Царь с востока - Хван Дмитрий Иванович - Страница 17

    - Но коли учинится меж нами прежнее согласие, - пояснил Ордин-Нащокин, - то Беклемишеву будет дана воля уехать в Сибирь.

    Потом Белов перевёл беседу в плоскость готовящейся военной компании Никиты Ивановича в Карелии. Когда ангарцы выходили оттуда, среди местного населения гуляла информация о том, что, заняв восточные корельские землицы, Романов станет осаждать Выборг - важнейший форпост королевства в регионе. Шведы закрепились тут ещё в конце тринадцатого века, построив укрепления на небольшом острове близ берега и более-менее успешно отражая попытки новгородцев отбить эти земли обратно.

    - Под Выборг полки не пойдут, - улыбнувшись, покачал головой Афанасий. - Они ужо под Нарвою. А в Ревель, наместнику Гюлленхельму, отправили грамоту для королевы Христины - мы примем её прежние условия, ежели она и Нарову присовокупит к нашим приобретениям, да новую корельскую границу утвердит, как светлой памяти полковник Андрей Смирнов установил.

    - Нарву следует осаждать зимой - ведь шведы будут снабжать город с моря, - заметил Бекасов.

    - Так и есть, - согласно кивнул дипломат. - К зиме, даст Бог, сладим дело оное.

    - Быть может, не стоит спешить? - проговорил Саляев. - Для начала накопить новых пушек...

    - Время может быть упущено, - отвечал Ордин-Нащокин. - Ежели свеи с ляхами вскорости накрепко сцепятся, то нам надобно пощипать обоих. Даны будут рады этой войне - король Христиан ещё более упрочит своё положение перед Христиной.

    - Афанасий Лаврентьевич, - заметил Ринат. - Обратил бы Никита Иванович взор свой на Юг - Дикую Степь укротить бы. Лютуют же...

    - О том речи мне вести невместно, - вдруг насупился гость. - Да и не ведаю о том. Ежели государь изволит обратиться к южным украйнам - то и будем о том речи вести. Что лютуют окаянные, знаю... Засечные линии крепим, дабы поганые не прошли, стрельцов шлём в гарнизоны.

    - Вам бы тачанки на шляхах, по которым татары на Русь ходят, в засады поставить, прожектора кое-где поставить, - негромко проговорил Бекасов. - И казачков в округе винтарями вооружить.

    Афанасий с интересом посмотрел на Сергея. Гость заметил, что среди ангарцев нет и намёка на местничество - каждый садился произвольно, а не согласно какой бы то ни было иерархии. Кроме воеводы, сидевшего в центре стола, конечно. Говорили они, опять же, без ранжира, но не перебивая один другого - не то что голосистые бояре. Интересно!

    Вдруг раздались далёкие громовые раскаты - небо стремительно заволакивали тёмные тучи, поднимался сильный ветер, врывавшийся в помещение через настежь отворяемые им приоткрытые доселе окна.

    - Сейчас снова польёт! Затворяй окна! - ангарцы повставали с мест, спеша закрыть витражные окна кабинета, в которые вскоре забарабанили косые струи осеннего дождя.

    - Ведомо мне, что у вас есть некие ларцы, - глядя перед собой, снова заговорил Афанасий, когда все уселись на свои места. - Кои слово людское переносят на многие и многие вёрсты и что говорити можно из Москвы с человеком, что в Нижнем Новгороде обретается? Так ли? - собеседник поднял взгляд на Брайана. - И нет ли в ларцах тех бесовства али волшбы?

    - Волшбы в наших ларцах не больше чем в луче света из прожектора, - ухмыльнулся Саляев. - Просто ларец сей не свет, а слово вдаль переносит.

    - Государь наш в оных ларцах большой интерес имеет, - пояснил гость. - Как и в источающем яркий свет прожекторе. Возможно ли приобрести таковые фонари?

    - Возможно, - уверенно ответил Белов. - Стало быть, государь Никита Иванович желает учинить новый договор о сотрудничестве? Что же, думаю, царь Сокол будет не против оного.

    В двери кабинета осторожно постучали. Из-за приоткрытой створки появился человек, который сообщил, что в нижней зале накрыты столы. Белов пригласил всех обедать, объявив о паузе в переговорах.

    - И ишшо... - уже поднимаясь, Афанасий вдруг выпрямился и обратился к эзельскому воеводе:

    - Недавно безвестно сгинул феллинский воевода, князь Бельский, с невеликим отрядом, - Ордин-Нащокин внимательно посмотрел на Белова, прищурив глаз. - Бают, что он де за свеем погнался, что у Феллина разорял селенья, да так и не вернулся в город. А не убёг ли князь Бельский на Эзель?

    - Ежели меж нами учинится прежнее согласие, - после секундной паузы Брайан процитировал гостю его же собственные слова. - То будет ли ему прощение за оное и дозволение остаться на нашем острове?

    - Как государь наш решить изволит, так и будет, - усмехнувшись, ответил дипломат.

    На следующий день Ордин-Нащокин снова говорил с Беловым, но на сей раз это была личная беседа двух людей, не затрагивающая интересов представляемых ими держав. Афанасию было интересно больше узнать о жизни простых людей в сибирской землице. Сильнее прочего его поразило отсутствие в царстве Сокола боярских и дворянских родов, это казалось ему немыслимым и даже нелепым. Получалось, что государство может успешно развиваться, да и просто существовать без высших сословий! Даже Церковь не имела каких бы то ни было особенных прав! А наибольший почёт и уважение имели мастера, выходцы из крестьян: литейщики, строители, химики и прочие да воины. Афанасий Лаврентьевич от своего имени попросил ангарцев не распространять подобную информацию на Руси, посчитав это опасным для державных устоев. А на следующий день, после небольшой прогулки по Аренсбургу, Ордин-Нащокин был отвезён в порт, где стояло два курляндских и один датский торговый корабль, после чего приказной голова отбыл в Пернов, сопровождаемый Евгением Лопахиным. Капитану предстояло связаться по рации с нижегородской факторией из Москвы, так как радиостанция его отряда сгорела в Карелии ещё задолго до трагедии.

    А тем временем отряд Лазаря Паскевича, погрузившись на суда во Владиангарске, отправился вниз по Ангаре к Енисею к первому месту зимовки - Ижульскому острогу. Под командованием Паскевича находился сводный батальон, состоящий из амурских, зейских и сунгарийских дауров, укомплектованный добровольцами. Это были молодые воины, уже имеющие немалый боевой опыт противостояния с маньчжурами и их вассалами как в открытом бою, так и в томительных лесных засадах, долгих преследованиях по сильно пересечённой местности и карательных походах на селения изменников. Эти бойцы не знали иного начальника, нежели сержант-наставник, ангарский офицер, сунгарийский воевода и далёкий царь Сокол. Даурский юноша теперь воевал не за свою деревню, он давал присягу служить всем подданным своего царя. Он знал, что у него в руках самое лучшее оружие из всего, что есть на свете. Он видел, как не раз были повержены воины империи Цин, которые прежде бивали его предков. Этот воин многое знал и умел применять свои знания, а если его царю и народу стало нужно, чтобы он отправился на другой конец света - он сделает это с радостью, не колеблясь ни минуты. Такой подвиг достоин настоящего мужчины и каждый солдат с готовностью докажет это своим мужеством и воинским умением. Так что Паскевичу не стоило большого труда сформировать из достойных бойцов три стрелковые роты, миномётный и пулемётный взвода, взвод связи и санитарный отряд. Включая взвод тылового обеспечения, Даурский батальон насчитывал почти пять сотен бойцов. Причём очень многих хороших вояк по их же горячим просьбам пришлось отправить на должности ездовых, санитаров и даже кашеваров.

    Погрузившись во Владиангарске на пароход и буксируемые им баржи, бойцы отправились в далёкий путь к верховьям Енисея, сделав по пути лишь несколько остановок - в том числе в Новоенисейске, строившимся при впадении Ангары, а также под Красноярском, где Паскевич устроил двухсуточный отдых. И уже там, перед самым отплытием в Красноярск пришло тревожное известие о сожжении Ижульского острога киргизцами, а также о войске алтысарских князей Ишея и Бехтенея, которое шло к крепости. Принесли эту весть трое служилых казаков, отправленные воеводой Иваном Вербицким за подмогой к соседям на дощанике. В этот недобрый час в городке даже не было полноценного воеводы - прежний, Пётр Ануфриевич Протасьев, в конце августа сложил с себя полномочия, но ещё не отъехал с воеводства, а сменщика его только ожидали. Оборону крепости возглавил казачий атаман Дементий Злобин. Этот крепкий и сильный дончанин, сосланный в Сибирь за то, что в Смуту гулял по Руси и куролесил в Москве в войске мятежного атамана Ивана Заруцкого, полностью оправдывал свою фамилию, а равно и имя, означавшее на латыни укротитель. Прежнего красноярского воеводу, Алферия Баскакова, за снятие его с атаманства, Дементий отделал так, что бедняга неделю провалялся без памяти в съезжей избе. Злобину сие злодейство сошло с рук, на следствии он отпирался ото всех обвинений, поясняя, что воевода наговаривает на него, чтобы оправдаться в недоборе ясака. А там ещё и красноярские казаки написали прошение о возврате Дементия на атаманство, упирая на прежние заслуги своего головы, не раз бивавшего своенравных кыргызских князцов. Так, с булавой, и вернулся Злобин в Красноярск из Томска, где разбиралось его дело.