Донгар – великий шаман - Кащеев Кирилл - Страница 17

• Предыдущая
• 17/54
• Следующая

– Куда прешь, хант-ман? – Стражник лениво приподнял копье, острие нацелилось в грудь вынырнувшего из мрака паренька.

Пукы во все глаза уставился на наконечник. Ему бы испугаться, но уж больно хорошо копье! Темный наконечник с разводами проковки. И искорки голубые по нему бегают, словно внутри Огонь прячется. Вот бы Орунгу такое! Или себе…

– Оглох? Тебя спрашиваю! – Острие слегка – не злобно – кольнуло мальчишку.

– Мне бы… жрицу повидать, – опомнился Пукы.

– Это еще зачем? – стражник хмыкнул. – Хочешь ее уговорить не полировать твою тощую задницу?

– Нет, он просто хочет начать прямо сейчас, – гулко захохотал сидящий на передке саней второй стражник. В его здоровенных ручищах поигрывал, извиваясь, плетенный из оленьих жил хлыст. – Чтоб себя ожиданием не томить и нам быстрее управиться! – Он с оттяжкой полоснул хлыстом по передку саней.

Пукы нервно сглотнул, глядя на отколовшуюся длинную щепку.

– Хватит запугивать мальчишку и портить храмовое имущество, – сквозь занавеси кибитки спокойный женский голос звучал приглушенно, но ясно было: горе тому, кто его не расслышит. – Пропустите его ко мне.

Стражники переглянулись. Один из них крепко ухватил Пукы за плечо – и подтолкнул к кибитке.

– Ну иди, хант-ман… раз пришел, – криво ухмыльнувшись, велел он.

Пукы вдруг остро захотелось снова оказаться рядом с Голубым костерком, возле матери и Орунга. Он попятился… Крепкая рука пихнула его в спину. Головой вперед он влетел в плотные меховые занавеси, забился в них, заворочался, как в сугробе. Его пихнули снова – больно отбив ноги об приступочку саней, он очутился словно бы в крохотной комнатке с меховыми стенами.

Голубой огонь там действительно горел – в плоской металлической чаше. Опираясь на локоть, жрица полулежала на заваленной мехами полке. В руках она сжимала кружку. Пукы глянул и тут же быстро опустил глаза – сквозь разметавшиеся по плечам голубые с проседью волосы проглядывали полоски дряблой старческой кожи. Жрица засмеялась – и шумно отхлебнула из своей кружки.

– У нас еще один амбар есть! – выпалил Пукы. – Кроме того, что в поселке!

Полка тихо скрипнула. Послышались шаги. Так и не осмелившийся поднять глаза Пукы почувствовал, что жрица стоит возле него.

– Бульону хочешь?

Прямо ему в нос ткнулась кружка с чем-то желтоватым, с круглыми разводами жира. От кружки исходил одурительный сытный дух. Пукы почувствовал, как желудок скручивает яростный голодный спазм. Казалось, все сидящие внутри него души в один голос завопили: «Дай!» Пукы отвернулся:

– Нет. – Он сглотнул наполнившую рот слюну. Остальные голодные сидят, и не ради этого он сюда пришел. – Благодарствую, однако…

– Брось! – властным жестом жрица смахнула все его колебания. Она взяла крохотный желтенький кубик и кинула его в другую кружку. – Это вроде того порошка, что вы делаете из рыбы. Порса [7], кажется, называется? – В кружку полилась струйка воды. – Только этот не рыбный, а мясной. – Жрица поболтала кружкой и сунула ее Пукы.

Дрожащими от почтительности руками тот принял. Надо же – тоже вся железная! Страшно и прикоснуться к такому сокровищу.

– Что у вас еще один амбар есть, я знаю, – со спокойной задумчивостью сказала жрица.

Кружка в руках Пукы дернулась – часть бульона выплеснулась на покрывающий пол кибитки южный войлок. Жрица едва заметно поморщилась.

– Всегда есть еще один амбар, – так же задумчиво повторила она. – Вопрос – где он?

Пукы уткнулся носом в кружку и сделал глоток, даже не чувствуя диковинного вкуса. Надо говорить – не зря же он сюда пришел! – но горло как веревкой перехватило. Рассказать все жрице – правильно. А вот идти против рода – неправильно. Но если род идет против жрицы – тогда как? Пукы почувствовал, что голова у него идет кругом. Ну почему он должен мучиться? Все поселковые виноваты! Если бы они не решили обмануть жрицу…

– Ты думаешь, я твоих хант-манов не понимаю? – обычно резкий голос жрицы сейчас звучал спокойно и задушевно. – Очень даже понимаю! Вы целый День не покладая рук работали, оброк честно заплатили – а теперь что же, опять давай? А самому на всю Долгую ночь пояса затягивай, пока другие на вашей провизии отъедаться будут? Обидно, однако!

Пукы снова вздрогнул – она говорила, точно как поселковые тетки!

– Это нормально, что каждый хочет о своем роде, о своих детях позаботиться, – кивнула жрица. – Только ты-то уже не ребенок, верно? – Блекло-голубые глаза пристально уставились на него. – И не старая безграмотная тетка из пауля, от которой только поркой можно чего-то добиться! Грамотный ведь? Писать-читать учился?

– Спасибо жрицам, их повелением… – Пукы кивнул, чувствуя невольную гордость от ее слов. Конечно, он уже не ребенок! И уж точно не глупая тетка вроде старой Секак!

– Значит, можешь и по-другому рассудить. – Жрица кивнула, словно получив подтверждение своим словам. – Не только для себя, а для всех! Не всем повезло, как вам, некоторые вообще все потеряли. О них ведь тоже позаботиться надо.

– Но вы же… – Пукы откашлялся, чувствуя, что язык толком не повинуется ему. – Вы же не все заберете?

– Ну конечно, глупышка! – жрица даже засмеялась. – Или хант-маны не дети Голубого огня? Просто твои соплеменники заботятся о себе. А Храм думает обо всех. – Она подалась к Пукы и заговорщицким тоном прошептала: – Покажешь, где ваш амбар?

Пукы судорожно кивнул, не в силах произнести ни слова.

– Тогда пошли, – решительно скомандовала жрица, направляясь к выходу.

Пукы заметался, не зная, куда поставить кружку. Наконец приткнул ее возле чаши с Огнем, вздохнул – эх, жалко, толком даже не распробовал! – и кинулся за жрицей.

Снег заскрипел под ее босыми ногами. Стражники поднялись, вопросительно глядя на хозяйку. Пукы тихо застонал. А вот этого-то он и не сообразил! Сейчас весь обоз – и сани, и стражники – снимется с места, и пауль проснется! Нет, он, конечно, не боится! Ни шамана, ни Секак, ни другого кого – он знает, что все делает правильно! Но… Кто его знает, что тот же Орунг выкинет.

– Не бойся, – понимающе усмехнулась жрица. – Они тут останутся. Вдвоем пойдем.

Пукы поглядел на нее восторженно. Никто еще не понимал его так, как она! Жрица повелительно кивнула стражникам и велела:

– Веди!

Они бежали вниз по реке прочь от пауля. Пукы чувствовал, что его восторг перед жрицей переходит просто в молитвенное поклонение – почти как перед самим Голубым огнем! Бегала она ничуть не хуже Орунга! Босые ноги легко, не оставляя следов, касались наста. Голубые волосы разлетались, заставляя Пукы мучительно смущаться и глядеть только на скользящую по обледенелой земле тень. Если смотреть на тень, можно даже представить, что жрица – девчонка, сбежавшая вместе с ним из пауля. Понравился он ей, что ли…

– А полететь вы можете? – стараясь отвлечь себя от непочтительных мыслей, спросил Пукы.

– Могу, – каркающим старческим голосом бросила жрица. – Но тебя не унесу. Да и не годится такого взрослого мальчика на ручках таскать. Далеко еще?

– Пришли уже. – Пукы свернул в сторону от реки, продрался через невысокие заросли сосен и остановился на голой пустой площадке.

Жрица замерла у него за плечом, тяжело переводя дух и озираясь по сторонам.

– Ты что это – подшутить надо мной вздумал, мальчишка? – тон ее стал неприятным.

Пукы засмеялся – здорово, что он может хоть чем-то ее удивить, – и, упав на корточки, всадил нож прямо в снег. Плотно сбитый снежный пласт отвалился в сторону. Под ним мелькнуло дерево. Пукы принялся торопливо счищать снег. Обнажились хорошо очищенные лесины.

– Ну-ка! – скомандовал самому себе Пукы, берясь за край. Жрица вцепилась рядом – крепко сколоченная деревянная крышка отлетела прочь, открывая глубокую темную яму. Жрица опустилась на колени и сунула голову внутрь. Ее длинные голубые с проседью волосы свесились вниз, обнажая худую старушечью спину в коричневых пигментных пятнах с торчащими, как у скелета, позвонками. Пукы уставился в снег – ему вдруг стало неприятно.

• Предыдущая
• 17/54
• Следующая