Последние ритуалы - Сигурдардоттир Ирса - Страница 9

Отчет о допросе Халлдора нашелся в конце раздела. Зафиксировано и, вероятно, проверено, что до полуночи он находился в городской больнице в Фоссвогуре, на окраине Рейкьявика. По его словам, он там подрабатывает: несколько раз в месяц подменяет тех, кто по каким-либо причинам не может выйти на работу. В тот вечер после дежурства он принял душ, переоделся и поехал на автобусе, потому что у него сломалась машина (назвал мастерскую, где ее ремонтировали). Халлдор сказал, что собирался пересесть на автобус до Скерьяфьордюр, но опоздал на последний. Тогда он и вообще туда не поехал, чтобы не тратиться на такси, а пешком тащиться не захотел.

Он решил встретиться с остальными в городе. Позвонил им, и они ответили, что уже едут. Около часа ночи он зашел в бар «Каффибреннслан», взял пиво и сел ждать. Его друзья приехали на такси примерно через час.

Затем шли опросы преподавателей исторического факультета. Всех спрашивали, насколько хорошо они знали Гаральда, и все отвечали одно и то же: его жизнь вне университета им неизвестна и рассказать о нем особо нечего.

Тора обратила внимание на знак вопроса, поставленный Маттиасом рядом с информацией о торжестве в здании факультета. В ночь убийства там праздновали получение гранта по образовательной программе сотрудничества стран Европейского Союза со своими географическими соседями — «Эразмус Мундус», и совместное вступление Исландского и Норвежского университетов в этот проект. Читая между строк, Тора заключила, что «торжество» больше походило на коктейльную вечеринку. Последние гости ушли около полуночи. Имена сплошь незнакомые за исключением Гуннара Гествика, декана факультета, и Торбьёрна Оулафссона, профессора, курировавшие диссертацию Гаральда.

Последний отчет составлен со слов бармена из «Каффибреннслан» и водителя автобуса, на котором Халлдор ехал из больницы.

Бармен Бьёрн Йонссон показал, что в тот вечер первый напиток он подал Халлдору около часа ночи, потом наливал еще несколько раз. Около двух к нему присоединились друзья, и бармен почти до утра обслуживал всю компанию. Бьёрн хорошо запомнил Халлдора, потому что обратил внимание, как быстро, много и жадно он пил в ту ночь.

Водитель автобуса также его вспомнил. Пассажиров на последнем рейсе было не много, двое завязали разговор и обсуждали систему здравоохранения и то, как плохо лечат стариков. В общем, у Халлдора абсолютно железное алиби. Как и у всех друзей Гаральда, кроме Хюги.

Раздел заканчивался ксерокопиями фотографий с места убийства. Черно-белые и нерезкие, они тем не менее давали представление об ужасающей сцене. Тора еще больше посочувствовала тому, кто первым обнаружил тело, — от такого шока скоро не оправишься.

Зазвонил будильник в телефоне: без четверти пять. Она решила все же взглянуть, много ли документов в последнем разделе об аутопсии, и быстро перелистнула страницу. Странно, после седьмого разделителя ничего не было. Секция пуста.

Мирархусаскоули — школа в Сельтьяднарнесе, куда ходила Соулей — была в десяти минутах езды от офиса Торы, поэтому она подъехала точно к окончанию занятий в группе продленного дня. На парковке она столкнулась с матерью одной из одноклассниц своей дочери. Женщина посмотрела на машину с логотипом автомастерской и улыбнулась. Торе захотелось ее остановить и довести до сведения, что она не любовница автомеханика, что их отношения с механиком чисто деловые, но женщина уже шла в другую сторону и Торе ничего не оставалось, как только гордо продефилировать к зданию школы.

Чуть больше двух лет назад, при разводе с Ханнесом, Тора решила сохранить за собой их дом в Сельтьяднарнесе, хотя выкупить долю бывшего мужа смогла с трудом. Сельтьяднарнес — небольшой городок к западу от Рейкьявика — расположен на полуострове, и близость к морю вызывает у его обитателей ощущение, что они живут в загородных виллах. Для семей с детьми лучше не бывает, а значит, недвижимость здесь недешевая. Слава Богу, она разошлась с мужем до того, как стали расти цены на жилье. Если бы это происходило сейчас, можно было бы даже не мечтать сохранить дом. Теперь Ханнес, наверно, мечется по ночам и кусает подушку, представляя, сколько она выгадала. Для Торы же дом всегда оставался домом, а не вложением, однако она радовалась выигрышу — хотя бы потому, что это раздражало ее бывшего. Их развод не был мирным, но ради детей они договорились вести себя достойно. Если использовать географическую аналогию, то они были как Индия и Пакистан: проблемы все время приближались к точке кипения, но редко переливались через край.

Тора вошла в игровую комнату. Большинство детей уже разобрали по домам. Ничего удивительного. Тора виновато подумала, что она плохая мать. Но так принято в исландских семьях: родила ребенка, взяла полгода отпуска — и вперед, прыгай, белка, в свое колесо. Тора знала, что она ни лучше, ни хуже других матерей, но все равно время от времени переживала. «Мать, женщина и дева…» — всплыла в памяти строчка из стихотворения Маттиуса Йохумссона. Кто же она? «Мать» — да, а «женщина» — точно не о ней. Она уже два года не была с мужчиной, с самого развода. И ей вдруг так захотелось секса! Хоть с автомехаником…

Она встряхнулась — нашла место, где об этом думать. Да что с ней происходит?

— Соулей! — крикнула воспитательница, заметив Тору. — Мама пришла!

Дочка, сидя к ней спиной, нанизывала бисер. Она медленно обернулась, будто умаялась от работы, и смахнула с глаз белокурый локон.

— Смотри, мамочка, я сделала из бисера сердечко!

Тора почувствовала укол в собственном сердце и дала себе слово, что завтра заберет ребенка пораньше.

По дороге они зашли в супермаркет, а потом приехали домой. Гильфи, ее сын, уже вернулся: кеды валялись в прихожей, а куртка висела на дверной ручке и подметала собой пол.

— Гильфи! — закричала Тора, подбирая разбросанную обувь. Она поставила кеды на полку и перевесила куртку. — Сколько можно говорить: не разбрасывай обувь и вешай одежду как полагается!

— Я тебя не слышу, — раздался голос из глубины дома.

Тора закатила глаза. Ха, кто бы сомневался: стены дрожали от звуков компьютерной игры.

— А ты сделай тише! — снова закричала она. — Оглохнешь ведь!

— Иди сюда! Я тебя не слышу! — прокричал он в ответ.

— О Господи, — вздохнула Тора, раздеваясь.

Ее дочь аккуратно поставила свои башмачки и повесила пальто. Тора в сотый раз удивилась, насколько разные у нее дети. Соулей — просто образец опрятности, даже чересчур для ребенка, а сын предпочитает жить среди сваленной в кучу одежды, на которой может и заснуть. Впрочем, если дело касается школы, домашних заданий, вообще учебы, то тут они очень похожи, оба невероятно старательны. Это вполне в характере малышки Соулей, но Гильфи… Тору всегда немного смешило, когда он, со своими длинными растрепанными патлами и в одежде, украшенной черепами и костями, психовал из-за того, например, что забыл в школе задание по исландскому языку.

Тора встала на пороге его комнаты. Гильфи вперился в монитор и яростно давил на мышь.

— Ради Бога, Гильфи, сделай тише! — Даже здесь ей приходилось говорить громко. — Я не слышу собственных мыслей.

Не отрываясь от экрана и не уменьшив частоту кликаний, сын потянулся к динамику и убавил звук.

— Лучше? — спросил он, по-прежнему не глядя.

— Да, лучше, — ответила Тора. — А теперь выключи совсем и иди ужинать. Я купила спагетти, их готовить всего минуту.

— Я только пройду этот уровень, — попросил он. — Мне нужно две минуты.

— Хорошо, две, — сказала она выходя. — Только позволь тебе напомнить, что две — это так: одна, потом вторая. А не одна, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая — а потом вторая.

— О’кей, о’кей, — отмахнулся сын, весь погруженный в игру.

Через пятнадцать минут стол был накрыт. Гильфи явился и плюхнулся на свое обычное место. Соулей зевала над тарелкой. Тора решила не портить всем настроение и не укорять сына за медлительность, а просто собралась напомнить ему, что совместная трапеза — важное событие для семьи, но тут зазвонил ее мобильник. Она встала и пошла за ним к кухонной стойке.