На веки вечные - Андерсон Кэтрин - Страница 40

• Предыдущая
• 40/82
• Следующая

Мередит вскочила с дивана и принялась расхаживать по комнате.

— Он не злой, и вы это знаете.

— Хорошо, если так. Но я, черт возьми, не уверен. Он укусил того человека. К счастью, несильно, но могло быть хуже. Я не могу закрыть на это глаза и притвориться, что ничего не случилось. Тот тип ничем его не спровоцировал. Ничем!

— Вы должны закрыть глаза. — И она так резко повернулась к Хиту, что у того возникло ощущение, что его вот-вот схватят за грудки.

Он невесело рассмеялся:

— Вот так раз! Еще недавно вы терпеть не могли Голиафа, а меня обвиняли в безответственности, потому что я не держал его на привязи.

Мередит закрыла лицо ладонями и разрыдалась, а когда он попытался ее утешить, оттолкнула его руки.

— Так нечестно! Собаки Дэна были настоящими монстрами. И мне потребовалось время, чтобы о них забыть.

Хит понятия не имел, кто такой Дэн, но не успел спросить, потому что Мередит сбивчиво, взахлеб продолжила:

— Признаюсь, вначале я боялась Голиафа. Но теперь поняла, какой он замечательный пес. — Она опустила ладони и посмотрела на Хита заплаканными глазами. — Неужели вы не понимаете? Это моя вина. Я знала, как он защищал Сэмми. Лаял каждый раз, когда считал, что ей грозила опасность. Как смотрел на нее и грустнел, если она чего-то боялась. Голиаф ее очень любит!

— Мередит, дело не в том, чья вина. Дело в том, что случилось.

Она протестующе подняла руку.

— Пес знает, что Сэмми опасается мужчин. Он не просто так укусил. Он только старался се защитить. Вы помните, как он вел себя, когда девочка пугалась? Хотя бы в ту ночь, когда ей приснился кошмар. Не давал мне к ней приблизиться. И сегодня тоже. Она испугалась, когда увидела незнакомого, и Голиаф попытался отогнать от девочки мужчину. А когда тот не послушался, укусил его. Не сильно. Всего две маленькие отметины от зубов; мог бы сделать намного хуже. Для Хита не осталось незамеченным, что Мередит наконец признала: да, ее дочь опасалась мужчин. А совсем недавно она горячо это отрицала. В другой ситуации он попросил бы объяснений.

— Мередит, что вы хотите, чтобы я сделал? Солгал членам комиссии?

— А что в этом плохого? Есть смягчающие вину обстоятельства. Откуда вам знать, не хотел ли этот человек причинить вред Сэмми?

— Он показался мне вполне приличным типом.

— Именно так и выглядят серийные убийцы! Детей постоянно похищают возле их же домов. Припомните, когда Голиаф был вашим напарником, разве не было случаев, чтобы он предупреждал вас о подозрительном поведении людей?

— Были, но он никогда не нападая без команды.

— Он не монстр.

— Это вы так считаете.

— И что из этого следует? — Голос Мередит сделался пронзительным.

— Из этого следует, что я обязан обо всем позаботиться. Можно попробовать оправдать поведение Голиафа, пока не заварилась каша, но все это только предположения. В худшем случае я буду отвечать, если он снова кого-нибудь укусит. А поскольку это натасканный ротвейлер, ответственность будет такой, что мало не покажется.

— И вы так просто дадите его усыпить? — недоверчиво спросила Мередит.

Хит стиснул зубы. Он еле удержался от резкого ответа. Мередит до боли сжала пальцы в кулаки и отвернулась к окну.

— Это моя вина, — прошептала она. — Если бы я услышала, как подъехала машина… Если бы настояла, чтобы Сэмми играла дома…

Хит подошел и положил руку ей на плечо.

— Не надо, Мередит.

— Я тоже люблю Голиафа. — Она проглотила застрявший в горле ком. — Конечно, не так сильно, как вы. Но люблю. Он сотворил с Сэмми чудо, и я ему за это благодарна. Даже мысль о том, что его могут усыпить, разрывает мне сердце.

Дабы избежать еще больших неприятностей, Хит запер Голиафа на псарне. Затем позвонил в управление и сообщил Дженни Роуз, что берет на остаток дня отгул. Потом начал вышагивать по комнате: следовало принять решение, и непростое. Голиаф был не обычной собакой, а его бывшим напарником и бесчисленное количество раз спасал ему жизнь. Хиту было бы легче дать отрубить себе правую руку, чем…

Черт побери! Он не знал, что делать. Ему так хотелось последовать совету Мередит и скрыть все.

Хит позвонил ветерану городской полиции и своему давнишнему приятелю Ричу Гамильтону, который, как и он, держал у себя отставную служебную собаку. Рич молча слушал, пока Хит рассказывал, что произошло днем, а потом тяжело вздохнул.

— Дело дрянь, парень. Хуже некуда. Я понимаю, как собака может защищать малыша. Рэмбо так охраняет моего мальчонку, что приходится с обоих глаз не спускать. Однажды к Тедди задрался подросток, и Рэмбо бросился на него. Кожу не прокусил, но напугал всех до смерти.

Рэмбо считался великолепным псом — обученной, хорошо воспитанной немецкой овчаркой. По мнению Хита, он был совсем не таким сообразительным и, насколько помнил шериф, не получил ни одной благодарности.

— Я так привязан к Голиафу, что мне трудно принять правильное решение.

— Я тебя понимаю, парень. Рэмбо нам как ребенок. И Диана любит его не меньше меня. Если бы что-нибудь случилось и мне бы пришлось с ним расстаться, меня, пожалуй, месяцев на шесть отселили бы из спальни на диван.

У Хита пересохло в горле.

— Ловлю тебя на слове, Рич. На моем месте ты бы сообщил об укусе?

Последовало долгое молчание. Потом Гамильтон рассмеялся.

— Черт побери, я знал, что ты задашь мне этот вопрос! Но ты сам знаешь ответ. Эти собаки — прекрасные животные, пока не озлобились. Но если такое случилось, превращаются в потенциальных убийц. Если бы Рэмбо кого-нибудь искусал, я бы об этом сообщил.

— Даже если бы имелись смягчающие вину обстоятельства?

— Даже. Слишком велик фактор риска. Всегда следует помнить, что может произойти. Соображаешь? Голиаф — прекрасная собака и, наверное, больше никого не укусит. А если укусит? Хочешь, чтобы это осталось на твоей совести? Пострадавший оказался простым коммивояжером, слава Богу, не бандитом. Вот если бы он был бандитом, тогда другое дело. Хит помолчал и с трудом произнес:

— Спасибо, Рич, я ценю твою откровенность.

— Не за что, парень. Друзья на то и нужны. Кстати, если решишь не докладывать, будь спокоен. Я нем как могила.

Хит еще не положил трубку; как услышал сигнал дозванивающегося абонента и переключился на другую линию.

— Мастерс слушает.

— Хит, это вы?..

Услышав голос Мередит, он закрыл глаза. Вот уж с ней-то ему сейчас точно не хотелось говорить.

— Хит… мне надо вам кое-что сказать… О Голиафе…

Неожиданность. Большая неожиданность.

— Слушаю вас, дорогая.

— Хочу еще раз попробовать вас убедить не сообщать о том, что произошло.

Он грустно улыбнулся и вспомнил, что в случае чего у Рича из-за Рэмбо возникнут серьезные проблемы с женой. В ситуации Хита перебраться в дом Мередит на диван было бы шагом вперед.

— Я уже принял решение.

— Хотите сказать, что уже сдали его? — Это было произнесено таким тоном, что он почувствовал себя настоящим Иудой.

— Нет еще. Но собираюсь, как только вы повесите трубку.

— Пожалуйста, не надо.

Хит стиснул зубы.

— Он больше никого не укусит. Я в этом уверена.

— Этот разговор нас никуда не приведет. Я намерен доложить об укусе.

— Но почему?

— Потому что таков закон, и я должен ему подчиняться.

— Но ради подростков вы его постоянно нарушаете. Поправьте меня, если я не права: вы ведь должны их арестовывать, если ловите пьяными?

Хит поморщился.

— Это удар ниже пояса.

Мередит мгновение помолчала.

— Извините. Но только… значит, вы допускаете исключения. Конечно, ради доброго дела. Но разве Голиаф не доброе дело?

Ее голос задрожал, и Хит понял, что Мередит вот-вот расплачется. Боже! В последние годы у него были мимолетные связи. Случалось доводить женщин до слез, но он никогда не испытывал от этого удовольствия, хотя так сильно не переживал ни за одну. Словно гигант вытащил его внутренности и выкручивает, как мокрую тряпку.

• Предыдущая
• 40/82
• Следующая