Научная фантастика. Ренессанс - Хартвелл Дэвид - Страница 58

— Сейчас уже за полночь по универсальному времени, — объявила Кэти. Она, казалось, уже оправилась от своего приступа паники и была готова снова играть роль врача. Но в голосе ее слышался какой-то надлом. — Мне кажется, сейчас нам следует немного поспать.

Она сказала это, когда мы пропихивали наши вещи в очередную узкую щель между галереями расселины, которую Сэм нашел при помощи своего локатора, так что мы с Рэнди усмехнулись, подумав о невозможности выполнить ее пожелание прямо сейчас. Но в ее словах был смысл. Мы прошли половину пути сквозь Миранду за пять дней из двадцати — значительно быстрее, чем планировали.

Нихил, шедший впереди, воспринял ее слова как шутку и ответил:

— Да, дорогая, мне кажется, это очень хорошая мысль. Может быть, в следующей галерее.

— От вас, людей, было бы гораздо больше толку, если бы вы не нуждались в отдыхе, — заметил Сэм юмористическим тоном, который делал честь создателям его медицинского программного обеспечения.

Однако мне показалось, что этот фальшивый шовинизм робота не понравился Кэти.

— У нас, — возразил я, — в сердце нет ни миллиграмма антиводорода, который поддерживал бы наше существование.

— То, что ты завидуешь моему превосходству, — само по себе прекрасная черта, потому что это говорит о…

— Ах, Шива! — выкрикнул Нихил, возглавлявший колонну.

— Что там? — спросили мы трое почти в один голос.

— Гигантская. Гигантская пещера. Я… вам лучше взглянуть на это самим.

Присоединившись к нему, мы обнаружили, что он находится на уступе, нависающем над очередной пещерой. Сначала она не показалась особенно большой: в свете наших фонарей мы могли разглядеть противоположную сторону — просто еще один хрустальный собор. А затем я взглянул вниз — и увидел звезды. К счастью, после приключения в Пещере Рэнди я научился контролировать свои телодвижения. Я быстро уцепился за ближайший канат.

— Попробуйте выключить фонари, — предложил Нихил, когда мы снова высунулись из-за обрыва.

Звезды исчезли, мы снова включили свет, и они вернулись. Человеческий глаз не приспособлен для того, чтобы различать такие маленькие промежутки времени, так что, возможно, все это было лишь плодом моего воображения. Но все же мне показалось, что «звезды» загорелись вновь сразу после того, как вспыхнули фонари.

— Девяносто километров, — сказал Сэм.

— Девяносто километров? — в бешенстве воскликнул Нихил — спокойствие изменило ему. — Как это возможно? Клатрат не выдержит такого давления.

Рэнди пристегнулась, покопалась в моем багаже и вытащила геологический молоток. Она качнулась над обрывом, на котором мы стояли, пользуясь небольшой силой тяжести, дающей ускорение свободного падения в три с половиной сантиметра в секунду, и в ушах у меня прозвучал резкий звон, возможно донесшийся через ботинки.

— Железо и никель? — спросил Нихил.

— Угу. Думаю, да, — ответила Рэнди. — Там сплошные разломы, отсюда и дальше вниз.

— Может быть, именно из-за этого Миранда впервые раскололась, — предположила Кэти.

— Это чистый домысел, — возразил Нихил. — Друзья, нам нужно идти.

— Я знаю. Возьмем образцы, проанализируем потом, — сказала Рэнди. — Пора идти.

— Через пещеру или вниз? — спросил я.

Вопрос был непростой. По плану мы должны были следовать вдоль главного разлома, который, вероятно, продолжался на другой стороне. Путь вниз представлял собой свободный проход длиной девяносто километров, ведущий к самому центру маленькой планеты. Я вспомнил романы Жюля Верна.

— Нам необходимо выбраться из этих недр меньше чем через две недели, — напомнил нам Нихил. — Мы всегда можем вернуться.

— Центральный газовый резервуар, трубы, это связано, — пробормотала Рэнди.

Поразмыслив минуту, я все понял. Если мы двинемся вниз по этой трубе, то покинем хорду и будем приближаться к центру. Расселина идет вдоль хорды; Сэм установил это при помощи своих измерений. Но поскольку через нее не происходит утечка газов, она вряд ли может вывести нас на поверхность. Нужно найти еще один черный ход.

— О, разумеется, — сказал Нихил. — Все дороги ведут в Рим — и, что также верно, все они ведут прочь от Рима. Утечка газов, ветер из ядра — вот что соединило все эти пещеры и пробило коридоры, в которые мы можем протиснуться. Она хочет сказать, что наш самый верный шанс — это найти другую трубу, а это можно сделать только у ядра, верно?

— Угу, — подтвердила Рэнди.

Никто не произнес ни слова, и могу поклясться, что в тишине я услышал звук падающих капель, а затем — какой-то глухой стук, возможно, это был мой пульс. В любом случае, мертвой тишины верхних пещер как не бывало. Я рискнул еще раз наклониться над обрывом. Что находится там, внизу?

— У нас есть проблема, — вступила в разговор Кэти. — Ядовитый газ. Давление азота составляет почти одну двадцатую бара, а это больше, чем было когда-то на Марсе. Достаточно, чтобы нести с собой опасное количество пахучих соединений — не просто метана, но такой штуки, как циан. Я не знаю, заметил ли еще кто-нибудь из вас, но эта дрянь начинает конденсироваться на нашем снаряжении, и от этого пахнет в палатках. У ядра положение может ухудшиться, и я не знаю подходящего способа избавиться от загрязнения.

— Э, ракеты, — нарушила молчание Рэнди. — Ракеты Сэма. Наши реактивные пистолеты. Попробуем сперва их.

Так мы и сделали. Мы рассчитали, на каком расстоянии от сопел следует стоять и как долго — достаточно долго для того, чтобы весь осадок испарился с наших костюмов и снаряжения, но не настолько долго, чтобы повредить их, — и как часто это следует делать. У Сэма хватило бы топлива на сто двадцать подобных процедур — больше, чем могло понадобиться за оставшееся нам время. Кэти вызвалась быть первой, встала под струю, затем скрылась в палатке и, выйдя, объявила, что пахнет от нее нормально.

Мы решили двигаться к ядру.

Так близко к центру Миранды ускорение свободного падения составляло всего пять сантиметров на секунду в квадрате — примерно в триста раз меньше, чем на Земле. Пять тысячных от земной гравитации. Отпустите какую-нибудь вещь прямо перед собой, отвернитесь и сосчитайте до тысячи одного, затем взгляните на вещь снова: она упадет, может быть, на два пальца. Вы забываете о ней, занимаетесь чем-то другим и оглядываетесь через десять минут. Вещь исчезла. Она пролетела десять километров и движется в три раза быстрее, чем может бежать человек, — со скоростью тридцать метров в секунду. Если она еще не наткнулась на что-нибудь. Низкая гравитация, повторяю вам снова и снова, может быть опасна.

Это в вакууме, но мы были теперь не в вакууме. Даже распределив между собой груз, мы весили меньше десяти ньютонов — почти как литр водки там, в Польше, с тоской подумал я, — и каждый из нас имел площадь поверхности, равную площади небольшого воздушного змея. Нам повезет, если мы сможем падать со скоростью три метра в секунду в начале пути, а у дна мы будем парить, словно снежинки.

Почему-то я вспомнил о бабочках.

— А мы не можем сделать себе крылья? — спросил я.

— И в самом деле, крылья! — Нихил был настроен скептически.

— Крылья! — возбужденно воскликнула Кэти.

— Простыни, скобы для палаток, клейкая лента, канаты. Все сойдет, — предложила Рэнди.

— Мы об этом очень, очень пожалеем, — предупредил Нихил.

Четыре часа спустя мы были готовы и выглядели как существа из кошмара Бэтмена.

Рэнди полетела первой. Она с кажущимся безразличием оттолкнулась от обрыва и начала постепенно дрейфовать вниз. Закусив губу, я не без дрожи прыгнул за ней. За мной со стоическим видом последовал Нихил, следом — притихшая Кэти.

Через десять минут после прыжка я почувствовал, что позади меня образовалась зона пониженного давления и я почти могу планировать — или, по крайней мере, контролировать высоту. Поэкспериментировав, Рэнди обнаружила, что, взмахивая крыльями, словно бабочка, она может продвигаться вперед.

Через полчаса мы установили, что можем лететь со скоростью идущего человека, прилагая примерно столько же усилий. Вскоре мы и в самом деле планировали и научились при желании набирать высоту.