Одиссей покидает Итаку - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/124
• Следующая

– В какой-то мере да. И я тебе в основном верю. Но и ты пойми… Я с тобой разговариваю, как с человеком. Прочие твои ипостаси мне недоступны. Твоей человеческой составляющей я готов доверять. Ладно, – Воронцов взмахнул рукой. – Поговорили. Я пошел. И начнем смотреть: фильм «Звездные войны», серия вторая. «Империя наносит ответный удар».

– Подожди, – сказал Антон. – Что такое честь – мы тоже знаем. Чтобы ты не думал, что я тебя все время только в углы загоняю, прими в подарок… – он посмотрел на Дмитрия с совершенно искренним сочувствием и уважением, – или по ленд-лизу, как ты выражаешься… – Взял со стола лист плотной голубоватой бумаги с адмиральским вензелем, быстро набросал на нем какую-то схему, под ней колонку формул и вычислений. Протянул Воронцову. – Вот, отдай Левашову. Он разберется. Если решитесь воевать в одиночку – пригодится. С помощью этой приставки сможете сами, без меня, синтезировать любые существующие на Земле предметы. Ничего подарочек, да? Рог изобилия! Система простая, Левашов с его способностями за час постигнет. Ваше счастье, что он свою установку не дома хранил…

Воронцов спрятал бумагу в нагрудный карман.

– Спасибо. Боюсь, что нам придется с тобой встречаться.

– Я тоже на это надеюсь. Хочешь ты этого или нет, а жизнь у тебя пошла нескучная.

– Я и раньше не слишком жаловался.

– Постарайся только не делать глупостей.

– Это я тебе обещаю. В пределах своего разумения… Так я пойду?

– Иди, дверь открыта.

Еще секунду кабинет адмирала Григоровича и кухня Наташиной квартиры сосуществовали в одном объеме пространства, и выглядело это довольно странно, потом потусторонний интерьер обрел полную материальность, а обстановка, окружающая Антона, исчезла вместе с ним.

Электронные часы на холодильнике показывали то же самое время. До минут. На секунды Воронцов, уходя, внимания не обратил.

В комнате тоже ничего не изменилось. Наташа лежала на боку, подложив под щеку ладонь. Легкое одеяло сползло на пол. Воронцов, остановившись в двух шагах, смотрел на нее, будто видел впервые.

«А и действительно, вот так – впервые…» – подумал он с нежностью и грустью. Впервые она полностью принадлежит только ему. И, как ни печально, скорее всего – только до утра. До совсем уже недалекого утра. А что будет потом – не сумеет предсказать даже вездесущий и всеведущий Антон. Который, может быть, наблюдает за ним и сейчас. Из праздного любопытства или в оперативных целях. Ну и бог ему навстречу, как говорил все тот же боцман с соседнего тральщика.

Воронцов разделся, осторожно накрыл Наташу одеялом и лег рядом с ней.

До подъема флага вполне можно еще часика три поспать.

Глиссирующий диск, едва касаясь пенных гребешков прибрежных волн, с точностью хоккейной шайбы влетел в узкие ворота бухты, образованные башнеобразными, покрытыми густым лесом утесами, теряя скорость, лег на тихую, насквозь просвеченную солнечными лучами воду, прочертил по ней плавную дугу, по причальному пандусу выскользнул на берег и замер, сверкая зеркальным покрытием днища.

Антон – под этим именем его знали на Земле, и мы будем называть его так и здесь, хотя у него есть и собственное, достаточно громкое имя, – оттолкнувшись руками, выпрыгнул из глубокого кокпита диска на вымощенную разноцветными каменными плитами террасу.

После свиста ветра в ушах и гула воды под палубным настилом тишина на острове показалась ему чересчур глубокой. Захотелось даже потрясти головой, как пассажиру слишком быстро снижающегося самолета. Сюда, на площадку у подножия берегового откоса, не доносился ни шелест тропического леса, ни тихий плеск набегающих волн. И вместе с тишиной на него снизошло ощущение покоя, неведомого на тревожной планете, где он безвыездно провел несколько последних лет.

Правда, глаза раздражали краски, слишком яркие и насыщенные после мягкой цветовой гаммы Земли. На взгляд человека, все здесь было слишком: густо-фиолетовый океан, безоблачное, с изумрудным отливом небо, раскаленное до нестерпимой белизны светило в зените, слепящее даже сквозь самые плотные светофильтры, сверкающий оранжевый песок пляжей, безвкусно-сочная зелень деревьев…

Антон поморщился, достал из кармана рубашки и надел мгновенно потемневшие очки. Он рассчитывал провести здесь, на административной планете метрополии, всего несколько часов, а затем вновь возвратиться на Землю. И потому не стал проходить процедур рекондиционирования, обычных для форзейлей, прибывающих из чужих миров.

Оттого и лучи родного солнца жгли слишком уж немилосердно, и от избытка кислорода першило в горле. Час-два на открытом месте грозили серьезными ожогами, а то и тепловым ударом, и Антон заспешил вверх по крутой зигзагообразной лестнице, вроде бы обычной, однако для человеческого глаза, безусловно, чужой по архитектурным пропорциям. Чужой на уровне подсознания. Как лица людей в незнакомом городе.

В тени широких зонтичных крон, между продуваемых прохладным бризом узловатых розовых стволов ему сразу стало легче.

Новое здание Департамента, повисшее над крутым океанским берегом, умело и с большим вкусом вписанное в горный ландшафт, напоминало Антону лучшие образцы земных построек, тот же знаменитый «Дом над водопадом» Райта, своим сочетанием горизонтальных и вертикальных объемов, расположенных на разных уровнях и под разными углами плоских параллелепипедов, неожиданным сочетанием дикого камня, дерева и стеклобетона. В сооружении чувствовалась рука талантливого, а может, даже и гениального архитектора.

Оно появилось здесь недавно, и Антон, усмехнувшись, подумал, что ничего не меняется в метрополии, и эта мода – каждому новому администратору возводить новую резиденцию – тоже.

Он еще не был представлен Председателю совета администраторов Департамента активной дипломатии, но встречался с ним в его прежнем качестве и не мог не признать, что выбор сделан не самый худший. Хотя, как опытный профессионал, относился к выдвиженцам с легким пренебрежением. Возможно, из-за неистребимой, многовековой кастовости, столь же свойственной форзейлианским дипломатам, как и всем прочим их коллегам в обозримой части Вселенной.

Разумеется, он никогда не позволил бы себе даже намеком выразить подобное отношение к своему пусть временному, но руководителю, да и справедливость требовала согласиться, что талантливый философ-политолог, писатель и мыслитель более способен к принятию нетривиальных и взвешенных решений, чем погрязший в рутине чиновник.

Его уже ждали, и ярко-зеленая стрела, вспыхнувшая на полу вестибюля, повела его по лестницам и переходам, через предупредительно распахивающиеся двери, туда, где должна была произойти аудиенция у председателя, экстренной связью потребовавшего шеф-атташе с Земли для личного и конфиденциального доклада.

Случай явно неординарный и потому – неприятный. Заведомо. Обычный протокол предусматривал приглашение на отдых на одну из курортных планет, а уже после этого, как бы между прочим, организовывались необходимые встречи и собеседования…

Председатель встретил его на пороге просторной веранды, открытой в сторону поросших серебристыми травами альпийских лугов. Конечно, это он – профессор Бандар-Бегаван, крупнейший знаток и теоретик неканонического права, автор десятка нашумевших книг, непременный лидер всех академических оппозиций, эстет и экстремист… Но многое, значит, изменилось в метрополии, раз именно его сочли подходящим на этот пост.

Худой, жилистый, подтянутый, похожий на прусского генерала в отставке, одетый в светлый, земного покроя костюм, председатель первый протянул Антону руку, потом полуобнял за талию и повел к низкому столу. Уже накрытому для первого ужина. Антон еще более насторожился. Наряд профессора показывал, что он полностью поглощен делами именно планеты Земля. Это же подтвердил и выбор блюд, и то, что Бендар-Бегаван заговорил по-русски.

С одной стороны – знак уважения приглашенному сотруднику, но и деликатный упрек. Пока деликатный.

• Предыдущая
• 35/124
• Следующая