Импульс - Коултер Кэтрин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/97
• Следующая

На исходе этого волшебного лета я уже носила тебя, Рафаэлла.

Я пришла в ужас, но Доминик, казалось, был доволен. И тут взорвалась бомба. Он был уже женат и не мог жениться на мне — по крайней мере в тот момент. Оказалось, что Доминик и его жена не жили вместе уже многие годы. Я заметила, что этих лет у него было не слишком много, а Доминик засмеялся и стал говорить, какая я замечательная, понимающая и как я не похожа на его жену. Доминик уехал, сославшись на неотложные дела, он объяснил, что должен подать ходатайство о разводе. Я осталась в Нью-Милфорде вместе с тетей, дядей и… музыкой. Но раз в несколько недель Доминик приезжал, чтобы навестить меня. Он никогда не приходил в дом. Каждый раз я встречала его в новой гостинице или мотеле в Нью-Милфорде или на его окраинах. Всякий раз Доминик доводил меня до высшей точки наслаждения, и я на время забывала все свои волнения, пока он не уезжал опять.

Все это звучит так глупо. Так надоедливо глупо и банально, но именно так все и происходило. А потом родилась ты, и Доминик снова вернулся и навестил меня в больнице в Хартфорде. Он стоял возле моей кровати и улыбался. Я никогда в жизни не забуду, что он сказал. И все-таки мне хочется записать его слова, на всякий случай, если когда-нибудь, в далеком будущем, я поддамся искушению вернуться мысленно в прошлое и придать всему романтическую окраску.

— Ты хорошо выглядишь, Маргарет, — произнес Доминик и, взяв мою руку, нежно поцеловал пальцы.

У меня как камень с души свалился, хотя Доминик и не сказал ничего значительного.

— У нас родилась дочь, Доминик.

— Да, так мне и передали.

— Ты еще не видел ее?

— Нет, в этом нет нужды.

— Может быть, не сейчас. Но теперь ты свободен? Мы можем пожениться? Я хочу, чтобы моя дочь знала своего прекрасного отца.

— Это невозможно, Маргарет. — Он выпустил мою руку и на несколько шагов отошел от кровати.

— Ты еще не развелся? — Странно, но, несмотря на свое неведение, я уже знала, что меня ждет. О да, я знала. Возможно, материнство придало мне немного проницательности, немного мудрости.

Доминик покачал головой — он все еще улыбался мне.

— Нет, — ответил он. — Нет, я не развелся и не собираюсь разводиться со своей женой, хотя она и донимает меня, пытаясь тратить денег больше, чем я зарабатываю. Ты очень молода, Маргарет. И мне было хорошо с тобой. Возможно, я женился бы на тебе, роди ты мне сына, но этого не случилось. Моя жена сейчас беременна. Странное совпадение, не правда ли? Может, она родит мне сына. Я надеюсь.

— Но она твоя дочь!

Доминик пожал плечами. Больше ничего, просто пожал плечами. А потом произнес с той же улыбкой на лице:

— В дочерях толку немного, Маргарет. Чтобы строить династии, нужны сыновья, их я всегда и хотел. Девочка может помогать заключать сделки, может пригодиться и в торговле, но сейчас все быстро меняется, и нельзя быть уверенным, что ты в состоянии контролировать собственных дочерей, заставлять их делать то, что тебе нужно. Кто знает? Возможно, через двадцать лет дочери пойдут наперекор всему, что говорили им их отцы. Нет, Маргарет, девочка для меня значит даже меньше, чем ничто. Я просто смотрела на него, оцепенев.

— Кто ты? Что ты за человек?

— Очень умный человек. — И Доминик, разжав пальцы, уронил на кровать чек на пять тысяч долларов. Я следила за тем, как чек парил в воздухе, пока не приземлился на жесткую больничную простыню. — До свидания, Маргарет. — И он ушел.

Я не плакала, тогда у меня не было слез. Я отчетливо помню, как взяла этот чек, посмотрела на него и затем очень медленно порвала его на мелкие клочки. Я была так рада, что не рассказала Доминику о своем богатстве, испытала такое облегчение оттого, что не открыла ему, кем являюсь на самом деле. Может быть, все это время я предчувствовала, что он так поступит со мной. Возможно, я инстинктивно хранила свою единственную тайну. Возможно…

Бостон, Массачусетс

Редакционная комната газеты

«Бостон трибюн»

Февраль, 1990 год

— Послушай, он сказал полиции, что сделал это, потому что они обращались с ним, как с… Что он там все время повторял?

— Они обращались с ним, как с дерьмом.

— Именно, с дерьмом. Думаю, он вдобавок еще и сумасшедшее дерьмо. Ладно, Эл, забудь об этом.

— Ни в коем случае, Раф. Здесь есть что-то еще, я это чувствую. — Эл задумчиво потер пальцем кончик носа. — Я хочу, чтобы ты пошла в тюрьму и поговорила с этим парнем. У тебя к этому талант, детка. Я смело могу доверить тебе выяснить, в чем тут дело. Ты ведь у нас почти гений, правда? Наш двадцатипятилетний репортер отдела расследований из Уоллингфорда, штат Делавэр? Всего два года работаешь в большой газете, а уже подхватила звездную болезнь? Уже задираешь нос?

Рафаэлла решила не поддаваться на провокацию.

— Телевизионщики и так уже достаточно покопались в этом. Мертвое дело. Будет похоже на то, что мы высасываем историю из пальца, гонимся за сенсацией.

— На самом деле телевизионщики просто орали, что парень психопат, и откопали случаи, происходившие по всей стране за последние пятьдесят лет.

— Они сделали больше: вытянули на свет дело Лиззи Борден. Эл, послушай, это паршивая история. Парень не слишком умен. Я его видела по телевизору и читала интервью с ним. За душу, конечно, берет, но больше тут нечего сказать. Все, что можно было сделать, уже сделано, и я не желаю с этим связываться. — Руки скрещены на груди, ноги слегка расставлены, подбородок задран вверх. Ловкое запугивание — у нее и в самом деле неплохо получалось, но Эла это не трогало. Он сам научил Раф некоторым из своих лучших приемов за два года, которые она провела в его владениях.

— У тебя нет выбора, Раф, поэтому кончай трепаться и делай что тебе говорят. Парень все еще в тюрьме. Сейчас он безопасен. Поговори с ним, поговори с его адвокатом — этот молодой человек выглядит так, как будто только вчера расстался с подростковыми прыщами. Выуди из него все, что сможешь, об этой истории. Я уверен: тут есть что-то, о чем еще никто не знает.

— Да ладно, Эл, он убил — зарубил топором — троих человек: отца, мать и дядю.

— Но не одиннадцатилетнего сводного брата. Это не кажется тебе немного странным? Загадочным?

— Просто мальчику повезло — его не было дома. Он до сих пор не объявился, не так ли? Но мы уже печатали соответствующую трактовку этой истории. Тебе подавай сенсации, а я за ними не гонюсь. Позвони лучше этому типу из «Геральд», Мори Бэйтсу, если хочешь еще крови.

— Нет, Мори напугает парня до смерти. Тогда Рафаэлла вытащила свой главный козырь.

— Полиция никогда не пропустит меня к Фредди Пито. Да и его адвокат ни за что не разрешит мне увидеться с ним. Как и окружной прокурор. Ты же знаешь, как осторожничают представители судебных органов в подобных делах. Впустить репортера, чтобы он наблюдал, как они выносят обвинительный приговор психопату? Ни за что, Эл. А тебе хорошо известно, как я работаю, — буду ломиться к ним в кабинеты и доставать их, чтобы мне разрешили увидеться с обвиняемым, может, раз шесть. Хотя если бы мне на самом деле пришлось это делать, то двух раз хватило бы за глаза.

Рафаэлла попалась на крючок. И сама себя уговорила. Но Эл решил не спешить с вытаскиванием рыбки на поверхность. Чем медленнее — тем забавнее.

— Не проблема, мы можем обстряпать все дельце очень тихо, Бенни Мастерсон мне кое-чем обязан, Раф. Я уже говорил с ним. Если будешь вести себя незаметно, действительно незаметно, он закроет на все глаза. И поможет тебе пройти внутрь.

— Лейтенант Мастерсон должен быть обязан кому-то жизнью, чтобы пропустить представителя прессы увидеться с Фредди Пито. Он может запросто лишиться пенсии, его по стенке размажут отсюда до самой Флориды. Он страшно рискует. Господи, да всем, кто в это впутается, включая Фредди, придется давать обет молчания.

• Предыдущая
• 2/97
• Следующая