?