Публичные признания женщины средних лет - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 23

Недавно я бродила по району красных фонарей в Амстердаме, ежась от пронизывающего ветра (Британские авиалинии умудрились потерять мою сумку с теплым свитером). В ногах у скудно одетых девушек, позировавших в витринах, стояли обогреватели, но девушки все же явно мерзли. Сохранять в таких условиях знойный вид — профессиональный навык, вне всякого сомнения.

За спинами некоторых барышень, если приглядеться, можно было увидеть постель, на которой оттачивают другие навыки. Меня даже растрогала спартанская строгость и чистота этих постелей, и я с ужасом подумала, во что, должно быть, влетают бедняжкам услуги прачечной каждую неделю. Все кровати сияли снежной белизной простыней и наволочек. На вид девушки были очень милы — любую можно привести на чай к пожилому дядюшке, без опасения за его здоровье.

Некоторые читали (видно, в тот вечер у них было затишье); у других на голых коленках лежало шитье. Одна сирена, вся в коже, облокотившись на кнут с кистями, болтала с подругой в образе куклы-пупсика (хотя я еще не видела, чтобы пупсиков в магазинах продавали в белых чулочках с подвязками). До странности невинная картинка.

Витрины в районе красных фонарей скоро набивают оскомину. На продажу выставлен однообразный товар: все те же розовые пластмассовые фаллосы, все те же бутылки с любовным зельем, которое пьют или намазывают, все те же черные открытые туфельки на шпильках по 18 сантиметров. Я почти соблазнилась и чуть было не купила пару (мои остались в сумке вместе с теплым свитером, в распоряжении авиалиний, и от растоптанных кроссовок уже тошнило), но, к счастью, вовремя включила мозги. Бог мой, на шпильках по булыжникам!

Назавтра я справилась у администратора в отеле, не вернули ли потерянный багаж, причем держаться старалась подальше, зная, что, проносив одну и ту же одежду трое суток, начинаю… гм… пованивать.

— Нет! — прозвучало в ответ.

Я уже сперла в гостинице зубную пасту и щетку, но сомневалась, что они припасли и аварийный гардероб для постояльцев, по милости авиалиний лишенных багажа. Оставалось одно — купить новую одежду. Причем — редкий случай — без какого-либо чувства вины!

То был миг чистой радости. В восторге перетасовав кредитки, я отправилась по магазинам. Настроение чуть упало, когда я увидела, что тротуары кишат нищими. Я щедро раздавала гульдены, но такое обилие человеческой нужды подпортило мою эйфорию. Поэтому, когда я вошла через вращающиеся двери в надушенное тепло универмага, чувство вины частично ко мне вернулось.

Я добралась до отдела женской одежды на втором этаже и тут же погрузилась в муки выбора. Прелестная одежда повсюду, куда ни глянь, полка за полкой, и клянусь, дорогие читатели, я изучила все бирки, все ценники на каждой вещичке, которая хотя бы мало-мальски мне подходила. Посмотрев на часы, я не поверила своим глазам. Очевидно, я провалилась в какую-то черную дыру и бродила в другом измерении: прошло два часа, а на мне все еще болтались вонючие тряпки.

Выдохшаяся и растерянная, я добралась до кафе на том же этаже. Там было полно моих подруг по несчастью. В наших невидящих взглядах читалось, что в уме мы перебираем старые тряпки, оставшиеся дома в шкафах.

Я не говорю и не читаю по-голландски, но знаю, что в голландском меню на первом месте всегда суп. Поэтому, когда подошла официантка, я ткнула в верхнюю строчку меню и вернулась к своей умственной гимнастике. Будет ли дутый оранжевый жилет, на который я положила глаз, смотреться в ансамбле с моей черной кожаной курткой? И так далее и тому подобное… Суп, в котором плавали и тефтели, и гренки, и все виды овощей, которые только растут на земле, принесли в тарелке величиной с телевизионную. К супу подали полметра французской булки. Я поблагодарила, но, как оказалось, и это еще не все. Во второй заход официантка поставила передо мной блюдо с клиньями всемирно известных сортов сыра (клянусь, там был даже ломоть «красного лестерского»). Потом она водрузила на стол салатник, да такой, что в нем можно купать младенца. Наконец она принесла то, что меня действительно обрадовало: большой бокал шампанского.

Уловив мой ужас (Что дальше? Кабанья голова? Запеченный бычок?), официантка на сбивчивом английском объяснила, что я заказала дежурный обед. Как только она отвернулась, я запихала часть сыра в сумочку, но стол все еще скрипел под тяжестью снеди, и предполагаемая десятиминутная передышка растянулась на час принудительного питания.

Дутый оранжевый жилет я все-таки купила. К куртке подходит, но холодноват и не прикрывает задницу, а вернувшись в Англию и выглянув из поезда, я увидела целую армию железнодорожных ремонтников в оранжевых жилетах вроде моего. Один к одному. Виноваты Британские авиалинии.

Сейчас, понятно, апрель, но я ведь не рассказала вам о том, как мы встречали Рождество на Тобаго. Чемоданы мы собирали в сочельник (в узком семейном кругу — никто другой не вынес бы соседства сладких пирогов и антикомарина на праздничном столе).

Всю предыдущую неделю я заканчивала черновик новой книги, переписывала киносценарий и бегала по магазинам, пока совершенно не осатанела. Вечеринка вышла оригинальная. Сестра благородно утюжила мою отпускную одежду, а я открывала свои рождественские подарки: огромную соломенную шляпу от одной дочери, саронг от другой.

Зал вылета в аэропорту Гатуик напоминал средневековые картины с изображением ада, где души грешников корчатся в вечных муках. Никто, конечно, не тыкал в нас трезубцами, зато пичкали дезинформацией, после которой не давали никакой информации, держа нас в состоянии полной зависимости, как забитое население тоталитарной страны. На месте главы аэропорта Гатуик я организовала бы для пассажиров, ожидающих регистрации, бесплатную выпивку и какие-нибудь развлечения. Пусть бы нанятые актеры прямо в очереди закатывали гениальный семейный скандал — что-нибудь из ряда вон, чтобы нам было чем занять мозги, прежде чем окажемся у стойки и вспомним, что паспорт остался дома на холодильнике.

Очередь к трапу самолета тянулась на ветру таком ледяном, что просто больно было открыть глаза. Все же открыв их, я почти ожидала увидеть белого медведя, дрожащего от холода. Через восемь часов мы спустились по другому трапу, уже в Тобаго, навстречу солнечному свету и рождественской мелодии, исполняемой на стальных барабанах. Улыбчивые жительницы Тобаго встретили нас бесплатным карибским пивом, которое нам позволили взять с собой в зал прилета. Степенные англичане и англичанки завиляли костлявыми бедрами, и воспоминания о Гатуике остались позади.

На Тобаго я приехала по делу: вести курсы для писателей. Работа не бей лежачего: три часа с утра, пять дней в неделю, а ученики замечательные и талантливые. Вряд ли можно себе представить занятия в менее официальной обстановке. Кто хотел, растягивался на лежаках, остальные сидели в белых пластиковых креслах, которые постепенно завоевывают мир. На веранде было тенисто, а вместо перерыва на кофе мы прерывались, чтобы глотнуть пивка и искупнуться в бассейне. Шутки не смолкали, и меня в который раз поразило, на что способны пишущие люди, если их слегка поощрить и ограничить в сроках. А писать было о чем: Тобаго на редкость красив. Это гористый остров с влажными джунглями и потрясающим разнообразием растений. Погода изумительно переменчива, за полчаса можно пережить палящую жару, предгрозовой сумрак и тропический ливень. Так что британцы всласть наговорились на любимую тему: о погоде.

Мой муж взял напрокат самый дрянной джип на острове: в полу дыры (кондиционер, в варианте мужа), ящерица с постоянной пропиской и отсутствующая подвеска. Я поинтересовалась, не слышал ли он раскатов хохота, отъезжая от фирмы проката. Муж ответил:

— Нет, они уже хохотали, когда я туда приехал.

Возможно, причина в его шляпе, которая за время полета обрела весьма причудливую форму и походила на то, что могла напялить мисс Марпл, шныряя на вечеринке у викария.