Одиссей покидает Итаку - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 34
- Предыдущая
- 34/124
- Следующая
– Неужто надо пояснять? Пожалуйста. Вот это все, что у нас с тобой происходило, а теперь и вчерашние события… Как получается? С одной стороны – все ваши возможности (я сейчас различия не делаю, все вы для меня пришельцы), на мой взгляд, невероятные, а с другой – вопиющая бестолковость. Гнать таких работничков без мундира и пенсии. Любой наш дурак из соответствующих ведомств намного бы лучше и проще прокрутил подобную акцию.
– Подожди, – перебил его Антон. – Мы, кажется, об этом уже говорили. На наглядных примерах. Ты Арсеньева читал?
– Ну?
– Тебя не удивляло, что Дерсу Узала в тайге во всем превосходил автора, а ведь тот по развитию на века опережал тунгуса. Как бы не настолько же и мы обогнали вас… Во времена Арсеньева и теория относительности уже была, и самолеты летали, и Уэллс машину времени придумал.
– Это я понимаю. А конкретно? Почему вчерашние визитеры смогли разыскать меня и не нашли Олега? Почему изъяли квартиру, а хозяина прозевали? Почему вообще так одинаковы все их промахи и просчеты? На примере Левашова и его ребят они же могли уточнить свои методики, внести поправки на личности и еще вчера разделаться с нами полностью и окончательно. А то у меня складывается впечатление, что дело тут не в способностях и возможностях, а совсем в другом… И это другое мне совсем не нравится.
– Поподробнее про вчера, пожалуйста…
Воронцов рассказал, стараясь быть как можно более точным в деталях.
– Понятно, – кивнул Антон. – Кое-какие выводы можно сделать. Хотя я и не ожидал, что они бросятся в такие крайности. Но нам это даже на руку, пожалуй. А насчет твоих сомнений… Видишь ли, тут и психология, и чисто технические тонкости. Как во всяком чересчур централизованном, иерархическом обществе, функционеры у аггров ограничены в степенях свободы. Выходки твоих соотечественников требуют немедленных и оригинальных контрмер, а начальника, имеющего право на свободу решений, у них на Земле и поблизости нет. Вот и получается. Но ты не обольщайся, если попадешься, они тебе и в пределах своей компетенции веселую жизнь устроят. Сейчас же картина складывается следующим образом: квартиру Левашова они изъяли вместе со всей начинкой – и тем самым лишили себя единственной надежной привязки. Те вещи, что он хранил, очень легко детектировались. Теперь, чтобы найти Левашова и его товарищей, им придется использовать обычные человеческие способы. Пройти по всей документированной у них цепочке связей, и все в реальном масштабе времени. Так что дня три-четыре в запасе есть. И даже больше, если принять меры противодействия – тут я помочь могу.
Он вытащил из внутреннего кармана горсть мелких, с вишневую косточку, серебристых деталек, похожих на транзисторы – с длинными тонкими усиками.
– Вот имитаторы. Или маячки, как угодно. Если их разместить в местах массового скопления людей, например, на вокзалах, в аэропортах, стадионах, а еще лучше – пристроить к постоянно перемещающимся объектам, они отвлекут на себя внимание противника, создадут как бы фантомы каждого из вас. Побегают… – Воронцов не разобрал последнего слова, прозвучавшего не то как ругательство, не то как некий специфический термин, относящийся к тем, кому предстоит бегать. – Но это все так, неделя, максимум – две… – Антон знакомым жестом щелкнул пальцами. – Могу предложить такой вариант: перебирайтесь сюда, в Замок. Тут вас никто не найдет и не тронет.
– Спасибо за приглашение. Замок – это вещь. Особливо в хорошей компании. А вот ты говорил насчет последствий. Что они, к примеру, могут сделать со мной? Если по правде? Убить – это я понимаю. А еще? Допрашивать меня не о чем, пытать просто так? Глупо. Высечь муху за то, что спать мешала?
– О, здесь ты их недооцениваешь. Сам факт причинения мучений врагу – уже удовольствие. Существенный компонент аггрианской культуры. Но не основной. А вот использовать врага в своих целях, заставить его делать то, что нужно тебе, да вдобавок наказать жестокими и бесконечными нравственными страданиями… Ты пойми, это же совершенно иной тип психологии, несоизмеримый с нашим, как бросок камня из пращи с запуском внепространственного зонда. Я изучал аггров много лет – и то постиг только поверхностные грани их нравственности. Если они сочтут кого-то заслуживающим наказания, они могут сделать его, к примеру, живым тренажером в своих учебных центрах. Обладающим сознанием и памятью, но лишенным свободы управления собственным телом. Будут отрабатывать на нем варианты поведения человека в заданных ситуациях или новые способы психологического воздействия. Другой вариант – в тебя введут соответствующую программу и забросят в Древний Египет. И ты вынужден будешь в роли жреца, сановника, а может, и десятника на постройке пирамид выполнять предписанное: собирать и передавать информацию, вносить нужные коррективы в действия тех или иных исторических персонажей, шпионить за нашими, допустим, исследователями… Будешь все понимать, чувствовать, страдать от одиночества, ностальгии, ужасов тогдашней жизни, невозможности хоть что-нибудь изменить даже в рамках предложенной реальности, и все это будет длиться долго… Может быть – века. Потом тебя вернут обратно. Дадут пожить в свое удовольствие год или неделю, и – снова… Работа для таких «каторжников» всегда найдется. В новом воплощении ты можешь оказаться кем угодно: евнухом при дворе императора Цинь Ши-хуанди или, наоборот, наложницей шаха Аурангзеба, а то и Вечным жидом… Впрочем, Агасфер – далеко не так плохо… По крайней мере – смена впечатлений, обстановки, свежий воздух.
Все услышанное не то чтобы поразило Дмитрия, скорее – наполнило его душу горестным недоумением. До каких пределов бессмысленной жестокости может дойти… не человек, но вообще – мыслящее существо. И это после миллионов лет развития разума, которому следовало бы становиться все более и более гуманным.
А почему? – тут же возразил он сам себе. С чего это я взял? Это ведь только наше, европейское изобретение – гуманизм. И только. В Китае, Индии, вообще в Азии, да, наверное, и на других континентах такого понятия не было. Может, и в иных мирах оно совершенно необязательно. А мы, европейцы, не более чем мутанты. Умеющие, впрочем, запросто с сей обременительной деталью при необходимости расставаться. Мало ли что там Федор Михайлович насчет слезинки ребенка писал… Так Воронцов подумал, а вслух сказал:
– Тебя послушать, так для вас Земля прямо-таки натуральный театр… Развлекаетесь тут, проблемы свои решаете, а люди кто? Даже не так. Мы – это мы, а как вас называть? Вот ты, например, когда на мне экспериментировал, сильно от тех аггриан отличался?
– Сильно, – серьезно сказал Антон. – Разве ты сам не заметил? Во-первых, у нас все добровольно. Ты и сейчас сам ко мне пришел. Во-вторых, я ни в чем не вышел за пределы принятых у вас норм морали. В-третьих, вся моя проверка была направлена на выявление у тебя именно возвышенных качеств личности, а не низменных… И при сохранении свободы воли. Ну и в-четвертых: как раз против всего, что тебя так возмущает, мы и боремся. Не совсем теми методами, что привычны тебе, но это уже непринципиально. Ты удовлетворен?
И снова Воронцов не понимал, как же ему быть: верить или не верить Антону, и насколько, в чем?
Поверить ему – и как бы перестать быть человеком двадцатого века, вернуться к тем эпохам, когда землю, и небо, и души людей населяли злые и добрые демоны, нечистая сила, человек был бессилен перед роком и никто даже не слышал об историческом материализме.
И однако, однако… Есть ли у него основания обижаться? Разве не стала его жизнь куда более интересной и наполненной именно тем, чего так не хватало в предыдущей? Не о такой ли судьбе ему всегда мечталось?..
– Удовлетворен, – наконец ответил он. – По крайней мере, ничего другого мне сейчас не остается. А насчет твоего предложения подумаем. Если выхода не будет – скорее всего воспользуемся. А сейчас мне нужно возвращаться. Желательно в то же место и время.
– Не составляет труда. Прими один совет на прощание. Постарайся все-таки мне верить. Разве то, что я тебя все время убеждаю, когда мог бы просто внушить все, что угодно, – не доказательство?
- Предыдущая
- 34/124
- Следующая
