Враг божий - Корнуэлл Бернард - Страница 34
- Предыдущая
- 34/99
- Следующая
– Чего-чего повелитель? – переспросил Кулух.
– На этой самой неделе, – продолжал Сэнсам, – его должны были принять в гнусное сообщество Митры, лживого бога крови и гнева.
– Никто бы его не принял, – прорычал Кулух под возмущенный ропот других митраистов.
– Однако вчера, – возглашал Сэнсам, перекрывая недовольный гул с нашего берега, – сему благородному королю было видение. Видение! Не тошнотный кошмар пьяного колдуна, а чистый сон, ниспосланный на золотых крылах с высоких небес. Святое видение!
– Ада задрала юбку, – пробормотал Кулух.
– Святая Матерь Божия посетила короля Ланселота, – кричал Сэнсам. – Сама Дева Мария, непорочно родшая нашего Господа, Спасителя рода человеческого! Вчера она явилась Ланселоту в облаке сияющих звезд и прикоснулась к Танлладвиру!
Он снова указал назад, и Ада торжественно подняла меч Ланселота, называемый Танлладвир, что значит «Сверкающий убийца». Она подняла меч над головой, и меня на мгновение ослепил отблеск солнца на стали.
– Матерь Божия, – кричал Сэнсам, – обещала Ланселоту, что своим мечом он стяжает Британии победу! Отныне клинок этот наречется Христовым, ибо он свят!
Справедливости ради надо признать, что Ланселота – человека гордого и весьма ранимого во всем, что касалось его достоинства, – изрядно смутила проповедь. И все равно он рассудил, что лучше окунуться в реку, чем снести публичное бесчестье, когда его откажутся принять в число посвященных Митры. Видимо, неизбежность позора и заставила его отринуть языческих богов. Гвиневера, как я заметил, избегала смотреть в сторону реки и созерцала знамена на земляных и деревянных укреплениях Кориниума. Она была язычница и поклонялась Изиде, все знали о ее ненависти к христианам. Тем не менее она согласилась почтить своим присутствием крещение, дабы избавить Ланселота от прилюдного унижения в храме Митры. Два друида что-то ей говорили, надо думать, забавное – она то и дело смеялась.
Сэнсам повернулся к Ланселоту.
– О король! – возгласил он так громко, что услышали мы на другом берегу. – Вступи в воду жизни, вступи, как малое дитя, дабы принять крещение единого истинного Бога!
Гвиневера медленно обернулась, чтобы увидеть, как Ланселот входит в воду. Галахад перекрестился. Монахи на дальнем берегу молитвенно воздели руки, горожанки упали на колени и восторженно смотрели, как красавчик король подходит к Сэнсаму. Солнце блестело на воде, играло бликами на золотом кресте епископа. Ланселот шел, не поднимая глаз, словно не хотел видеть свидетелей унизительного обряда. Сэнсам возложил руку на его голову и прокричал громко, чтобы слышали все:
– Принимаешь ли ты единственную истинную веру, веру во Христа, умершего за наши грехи?
Ланселот, видимо, сказал «да», хотя никто из нас не слышал его ответа.
Сэнсам еще возвысил голос.
– Отрекаешься ли ты от всех других богов и других вер, от всех нечистых духов, идолов и бесов, вводящих в заблуждение мир сей?
Ланселот кивнул и что-то пробормотал.
– Готов ли ты, – с облегчением продолжал Сэнсам, – отвергнуть служение Митре и признать его гнусным порождением Сатаны?
– Да, – явственно донесся до нас голос Ланселота.
– Тогда во имя Отца, – прокричал Сэнсам, – и Сына, и Святого Духа, объявляю тебя христианином. – Он так сильно надавил на прилизанную макушку Ланселота, что король с головой ушел под холодную воду. Сэнсам держал Ланселота под водой так долго, что я думал, тот захлебнется. Наконец епископ отпустил руку. Покуда Ланселот отфыркивался и отплевывался, Сэнсам закончил: – И провозглашаю тебя благословенным. Отныне ты ратник святого Христова воинства.
Гвиневера, не зная, как быть, вежливо захлопала. Женщины и монахи затянули новый гимн, для христианской мелодии на редкость бодрый.
– И кто такой, Бел меня дери, этот ваш святой дух? – спросил Кулух Галахада.
Галахад не слушал. От радости, что брат крестился, он бросился в холодную воду и вышел из реки вместе с пунцовым от стыда Ланселотом. Тот не ожидал увидеть единокровного брата и в первый миг напрягся, без сомнения подумав о его дружбе со мной, потом вспомнил о своем новом долге христианской любви и дал Галахаду себя обнять.
– Нам тоже поцеловать стервеца? – с ухмылкой спросил меня Кулух.
– Что-то не тянет.
Ланселот меня не видел, а я не считал нужным обнаруживать свое присутствие, но в этот миг Сэнсам, который вышел из воды и пытался отжать влагу из длинных одежд, остановил на мне взгляд. Мышиный король никогда не упускал случая поддеть врага, не упустил и сейчас.
– Лорд Дерфель! – крикнул он.
Я сделал вид, будто ничего не заметил. Гвиневера, услышав мое имя, вскинула голову. Она говорила с Ланселотом и Галахадом, но теперь что-то резко приказала погонщику. Тот ткнул волов стрекалом, и повозка тронулась с места. Ланселот торопливо запрыгнул к дамам, оставив своих спутников у реки. Ада последовала за повозкой, ведя его коня под уздцы.
– Лорд Дерфель! – снова крикнул Сэнсам. Я нехотя оглянулся.
– Епископ?
– Призываю тебя вслед за Ланселотом вступить в исцеляющую воду!
– Я мылся в прошлое полнолуние!
Мой ответ вызвал смех у воинов на нашем берегу. Сэнсам перекрестился.
– Тебе надо омыться в святой крови Агнца Божия, – крикнул он, – дабы очиститься от скверны Митры! Ты грешник, Дерфель, идолопоклонник, дьяволово семя, саксонское отродье, распутник, живущий с блудницей!
Последнее оскорбление взбесило меня. Предыдущие были просто словами, но Сэнсам никогда не умел вовремя остановиться и сейчас перегнул палку. Я ринулся в воду под крики воинов, которые стали еще громче, когда Сэнсам, испугавшись, обратился в бегство. Мне надо было преодолеть реку, а он был юркий и жилистый, однако мокрые ризы путались в ногах, так что я довольно быстро его догнал и копьем сбил с ног. Он рухнул на примулы и маргаритки. Я вытащил Хьюэлбейн и приставил к его горлу.
– Что-то я плохо расслышал твое последнее слово, епископ.
Сэнсам молча глядел на четырех спутников Ланселота, которые тоже подошли к нам. Амхар и Лохольт вытащили мечи, друиды – нет, только созерцали меня с непроницаемым выражением. Однако к тому времени Кулух тоже перебрался через реку и встал рядом со мной, как и Галахад. Копейщики Ланселота опасливо поглядывали на нас издали.
– Что за слово ты употребил, епископ? – спросил я, щекоча его горло острием.
– Блудница Вавилонская! – в отчаянии забормотал он. – Все язычники ей поклоняются! Зверь! Антихрист!
Я улыбнулся.
– А мне показалось, что ты оскорбил принцессу Кайнвин.
– Нет, господин, нет! – Он жалобно стиснул руки. – Никогда!
– Клянешься? – спросил я.
– Клянусь, господин! Христом Богом клянусь!
– Не знаю твоего бога, епископ, – сказал я, вдавливая острие Хьюэлбейна в его кадык. – Клянись на моем мече. Поцелуй его, и я тебе поверю.
Как же он разозлился! Прежде он меня недолюбливал, а теперь возненавидел по-настоящему, тем не менее прикоснулся губами к Хьюэлбейну и поцеловал сталь.
– Я не хотел оскорблять принцессу Кайнвин, – сказал он. Я еще на миг задержал Хьюэлбейн у его губ, потом убрал меч. Сэнсам поднялся.
– Мне казалось, епископ, – сказал я, – что у тебя есть дело в Инис Видрине – беречь святое Терние.
Он отряхнул травинки с мокрых одеяний.
– Господь указал мне более высокое призвание.
– Какое же?
Глаза Сэнсама горели ненавистью, но страх был сильнее.
– Господь повелел мне находиться рядом с королем Ланселотом и своей милостью смягчил сердце принцессы Гвиневеры. Я надеюсь, она еще увидит свет Истины.
Я расхохотался.
– Она видит свет Изиды, епископ, и ты это отлично знаешь. И ненавидит тебя, гнида. Так чем ты ее подкупил?
– Подкупил?! – неискренне возмутился Сэнсам. – Да где мне подкупить принцессу! Я бедный служитель Божий, у меня ничего нет.
– Гад ты, Сэнсам, – сказал я, убирая Хьюэлбейн в ножны. – Грязь под моими подошвами. – Я сплюнул, чтобы отвратить порчу. По всему выходило, что именно Сэнсам предложил окрестить Ланселота, дабы избавить его от унижения в храме Митры, но едва ли это одно могло примирить Гвиневеру с епископом и его религией. Он явно ей что-то дал или пообещал, хотя определенно не собирался признаваться мне что.
- Предыдущая
- 34/99
- Следующая
