Царь с востока - Хван Дмитрий Иванович - Страница 16

    - Рано или поздно это пришлось бы сделать, - вздохнул Брайан. - Лучше сделать это тогда, когда я уверен в своих силах.

    - Говорите, герр Йорг назвал это редукцией? - ухмыльнулся Дильс. - Что же, я готов помочь вам пощипать этих надутых святош и дворянишек.

    - Я рад, друг Конрад, что могу на тебя положиться, - ответил воевода. - Надеюсь, Виллемс всё же примет грядущие перемены и поможет мне с составлением проекта указа.

    А на следующий день в Аренсбург пришло важное сообщение. В Пернов прибыл и ожидал срочной аудиенции у эзельского наместника резко возвысившийся при Никите Романове Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, недавно назначенный главой Посольского приказа, а также пожалованный в прошлом году чином боярина. Как говорили люди, прибыл он из Москвы в великой спешке, по приказу царя. Чиновник, несмотря на относительную молодость, был весьма опытен и искусен в дипломатии и ещё при Алексее Михайловиче участвовал в нескольких важных переговорах с Речью Посполитой о межевании границ с Русью. Последним его делом было проведение границы с Датской Норвегией и установке там граничных столбов - это же предприятие стало первым для нового русского государя. Никиту Ивановича не устраивала неопределённость в Лопской землице, двоеданство её жителей, а также жалобы поморов, идущие с тех мест - поэтому по его твёрдому настоянию спорные территории были поделены пополам между коронами. Кристиан Датский пошёл на эту уступку ради заключения военного союза с Русью, получившей нового государя. Теперь же крепость Вардегуз, устроенная датчанами ещё в годы царствования Ивана Великого, передавалась Руси, и там уже располагался небольшой стрелецкий гарнизон. Поморские деревни Васино и Ваграево, называемые при норвежцах Вадсо и Вардо так же оказывались на русской половине Лопской земли, поделённой межою, которая шла по реке Тана, известной своим рыбным изобилием, от её устья и до самой шведской границы.

    Бывавший уже на берегах Ангары, Афанасий Лаврентьевич на сей раз отошёл от привычно пышного посольского выезда, уподобившись самим ангарцам. Как бы сказали в двадцать первом веке - главой МИДа была проведена деловая встреча. Ордина-Нащокина сопровождали лишь двое приказных подьячих и личный писарь, остальное посольство было оставлено им в Пернове. Датский бот, недавно ходивший к Неве, доставил чиновников в порт Аренсбурга. Как и предполагал голова приказа, встреча прошла холодно, без оркестра и почётного караула, которых он вдосталь наблюдал в своё время на Ангаре. Сибирский воевода Эзеля был сдержан, когда приветствовал Афанасия. Сухо поинтересовавшись здоровьем государя и его семьи, а так же семьи приказного головы, Брайан пригласил его в замок. В крытом возке Белов не проронил ни слова, сохраняя молчание до конца поездки.

    Едва гости и хозяева расселись за огромным, застеленным дорогой тканью, столом в нижней зале замка, едва наполнили бокалы венгерским вином, чиновник Посольского приказа заговорил, понимая, что эзельцы ждут от него только одного. За этим Афанасий Лаврентьевич и приехал в Аренсбург. Отставив бокал в сторону, Ордин-Нащокин поднялся с лавки и, оглядев мрачные лица островитян, хрипло проговорил:

    - Никоей вины за Государем и его людьми в смерти воеводы Смирнова нету! - глядя в глаза Белову, Саляеву, Бекасову, Лопахину и прочим первоангарцам, собравшимся в зале, Афанасий твёрдым голосом продолжил:

    - Сомненья не держите в своём сердце! Наговор се, дабы рассорить Русь с державой царя Сокола! Государь наш, Никита Иванович, не учинял коварства и воеводу вашего смерти не предавал, тако же и его людишки.

    - Афанасий Лаврентьевич, - морщась, произнёс Саляев. - Это только слова...

    - Не токмо! - держа себя в руках, как и подобает опытному дипломату, отвечал Ордин-Нащокин. - Схватили мы боярина, что отраву в Ладогу доставил. Показал он, что получил оную в Вологде, на дворе англицкого купца Ивана Иванова Азборна...

    - Нешто англичане извели... - нахмурившись, усмехнулся Белов.

    - А в Вологду её привёз холмогорский купец иноземец Томас Виельямов сын Тассер, - уверенно продолжил голова приказа. - Государем приказано было его схватить и доставить в Москву.

    - Тассер?! - воскликнул Ринат. - Знавал я уже одного Тассера!

    - Так он был на Эзеле, - проговорил Брайан, переглянувшись с Бекасовым. - Я говорил с ним.

    - В Вологде зарубили его стрельцы, - говорил Афанасий. - Когда на двор Азборна пришли мои людишки, дабы Тассера в приказную избу отвесть и учинить спрос, сам Иван Азборн яриться почал, собак пустил, да людишкам моим бока аглицкие немцы дубинками намяли. Пришлось стрельцов звати, так и вбили Тассера того. Взяли живым лишь его помощника...

    - Э-э... Патрика Дойла? - спросил Саляев, подняв голову, лежавшую на кулаке.

    - Нет, - погладил бороду Ордин-Нащокин. - Имя того немца Марк Петров Албрайт. Его схватили да в Москву отправили, чтобы спрос учинять. Строго с него государь наш, Никита Иванович, спросит. А Азборна велено гнать взашей с русской земли и торговлишку его пресечь, а двор его и товары взять в казну, дабы неповадно впредь было соваться куда не след.

    Эзельцы снова переглянулись, на сей раз в их глазах прочиталось явное облегчение. Никому вражда с Москвой не была по душе. Что может быть хуже разрыва отношений или страшнее того, военного противостояния с Русью? Первоангарцы опасались этого более всего.

    - Но ты, Афанасий Лаврентьевич, знать должон, что мы услышали только твои слова, - проговорил Брайан, поднимая взгляд на приказного голову, - а они требуют догляда.

    - Словно англицкий купец речь ведёшь, воевода, - невесело усмехнулся Ордин-Нащокин. - Вот и слову моему, вижу, веры нет. Нешто я не голова Посольского приказа, а пустобрёх какой?!

    Последнее предложение Афанасий произнёс, повысив голос и сжав в кулаки лежавшие на столе ладони. Глаза русского дипломата сузились до щелочек, в которых недобро играл огонёк умело сдерживаемого гнева. Покашляв, Саляев пододвинулся к Брайану:

    - Зря ты... Тут не Американия, - подмигнув, прошептал он Белову. - Такой человек врать просто не может...

    - Прости, Афанасий Лаврентьевич, - проговорил Белов, кивнув товарищу. - Но гибель воеводы Смирнова для нас очень тяжёлая утрата.

    - Вы можете направить посольство, чтобы самим догляд устроить, государь дозволили оное, - поглаживая бороду, сказал собеседник. - А ишшо я привёз от нашего государя, Никиты Ивановича Романова, грамоту, - склонив голову, приказной голова протянул руку и в сей же миг подьячий, сидевший чуть поодаль, вложил в неё свиток. - Великий князь и царь всея Руси велел передать его великое сожаление и просит вас сохранять терпение - после того, как убивцы во всём покаются, государь самолично отпишет письмо для царя Сокола.

    - Тако же, должон я говорить о горнозаводском деле на Урале, - вздохнув, продолжил Афанасий Лаврентьевич. - Государь наш предлагает ангарским мастерам стать во главе оного предприятия, благо люди ваши зело сведущи в горном деле, в литье металла и прочем.

    - Это очень важное предложение, - проговорил Белов, покачав головой. - Следует оное обсудить с нашим государем Соколом.

    - А ишшо потребно нам посылать отроков на обучение, - важно произнёс Ордин-Нащокин. - Это государева воля, хочет он и в немецкие земли отроков посылать, и в ангарские. Но токмо надобно нам, чтобы отроки непременно вертались на Русь.

    Далее беседа пошла в деловом ключе, в которой не было места прежней отрешённости ангарцев. Московский дипломат, уроженец древней Псковщины, выходец из мелкого и весьма небогатого дворянского рода, сумевший выбиться в бояре и возглавить один из важнейших приказов благодаря своим способностям, сумел перебороть в ангарцах тот холодок недоверия, что возник у них после смерти товарища. Не обошлось и без вопроса о судьбе боярина Беклемишева. На это приказной голова ответил, что Василий Михайлович хотел было отъехать с государевой службы без спросу, а оттого по указу царя был послан он в Арзамас, на постоянное житие.