Темное разделение - Рейн Сара - Страница 31

— Джо, я обещаю! Я согласна на что угодно…

Если бы был хотя бы древесный корень, за который она могла схватиться, тогда она смогла бы вылезти сама, не было ничего. Ничего, кроме стелющегося тумана, который уже начинал рассеиваться, выпуская замутненное солнце, и ничего, кроме пустынных просторов болот. Джо сказал, словно раздумывая:

— Ну, если ты вправду обещаешь… У меня есть веревка в багажнике, я могу ее принести. — Он встал и посмотрел на часы. — Я быстро схожу за ней, но не уверен, что хватит времени… Может быть, уже слишком поздно.

Ах ты чертов ублюдок, подумала Мел, которая почти никогда не ругалась. Ты играешь со мной! Ты прекрасно знаешь, сколько секунд займет сходить за веревкой, и ты точно знаешь, как долго эта убийственная трясина будет затягивать меня! Стараясь говорить спокойно, она сказала:

— Да, Джо, пожалуйста, принеси веревку.

Трясина уже доходила ей до талии, и правая рука начинала невыносимо ныть от напряжения, потому что она старалась держать ее на поверхности. Но я должна удержать эту руку, потому что он принесет веревку, и я должна буду схватить ее — я знаю, что он принесет веревку, правда…

Он действительно принес ее, конечно; с самого начала собирался сделать это. Джо быстро вернулся к машине, залез в багажник за мотком веревки и проворно вернулся по тропинке. Мел не выпускала его из виду. Один раз он чуть не сбился с тропинки и не угодил в ненасытное чрево трясины, но все-таки не оступился. Он вернулся и остановился, снова глядя на нее:

— Есть еще кое-что, Мелисса.

— Что? — Мышцы правой руки и плеча уже сводило от боли. — Скажи же, быстрее!

— Мы никогда не будем говорить о том, что произошло сегодня, — сказал он. — Ничего этого не было. Если ты расскажешь кому-то об этом, я буду, конечно, все отрицать. Я могу даже добиться, чтобы тебя признали недееспособной. Душевнобольной. Я думаю, я смогу этого добиться.

— Я понимаю.

Ей было невыносимо больно удерживать правую руку на весу, каждую минуту та могла опуститься, и тогда ей не удастся схватить веревку, которую он все еще сворачивал и разворачивал в своих руках. «Ужасные руки. Как я могла позволить этим рукам касаться моего тела?»

— Я никому не скажу, Джо. Даю слово.

Драгоценные секунды текли, секунды, которые нельзя было тратить. И потом Джо сказал:

— Ладно, вот веревка. Сейчас я тебя вытащу.

Древние трясины не так-то просто расстаются со своей жертвой. На какой-то ужасный момент Мел увидела, что в глазах Джо мелькнула паника, и подумала: «Он все же не хотел меня убивать! Но он не рассчитал — он действительно оставил меня здесь слишком надолго!»

А потом медленно, дюйм за дюймом, неохотно чавкающая, сосущая грязь ослабила свою хватку, и со звуком открывающейся раны Мел выскочила наружу. Он выволок ее на тропинку, она дрожала и всхлипывала, перед глазами все ходило ходуном, и она оперлась на Джо, потому что стоять уже не могла. Но она была жива.

Ему пришлось помочь ей идти по тропинке — сама она точно упала бы. И потом она действительно упала. Она споткнулась или поскользнулась — возможно, тропинка или ее кроссовки были скользкими от грязи — и в этом движении натолкнулась на него.

Балансируя в воздухе руками в попытке удержать равновесие, он упал и попал прямо в трясину, где буквально мгновение назад Мел боролась за свою жизнь.

Он боролся так же, как она. Конечно, боролся. Он боролся против клейкой трясины, и с каждым движением проваливался все глубже. Он выглядел нелепо, барахтаясь в серой каше, как чудовищная муха с человеческий рост, пытающаяся отцепиться от липкой ленты.

Мел опустилась на колени, все еще беспомощная от головокружения и слабости, но, ища глазами веревку, которую он использовал, чтобы спасти ее. Ее не было. Конечно, не было — он минуту назад выбросил ее в трясину.

Джо кричал на нее:

— Вытащи меня, ты, глупая сука! Сделай что-нибудь! Сделать что-нибудь… Да, что-нибудь, что угодно — Мел вытащила узкий кожаный ремень из своих брюк, с трудом расстегивая пряжку, потому что ее руки были все еще липкие от тины и сильно замерзшие, но наконец справилась.

— Джо, хватай конец ремня…

Он сделал слабую попытку схватить ремень, но промахнулся.

— Это бесполезно! Он недостаточно длинный, ты, сумасшедшая сука! Найди что-то крепче! Черт тебя подери, сделай что-нибудь!

Он был отвратителен и груб, он задыхался и орал, его глаза вылезли на лоб от ужаса. Трясина хлюпала вокруг его талии, и одна из его рук уже увязла.

— Я позову на помощь, — сказала Мел, но, когда она встала, мир снова закружился вокруг нее, и она упала на тропинку. И все-таки она сказала: — Я вернусь в машину — постараюсь дойти до нее. Ты сможешь держаться на поверхности?

— Ради бога, конечно, нет!

— У меня в машине мобильный телефон…

—  Нет временина это, неужели ты не понимаешь! Она меня засасывает с каждой минутой — я это чувствую. Словно в меня вцепились руки… — Значит, он тоже чувствует эти руки? — О боже, сделай же что-нибудь…

В этот раз Мел удалось встать и оглядеть горизонт, потому что точно, точно должен быть кто-то рядом, кто поможет. Но никого не было видно, и ничего нельзя было сделать, и он все быстрее погружался, потому что его вес вытеснял больше грязи. Как только его плечи погрузятся, У него вообще не будет шансов выбраться. Сколько времени это займет? Пять минут? Больше?

Это заняло почти восемь минут, и эти восемь минут казались абсолютно бесконечными. Он сказал:

— Я умру, да?

—  Нет. Я тебя вытащу, — ответила она, стоя на колеях на тропинке, борясь с обволакивающей тошнотой, бессмысленно пытаясь протянуть ему руку — Мы что-нибудь придумаем. Постарайся еще раз схватиться за мой ремень.

Но он не мог, и больше ничего не осталось на свете, кроме покрытой туманом и сочащейся трясины, и чаек наверху, и машущей руки Джо, до которой она не могла дотянуться. У него были ужасные руки. Как я могла позволить этим рукам прикасаться к моему телу? Да, но я не могу допустить, чтобы он умер так…

— Джо, я не допущу, чтобы ты захлебнулся там…

Но он захлебнулся. Он погружался все ниже и ниже в тяжелую грязь, и, в конце концов, он начал задыхаться, медленно и ужасно, беспомощно вдыхая заиленную грязь, яростно старясь держать свой рот и ноздри подальше от нее, но ему это не удалось. Его лицо было покрыто полосками тины, она была у него на глазах, мучительно ослепляя его, и, хотя он пытался поднять руку, чтобы вытереть ее, он не смог. Несколько раз его сильно тошнило тиной, которая попала ему в рот.

Даже после того, как он полностью исчез в болоте, еще некоторое время были слышны чудовищные всхлипывающие звуки. Маленькие пузырьки воздуха выходили на поверхность, но в конце концов и они исчезли.

Мел показалось, что прошло очень много времени, прежде чем она достаточно оправилась, чтобы на машине Джо вернуться в коттедж. Поездка была сплошным кошмаром, хорошо, что не было других машин на дороге, потому что она с большим трудом ехала даже по прямой.

Она оставила близнецов в гостиной и, прежде всего, смешала и выпила пинту теплой воды с размешанной столовой ложкой горчицы. Ее вырвало два или три раза, и, несмотря на то, что ее все еще трясло, в голове прояснилось. Избавившись таким образом от большей части парацетамола и отвратительной грязи, она позвонила в полицейский участок с мобильного телефона и рассказала о случившемся.

В ожидании их приезда в коттедж она залезла в горячую ванну и с помощью щетки, мочалки и шампуня долго смывала с себя зловоние болота.

Тело Джо было вытащено, конечно, хотя на это понадобилось два дня, и это был ужасный, неприятный процесс. Но, учитывая общественный интерес — который был вызван и близнецами, и самой личностью Джозефа Андерсона, — тело нужно было достать.

Все были очень добры к Мел и очень терпеливы с ней, и все приняли без вопросов ее объяснение утренней прогулки и неосторожный шаг с узкой скользкой тропинки. Чудовищно, сказали они. И конечно, они понимают, что она хотела провести несколько недель инкогнито со своими детьми, после всего этого ажиотажа в прессе. Вполне понятно. Но как трагично, что все закончилось таким образом, ее муж погиб такой страшной смертью в тот же день, когда приехал повидаться с ней.