Дайте кошке слово - Романова Наталья Игоревна - Страница 42
- Предыдущая
- 42/54
- Следующая
Вначале вроде бы ничего не было. Только Котя перестал по ночам спать. Потом вдруг начал плакать, когда ему надо было в песочек, и лежать стал в странной позе: вытянувшись на животе и уперев в стену одну ногу.
Конечно, Котю надо было показать ветеринару. Но, вспоминая, как он ехал в машине с раскрытым ртом и безумными глазами, я понимала, везти Котю больше никуда нельзя.
Коте же становилось все хуже. И я стала замечать, что он боится выходить на балкон. То есть просто не выходит. Выбежит и сразу обратно: холодно ему. Шерсть у Коти начала вылезать. Она клубками каталась по полу, висела на шторах, летала по воздуху. Из большого красивого кота Котя превратился в заморыша. Мы привыкли к Коте и не очень-то замечали в нем перемены. Но люди, приходившие к нам, говорили: «Это — другой кот».
Котя перестал есть. Котя и до этого ел одну только сырую рыбу. Ни молоко, ни мясо, ни суп вообще не воспринимались им как что-то съедобное.
Сначала мама искала рыбу, ту рыбу, которую бы Котя ел. Мне казалось это занятие бессмысленным. Котя ел хек. А теперь не ест хек. Котя был здоров, а теперь болен. Выздоровеет Котя и опять будет есть хек. Но мама искала рыбу. Спинку минтая сменяла ледяная рыба, потом солнечная. Котя ничего не ел.
Конечно, все начали думать об опухоли. И конечно, стали искать врача-ветеринара, который бы пришел домой. Хотелось, чтобы это был не какой-нибудь врач, неизвестный, а с рекомендацией и чтобы не только животных любил, но и людей и с нами разговаривал бы хорошо. Такой врач нашелся, но он был в отъезде.
Я смотрела на кота как на обреченного. А мама продолжала три раза в день ставить перед Котей еду, к которой Котя и не притрагивался, иногда даже и нюхать не подходил.
Надо сказать, что моя мама не из тех хозяек, у которых налаженное хозяйство и дать коту или собаке поесть — почти ничего для них не стоит. Делается это незаметно среди остальных многочисленных хозяйских дел. По выражению моей мамы, она родилась не для того, чтобы варить манную кашу. Однако пробовалось все: молоко, вареное мясо, сырое мясо, рыба всех сортов, сосиски, селедка.
Пустая трата энергии и сил, считала я. Только себя травмировать, потому что каждое такое сообщение: «И это не ест!» — наводило ужас.
Однако мама оказалась права. Так странно, что она, отнюдь не биолог, совсем не сведущий по части «теории питания» человек, чувствовала, знала, что Котю можно накормить, если найти то самое, что Котя хочет есть.
Так были открыты почки. И с того дня Котя признавал одни лишь почки. Нет не одни. Это тогда, когда мама открыла почки, Котя долгое время питался только ими. Видно, ему так надоела рыба, что он готов был умереть, но не есть ничего другого. (Я с ужасом думаю, чем бы это кончилось, если бы мама не открыла почек.) Но через некоторое время, после того как Котя насытил свою душу почками, он стал есть и рыбу. Правда, не всякую, а только спинку минтая и лимонеллу.
Кошки вообще очень разборчивы в еде. Что это — баловство или естественная потребность?
Думается, что не баловство это. В природе животные отнюдь не все подряд едят. А кто их там балует? Никто. Так уж устроено, и если животное не найдет той пищи, которая ему нужна, то оно погибнет, но не будет есть что попало. Однако природа обычно «балует» всех: всем дает то, что им нужно.
Котя начал поправляться. Ребра уже не так прощупывались, и шерсть не так лезла, и кричать он стал меньше. Снова стал проявлять свои обычные свойства и характер. Снова стал подлизываться и обнимать лапками, когда не было еды.
И вот тут наконец приехал врач, которому я рассказала все с самого начала и до конца. И что же оказалось?
Стрессовая ситуация, в которую попал кот при неудачном двухчасовом переезде из дома отдыха в Москву, была «последней каплей» в той неестественной для Коти жизни, которую он в течение длительного времени вел в доме отдыха. А в результате — все Котины недомогания и болезни, в том числе и цистит, который явился следствием того, что Котя еще в доме отдыха простыл, гуляя утром по мокрой траве, в то время, когда убирали комнату. Не привычный к росе, Котя уже тогда застудил живот. И потом, попав в стрессовую ситуацию, получил осложнение именно на тот орган, который был наиболее уязвим. Поэтому он и лежал на животе. И то, что у Коти стала вылезать шерсть — это тоже было связано с потрясением организма. И то, что Коте надоела однообразная пища, которую он еще мог переносить в здоровом состоянии, а в больном ему это уже было не под силу, и перегрев (помните, как Котя, словно собака, ехал с открытым ртом) — это тоже был результат стрессового состояния, которое всегда потом дает спазмы и ощущение холода.
Когда животное так заболевает, тут-то мы и наблюдаем то самое сходство между всем живым, одинаково построенным и одинаково чувствующим.
Стресс, потрясение, «выброс» адреналина в кровь, спазмы, нарушение сна, заболевание наиболее уязвимых органов — все это у всех, у кого только есть в крови адреналин (или его аналоги), есть нервная система и есть органы. Но животные, даже те из них, которые нам кажутся такими сильными и могучими, — оказываются подчас гораздо слабее человека. В общем, в целом, в конечном итоге. И когда люди говорят, что, мол, с ним сделается, это же животное, оно же не понимает! Вот в том-то и беда, что «не понимает». Не понимает, как выйти из создавшегося положения, не понимает, что завтра может все измениться. Оно не понимает, да и не может пойти пожаловаться, добиться, решить начать новую жизнь, постараться отвлечься, опереться на друзей, да и еще многого не может и многого не понимает из того, что может понять в горе человек.
Но чувства имеют все. Чувства страха, любви, верности, и, будучи обнаженными, первозданными, ничем не прикрытыми и незамаскированными, они даже в большей степени иногда развиты у некоторых животных, нежели у человека.
А «стресс» этот самый, он как раз от того и происходит, что чувства берут верх. Испуг, страх, горе. И отвечает на них организм особо. Обычная реакция (выброс в кровь адреналина и других гормонов, обеспечивающих энергетический баланс в организме), направленная на поддержание его нормальной работы, при длительном перенапряжении (все равно каком — эмоциональном или физическом) оборачивается своей противоположной стороной: она истощает организм и разрушает его. И вот тут-то и начинаются все болезни, ибо поврежден один из главных регуляторов жизни — механизм подачи резерва сил.
Учеными установлено: животное, запечатленное на чужой вид, более ослаблено физически и нервно, и поэтому многие ситуации, переносимые другими животными, для него становятся стрессовыми, приводя к различным заболеваниям, к истощению нервной системы.
Как же лечить такие болезни? Как привести в равновесие организм, который весь расшатался? Как успокоить маятник, у которого разбита ось, и он, вместо того чтобы совершать правильные амплитуды, скачет, как ему захочется.
Все нарушено, все вразброд.
И у людей-то такие болезни лечатся настолько трудно, и настолько по-разному, и настолько мучительно, что, можно сказать, и вообще почти не лечатся. Так течет жизнь, и «море», внутри человека бушующее, постепенно успокаивается. И вместо него текут уже «упорядоченные реки». Но все это нестойко, зыбко. И «река», раз разбушевавшаяся и вышедшая из берегов и затопившая все, при малейшем ветерке снова выходит из берегов. И снова внутри человека бушует «море», и снова надо ждать и ждать, чтобы опять все успокоилось.
Как же лечить эту болезнь, как углубить русло, как укрепить берега, чтобы хотя бы не всякий ветер, а только очень сильный, который может и во всю жизнь не обрушиться, чтобы только такой ветер гнал воду из берегов.
Надо было любить Котю, любить по-настоящему. Только покой, только доброжелательное отношение (положительные эмоции, как говорят) могли помочь. Именно помочь. Не вылечить, а помочь, это вроде гипса при переломе, чтобы кости были в покое и могли срастись, и срастись правильно. Это как постель при гриппе, чтобы легче было перенести болезнь.
- Предыдущая
- 42/54
- Следующая
