Чертово дерево - Косински Ежи - Страница 17

Я никогда не поднимал эту тему в разговорах с вашей матерью. Да и как я мог? Сказать, что я растратил все свои деньги на чаевые, значило признать свою полную зависимость от нее. Вместо этого я написал ей записку, что должен срочно завершить свою книгу и поэтому некоторое время не смогу с ней встречаться. Через неделю она отправилась в круиз. Больше я ее никогда не видел.

Когда мне было шесть лет, отец часто возил меня за город. Как только мы выезжали из Питсбурга, я садился рядом с ним. Он разрешал мне переключать скорости, в то время как сам занимался педалью сцепления. Как-то раз дорогу нам перебежали два человека в охотничьих кепках, кожаных куртках и с ружьями. Мы услышали выстрелы, и отец остановил машину. Вскоре показались охотники, которые волокли за собой мертвого оленя. Вид убитого животного и кровавый след на асфальте заворожили меня. Я тоже захотел стать охотником.

Я все еще мечтал об охоте, когда через много лет оказался в Африке. Вместо этого я почему-то очутился по пояс в грязной луже в Кении, в компании пузатого прусского торговца, с которым у нас на двоих был один бинокль, его альбиносистой фрау и американизированной дочки. Помню еще, как я лежал на крыше принадлежавшего им «мерседеса-сафари» и разглядывал парочку бабуинов, совокуплявшихся на дереве.

Кейт позвонил мне и сказал, что его вспыльчивость плохо сказывается на отношениях с Патрицией. Он собирается снова полечиться.

Через час мне позвонила Кэйрин. «Мне нравится, когда у меня месячные, — сказала она, — мне нравится чувствовать, как из меня струится теплая кровь. Мне не нравятся противозачаточные таблетки, потому что от них выделение крови уменьшается. Я их больше не буду принимать». Она только что вернулась с собрания местного отделения «Нового женского общества», где они приняли постановление насчет дезодорантов, которые, по их мнению, для любви — то же самое, что цензура для средств массовой информации, поскольку дезодоранты подавляют истинный запах тела. Кэйрин возмущалась тем, что кто-нибудь может предпочесть синтетические запахи земляники, жасмина, флердоранжа и шампанского выделениям человеческих желез. «Нас заставляют принимать таблетки, — сказала Кэйрин, — нас заставляют выбривать волосы под мышками, к нам в мозги хотят влезать также свободно, как во влагалища». Она не сказала, кто заставляет, а я и не стал спрашивать.

У меня была очень странная неделя: мне кажется, что я впадаю в зимнюю спячку. Еще вчера я лежал на крыше гостиницы в плавках под ярко-голубым небом, а сегодня уже возвращался домой по серым, холодным улицам, украшенным опрокинутыми мусорными баками, и ветер пытался спутать мне ноги страницами старых газет.

Сегодня утром я купил несколько журналов и газет, полностью посвященных сексу. В одной из них я нашел блестяще написанную редакционную статью, которая призывала поддерживать либерального кандидата в сенат штата и выражала яростный протест против геноцида во Вьетнаме. На соседних полосах красовались фотографии голых людей, вставляющих друг другу во все возможные места и лижущих друг друга. Заголовки кричали о новых приемах и стратегии трахания и доверительно сообщали, что большой твердый член — это еще не все для современной суперклиторической женщины, которой нужно нечто большее, чем большая палка и реки спермы.

Читая эти газеты, я понял, как долго я не был дома и как далеко от него я побывал.

Я начинаю привыкать к жизни в царстве автомобилей. На манхэттенской скоростной трассе возле моего офиса вечером в час пик машина сбила негра. Бесконечный поток автомобилей долго перекатывался через тело. Наконец кто-то позвонил в полицию. Приехала полиция и извлекла из-под колес то, что когда-то было негром.

В Бронксе полицейский, вызванный на место массового столкновения, не заметил одну из пострадавших машин. Катастрофа произошла посреди лесопарка, машина перелетела через ограждение, и он просто не увидел ее в зарослях. Через некоторое время машину нашли, а в нескольких сотнях ярдов от нее нашли и ее пассажиров. После столкновения они жили еще достаточно долго для того, чтобы проползти это расстояние в напрасной попытке добраться до дорожного поста. Я даже и думать не хочу о том, что было бы, если бы им это все же удалось.

Кэйрин сообщила мне, что один из лучших известных ей рекламных копирайтеров покончил с собой. Он был военнопленным во Вьетнаме. Вьетконговцы отпустили его, и ему пришлось недавно давать показания в одном из следственных комитетов конгресса. В концентрационном лагере он занимался тем, что решал, кого из пленных американцев можно направить на работы, а кого нет. Его обвинили в том, что он оказывал предпочтение тем из военнопленных, чьи политические взгляды были, так скажем, окрашены в коммунистические тона. Члены комитета хотели знать, почему в лагере выжили только те военнопленные, чьи убеждения противоречили американской оборонной доктрине. Копирайтера обвинили в том, что он предал врагу всех лояльных правительству военнопленных.

Оправдываясь, он заявил членам комитета, что выжили попросту те из военнопленных, у которых в жизни существовали более важные ценности, чем Министерство обороны США. Естественно, конгрессмены не приняли такого объяснения.

Кэйрин была потрясена тем, что в «эмансипированных» газетах помещают статьи о мастурбации, снабженные диаграммами и детальными инструкциями. «Я всегда думала, что мастурбация инстинктивна, — сказала она, — и обучать ей никого не надо».

Потом она рассказала, что в шесть лет почувствовала приятное возбуждение, потершись о металлический столбик, который поддерживал перила. Несколько лет спустя, лежа в гамаке, она открыла, что может воспроизвести это ощущение, если потрется лобком о жесткое брезентовое днище гамака. Мастурбация всегда давалась ей без проблем. С течением времени, однако, она начала испытывать чувство вины. Она также призналась, что в постели никогда не может объяснить мужчине, чего она хочет. «Меня приучили, — сказала она, — удовлетворять мужчин и получать удовольствие оттого, что их удовлетворяешь. Я никогда не знаю, чего хочу я сама. Когда мужчина спрашивает меня, чего мне хочется, — а это случается не так уж и часто, — я никогда не могу ему ответить. Я научилась прикидываться, будто кончаю, но я презираю мужчин, которые верят в мое притворство».

Кэйрин сказала, что чувствует себя обязанной поступать в соответствии с желаниями мужчин, потому что взамен получает от них поддержку и одобрение. Она ненавидит себя за то, что спит с мужчинами, которые ей все это дают, потому что ее злит собственная готовность идти с ними на компромиссы. Но еще более ей ненавистна сама мысль о том, чтобы заняться любовью с человеком, с которым она могла бы полностью забыть о себе. Она боится, что тот мужчина, который узнает, какова она на самом деле, сразу ее бросит.

Одни знакомые Кэйрин, муж и жена, пригласили ее пойти с ними в кино. После сеанса они зашли к ней домой. На кухне жена призналась Кэйрин, что их брак под угрозой, потому что муж начал спать с другими женщинами без ее на то согласия.

После этого они покурили немного травы и спросили у Кэйрин, нельзя ли им позаниматься любовью у нее в спальне. Кэйрин сказала, что она тем временем сходит в магазин.

— Оставайся, — сказали они. — Почему бы тебе тоже не поучаствовать?

Так она и сделала.

Вначале они с трудом преодолевали смущение. Кэйрин и ее приятельница обсудили истоки своей робости и боязни неадекватности. Все трое нашли, что поцелуи в грудь даются им легко, но никак не решались пойти дальше. Так и прошел вечер: они занимались друг с другом любовью и обсуждали свои ощущения. Кэйрин сказала, что приятнее всего было воображать, будто занимаешься с ними любовью, а затем заниматься ею на самом деле. Она утверждала, что в тот раз была более раскованной и пылкой, чем когда-либо.