На веки вечные - Андерсон Кэтрин - Страница 41
- Предыдущая
- 41/82
- Следующая
— Мерри, дорогая, пожалуйста, не плачьте.
— Я не плачу.
Но Хит слышал, как она всхлипывала, и почувствовал себя настоящим ничтожеством. Этого ему сейчас только не хватало!
— Знаю, дорогая, вы его любите. Но иногда приходится забывать о чувствах и делать трудные вещи.
— Ох, Хит, его усыпят?
— Может быть, и нет. Я буду всеми силами сопротивляться.
— Очень великодушно! Но вы же знаете, какое будет решение: что бы вы ни говорили, все равно усыпят.
— Мерри, дорогая…
— Не называйте меня так. Вы говорили, что вы ему друг. Тоже мне друг… — И бросила трубку.
Хит тоже положил трубку на рычаг, стоял и смотрел на телефон и чуть не подпрыгнул, когда он зазвонил опять.
— Извините, — начала она без всяких предисловий.
— Мерри? — Глупый вопрос. Какие еще рыдающие женщины могли звонить ему и извиняться? — Мерри, не будем ссориться.
— Извините, — снова выдавила она.
Всхлипнула, два раза шмыгнула носом. И при каждом звуке сердце Хита обливалось кровью.
— Я его тоже люблю, — мягко проговорил он. — Пожалуй, это самое тяжелое из всего, что мне приходилось делать.
— Знаю, — захлюпало в трубке. — Ох, Хит, я наговорила вам гадостей. Но вовсе не хотела вас обидеть.
— Я понимаю. — Порывистым движением он смахнул со стола стопку бумаг. — Просто мне трудно и хотелось, чтобы вы меня поддержали.
— Я постараюсь.
— Я кормил его из соски. Помню, каким он был смышленым. Сколько раз спасал мою задницу. И чувствую себя настоящим подонком.
— Я вам сочувствую, — произнесла она срывающимся голосом. — Вы делаете то, что считаете нужным, и я вас за это очень… ценю.
— Спасибо. Именно это я и хотел знать.
— Как вы считаете, когда соберется комиссия?
— Наверное, завтра. Дело серьезное, и за него возьмутся без всяких отлагательств.
— Вы будете присутствовать?
— Конечно.
— Расскажите им о Сэмми. О том, как Голиаф ее защищает. Может быть, они поймут и дадут ему шанс.
— Не беспокойтесь, расскажу.
— Обещаете? И не забудьте подчеркнуть, что раньше он никогда не кусался.
— Подчеркну. Обещаю.
На другом конце провода снова захлюпало.
— Хит?
Он закрыл глаза и улыбнулся. Ох уж эти женщины! Неужели брак — всего лишь постоянное ощущение, что ты марионетка на веревочке? Что ж, с данной конкретной женщиной он не прочь проверить эту мысль.
— Слушаю.
— Позвоните мне, когда узнаете, на какое время назначена комиссия.
— Вы будете волноваться.
— Я буду волноваться в любом случае. Но если во время обсуждения стану сильно молиться, может быть, помогу Голиафу спастись.
Эти бы слова да Богу в уши. Но если чья-то молитва и Доходит до Господа, то, уж конечно, ее.
— Хорошо.
— И еще. Позвоните, когда все закончится. А то я изведусь, не зная, что там решили.
— Договорились. Обещаю, сразу побегу вам звонить.
— Не забудьте.
Разве он мог? Этой женщиной были заняты все его мысли.
Заседание комиссии назначили на следующий день. Хит позвонил Мередит, и она ответила таким голосом, словно ее нос зажимала бельевая прищепка.
— Значит, вы все-таки это сделали. Сообщили о нем.
Опять все сначала!
— Да. А вы все это время плакали?
— Ничего подобного.
Маленькая лгунья!
— Я должен был это сделать, — сказал он недрогнувшим голосом. — И вы это прекрасно знаете.
— Значит, теперь остается только одно: ждать, что произойдет. Так?
— Так.
— Вечер покажется очень долгим.
— Очень. — Хит мог представить только одно, что помогло бы его скоротать, но Мередит серьезно заявила, что она не на выданье. — Мерри, если захотите еще поговорить, вы мой номер знаете.
— А вы — мой.
— Ловлю на слове.
— Знаете что… приходите к нам ужинать. Я много всего приготовила.
— Пожалуй, сегодня я не самое веселое общество, — ответил Хит. — Спасибо за приглашение, но мне лучше провести вечер с Голиафом. Если дела завтра пойдут плохо, это будет наш последний…
— Последний вечер?..
— Да.
— Ох, Хит, если бы моя машина была исправна, я бы улизнула отсюда, украла бы Голиафа и навсегда исчезла.
Это было сказано так серьезно, что шериф грустно улыбнулся.
— Не слишком удачная мысль.
— Не смейтесь, я не шучу. У меня богатый опыт исчезновений.
Разговор давно окончился, но Хит не мог выбросить из головы ее случайно сорвавшиеся слова. Богатый опыт исчезновений? Он чувствовал себя почти виноватым за то, что заметил оговорку. Женщина расстроена и плохо соображает. Конечно, нечестно, но его полицейская сущность заставляет сознание работать на автопилоте даже в такие моменты. Иначе Хит не обратил бы внимания на то, что сказала Мередит.
Он всегда подозревал, что эта леди убежала от жестокого мужа, а теперь был уверен.
За годы работы в полиции Хит чаще встречал других женщин, которые, несмотря на жестокость мужа, оставались с ним и обрекали себя и детей на настоящий ад. И ценил Мередит за то, что она вырвалась на свободу. На это требовалось большое мужество.
Хит никогда не понимал забитых женщин. Только знал, что их психология предсказуема — характерные условия и тип поведения ведут к бездумной покорности и апатии, проистекающей из страха наказания, если они попытаются уйти. Некоторые женщины преодолевают этот страх, но их явное меньшинство.
Сэмми, безусловно, повезло, что у ее матери хватило мужества сбежать.
Выпустив Голиафа из псарни, Хит сел в кресло и положил руку на массивную голову ротвейлера. Гладил жесткую шерсть и думал: «Неужели это мой последний вечер с существом, которое я считал своим лучшим другом?» От этой мысли в горле запершило.
Воспоминания. Так много воспоминаний. Однажды Голиаф получил в плечо пулю, которая предназначалась Хиту. В другой раз не дал бандиту перерезать горло его напарнику. Были и другие случаи. Шериф понимал, что в жизни не имел более верного товарища.
И теперь, заглядывая в умные глаза верной собаки, Хит спрашивал себя о том, что же он станет делать, если комиссия вынесет постановление об уничтожении…
Закрыв последнюю картонную коробку, Мередит заклеила скотчем верх и оглядела комнату: в шкафу висела одежда, которую она намеревалась надеть сегодня и носить во время путешествия.
Слово «путешествие» мелькнуло в мозгу, как ярко светящийся неоновый знак. Обычно его употребляли, когда речь шла об отпуске. Однако предстоящую дорогу можно было назвать чем угодно, но только не отпуском. Даже если не сломается машина, этот путь обещает стать тяжелым испытанием. Но она готова — чтобы спасти себя, Сэмми и Голиафа. Мередит не могла позволить, чтобы его усыпили.
Сняв с полки небольшой саквояж, она принялась собирать с туалетного столика косметику. Утром надо первым делом побросать в машину вещи. Никаких возвращений в поисках забытого. Как только она обналичит банковский счет, сбежит из города без оглядки.
Машина много не поднимет. Эта мысль не давала ей покоя, когда она выходила из ванны. Никаких безделушек и кухонной утвари. Хотя все это вместе и стоит не слишком дорого, купить их будет нелегко. Утюг, сковородки, кофейник… Она целыми днями носилась по магазинам подержанных вещей, чтобы обустроить дом, а теперь приходится все бросать. Но ничего не поделаешь. Все свободное место в машине достанется Голиафу.
Господи, да она сошла с ума! Сначала стащила собственного ребенка. Теперь намеревается украсть собаку шерифа. Но что же делать? Позволить убить Голиафа?
Ну уж нет! За последние шесть лет произошло много такого, с чем она не умела справиться. Но теперь другое дело — она научилась бороться. Голиаф вернул к жизни Сэмми, заставил се снова верить и любить, смеяться, а ведь Мередит отчаялась услышать смех ребенка. Пес всего лишь защищал ее дочь. И если она позволит, чтобы Голиаф заплатил за это такой дорогой ценой, то будет презирать себя до конца своих дней.
- Предыдущая
- 41/82
- Следующая
