Пурга - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/52
• Следующая

Как-то в обычный серый великобельский вечер, бродя по улицам в дурном настроении, он заметил на автобусной остановке напечатанное на принтере объявление. В городе открылось общество анонимных алкоголиков «BLUE FACE», [7]приглашающее всех страждущих на заседания. Возглавлял его американский миссионер Пол Севэн, якобы успешно избавлявший от зависимости пьющий народ по всему миру и якобы выводивший из запоя самого Элтона Джона. Выдумав себе новое имя и фамилию, Михаил Геннадьевич отправился по указанному в объявлении адресу. Хоть какое-то развлечение. А вдруг, глядишь, и действительно избавят.

Общество спряталось в бывшем бомбоубежище, на стенах которого еще сохранились советские плакаты по гражданской обороне. Нарисованный ядерный гриб, пять поражающих факторов. Люди — спокойно, без паники, в порядке очереди, спускающиеся в убежище. У каждого противогаз в сумке, кое у кого дети. Тоже с противогазами. Никакой лишней поклажи, все, что надо, выдадут… Идиллия. Так и хочется, чтоб кто-нибудь бомбу кинул.

Человек пятнадцать по большей части мужского пола расположились на скамейках в центральной комнате, освещенной двумя тусклыми сорокаваттками. У дальней стены, в офисном кресле под огромной фотографией печени, пораженной циррозом, сидел сам основатель «BLUE FACE», мужчина с такой же, как у Шурупова, бородкой и в таких же больших очках, только дорогих. Рядом — переводчица лет двадцати пяти с серьезным декольте, чертами лица напоминавшая Арину. Такую фигуру не побрезговал бы поместить на обложку и журнал «MAXIM». Между ними — судя по всему анонимный алкоголик с тощей косичкой, который исповедовался, не отрывая глаз от бюста переводчицы и пуская слюни.

Вышибала у дверей, оборудованных круглым штурвалом, шепотом поинтересовался у нового гостя, чего тот хочет, и, выслушав ответ, указал на свободное место на скамье. Михаил Геннадьевич втиснулся между дамой с первичными признаками беременности и интеллигентного вида мужчиной с трясущимися пальцами и дорогими часами на запястье. Встреча только началась.

Исповедуемый сбивчиво рассказывал историю своего грехопадения, переводчица переводила на английский, заменяя слова «блин», «екарный бабай» и прочие родные эвфемизмы на бесцветный «fuck», миссионер понимающе кивал. Когда алкоголик закончил, он предложил похлопать, и все зааплодировали.

— Первый шаг к избавлению — честный рассказ, — синхронно перевела его помощница. — А теперь давайте разбираться в причинах.

Разборка заняла минут пятнадцать и закончилась лобовым вопросом:

— Скажите, Виктор… Если бы у вас не было тех денег, которые вы тратите на алкоголь, вы бы остановились?

— Ну, блин, наверное, — смутился вспотевший от напряжения алкаш, — кто ж без бабла продаст?

— То есть, если я правильно понял, именно свободные средства, которым вы не можете найти достойное применение, и являются причиной вашей зависимости?

— Ну, можно и так сказать.

— Что ж, — плотоядно улыбнулся американец, — мы сможем вам помочь.

Ассистентка, точно так же улыбнувшись, перевела. В глазах алкаша промелькнул лучик надежды.

Целитель указал на стоящую на полу картонную коробку из-под бумаги для принтера и по-русски, с сильным акцентом произнес:

— Вынимайте все мани…

— Вынимайте, вынимайте, — тоном любящей наложницы повторила переводчица, гипнотизируя Виктора грудью.

Не отрывая глаз от декольте, тот извлек из заднего кармана джинсов жидкий бумажник и бросил в коробку пару тысячных купюр. [8]

— Это все? — удивился миссионер.

— Еще мелочь.

— Дайте, дайте сюда.

Не дожидаясь, он отобрал бумажник, проверил и нашел сторублевку.

— Я же предупреждал. Мы помогаем только тем, кто действительно хочет избавления. Мы никого не собираемся лечить насильно. Виктор, вы хотите вылечиться?

— Да, хочу, — сглотнув, согласился алкаш.

— Так в чем же дело?

— Я просто не заметил…

— Хорошо, я вам верю. Эти деньги никуда не пропадут. Как только вы поймете, что в жизни больше нет алкоголя, мы вернем все до копейки. Садитесь на место… Продолжим, господа, — швырнув купюру в коробку, целитель оглядел комнату, выискивая прилично одетых. — О, кажется, вот вам есть что сказать.

Интеллигент с трясущимися пальцами приподнялся со скамьи.

— Мне?

— Конечно! Не стесняйтесь. Здесь вы среди друзей. Расскажите нам свою историю.

Мужчина вышел к лобному месту и нудно принялся вспоминать этапы большого пути, постоянно вжимая голову в плечи, словно боясь удара невидимой руки. Как оказалось, он получил богатое наследство, после чего потерял интерес к жизни.

Под его бубнящий баритон Михаил Геннадьевич нечаянно уснул и проснулся от звуков аплодисментов, под которые исцеляемый выкладывал в коробку наличность из бумажника.

Кажется, у американца был единственный метод. Но зато надежный. Михаил Геннадьевич догадался, что его пригласят одним из последних — внешний облик соответствовал материальному достатку. Поэтому тихонько покинул заседание, почувствовав за спиной подозрительный и тревожный взгляд охранника. Но и уходить от бомбоубежища не стал, решив дождаться окончания заседания и наедине пообщаться с переводчицей. Говорят, люди, похожие внешне, схожи и по сути. Он расскажет ей свою историю и спросит, что сделал не так. А заодно пригласит в музей… А потом… Это была бы подходящая замена…

Заседание закончилось на удивление быстро — видимо, миссионер, не выслушивая очередную исповедь, сразу интересовался денежными знаками. Анонимные алкоголики покидали убежище по одному, словно конспиративную квартиру. Наконец показался сам миссионер, переводчица и охранник, тащивший под мышкой коробку из-под бумаги. Причем целитель был уже без бороды и очков. Они прошли мимо притаившегося директора музея.

— Завтра надень другое платье. С нормальным декольте, — на чисто русском языке, безо всякого акцента, велел даме целитель, — народ неактивный.

— Да куда уж нормальнее, Аполлон… Только если — в бикини.

— Не называй меня Аполлоном. А то ляпнешь где-нибудь. Я — Пол. А прикид другой организуй.

Окончания разговора Шурупов не слышал, троица скрылась в подворотне. Окликать переводчицу он передумал. Это — обычные шаромыжники, и открывать им душу — все равно что душмана перевоспитывать Библией.

Но визит в убежище не прошел даром. Вечером, достав из буфета бутылку с остатками разведенного спирта, Михаил Геннадьевич вдруг передумал пить. Вспомнились дрожащие пальцы интеллигента, слюни потного мужика с косичкой… Неужели он дойдет до такого же прекрасного состояния? Чтобы любой проходимец без труда сделал из него идиота? Они же уже не люди…

Собрав волю в тощий кулак, он вылил спирт в раковину. Парни, парни, это в наших силах…

Он не будет делать никаких зарубок, зарубки — это пустые уговоры самого себя. А уговаривать не надо. Надо просто не пить.

Продержался Михаил Геннадьевич десять дней. Потом приключился день рождения у заведующей экспозицией народных промыслов. И вновь продолжились мучительные поиски самого себя. Но надо справедливо отметить, что количество употребляемого алкоголя на душу Шурупова резко снизилось. Совсем он пить, конечно, не бросил, но и назвать его анонимным алкашом язык бы уже не повернулся.

Шли годы, а картинка за окнами его квартиры не менялась, оставаясь такой же бесцветной и холодной. Бандитские девяностые сменились нефтегазовыми нулевыми, денег на культуру стали подавать чуть больше, вернулись на работу сторож и смотрительницы, а картину «Купание в первом снегу» удалось реставрировать.

Чтобы хоть как-то «оживить» экспозицию, Михаил Геннадьевич по примеру Британского национального музея открыл у себя зал бытовой утвари семидесятых. Утварь собирал сам, где мог, благо некоторым она еще служила верой-правдой. Счеты, пишущие машинки, арифмометры, дисковые телефонные аппараты, утюги, логарифмические линейки. И даже сигареты «Stewardess» с портвейном «Розовый». Коллекция пользовалась у народа бешеной популярностью, гораздо большей, чем народные промыслы и камень со скрижалями. А на аппарат, продающий газировку, вообще ходили, как в Лувр на Мону Лизу. Пришлось даже спрятать его под стекло и повесить табличку «DON‘T TOUCH». Секрет такой популярности оказался прост: все представленное было своим, родным. Маде ин СССР. А сейчас, кроме нефти и газа, везде сплошной Китай, Америка и Еврозона. Скрепок канцелярских, и тех не производим. Вот и ностальгирует народ по-черному.

• Предыдущая
• 41/52
• Следующая