Зверочеловекоморок - Конвицкий Тадеуш - Страница 26

• Предыдущая
• 26/49
• Следующая

— Он в предыдущем воплощении был лордом-путешественником. Получил прекрасное воспитание. Вы разве его не знаете?

— Тут столько разных тварей вертится…

— А Себастьян вас давно знает. Это он организовал побег.

Эва внимательно посмотрела на покачивающийся перед нами могучий корпус Себастьяна Пес-изобретатель ступал очень осторожно, придерживая своими огромными, типично английскими зубами мокрые ветки, чтобы они не хлестали Эву.

— Ах, если бы папа был с нами, — вздохнула Эва. — Мой папа — астроном. Я родилась на южных островах, мама тоже оттуда. Вы, наверно, обратили внимание на мои глаза. Там у всех такие. Мама умерла, когда я была совсем маленькая, — не вынесла здешнего климата. И теперь мы одни на свете. Но вам до этого нет дела.

Ее слова меня укололи, и я невольно спросил:

— А какова общая масса вашего солнца?

— Почему нашего? Ведь оно и для вас светит.

— Простите. Я оговорился.

— Не знаю. Папа бы вам сказал. Но папа сейчас ужасно далеко, кажется на Северном полюсе. Изучает солнечную корону.

Мы чуть не наткнулись на Себастьяна, который остановился, вытянув шею, у какого-то полуистлевшего забора.

— Внимание. Соблюдать осторожность, — беззвучно шепнул он.

Перед нами были невысокие раскидистые деревья. Казалось, на них напялили белые гетры, но то был всего лишь большой старый сад с побеленными для защиты от вредителей стволами. В его темной глубине через равные промежутки времени раздавалось какое-то постукиванье.

— Это сторожа колотят палками по деревьям — отпугивают воров, — еще тише прошептал Себастьян.

Эва ощупью нашла в темноте мою руку. Я почувствовал в своей ладони тоненькие, слегка дрожащие пальцы.

— Как я ненавижу эту проклятую долину.

— Почему? Здесь очень красиво. Я когда-то страшно по ней тосковал.

— Как вас зовут?

— Петр.

Эва немного помолчала. Себастьян встревоженно за нами наблюдал.

— Странно, — наконец вздохнула она.

— Что странно?

— Имя Петр — перевернутое Терп.

— Ну не совсем, — сердито пробормотал Себастьян. — Хватит разговаривать. Вы когда-нибудь сдвинетесь с места? Зря теряем время.

И принялся тщательно обнюхивать какие-то высокие растения, которые вполне могли быть крапивой. Потом припал к земле и медленно пополз в глубь сада.

— За нами кто-то идет, — сообщил он скорее самому себе, чем нам.

Эва еще сильней вцепилась в мою руку. На цыпочках, затаив дыхание мы бесшумно крались за псом-изобретателем. Миновали шалаш сторожей и выбрались из сада на межу, по обеим сторонам которой росло что-то высокое, возможно кукуруза или горох. Над головой назойливо звенели комары — как-то плаксиво, словно жалуясь, что хотят, но никак не могут заснуть.

— Ну вот, — хрипло пробормотал Себастьян. — Здесь нас никто не увидит. Незачем держаться за руки.

— А я так увереннее себя чувствую, — сказала Эва.

Себастьян задумался, печально глядя на межу.

— Но это стесняет движения.

— Я лучше знаю, что меня стесняет. Себастьян хотел почесать за ухом (у него это обозначало смущение), но только бессильно уронил лапу в траву и, ничего больше не сказав, пошел вперед.

— Я все время о вас думала, — шепнула Эва, когда мы двинулись следом за Себастьяном.

У меня перехватило дыхание.

— Я тоже, — невнятно пробормотал я.

— Правда? — Она крепко сжала мою руку. — Ох, как я рада.

Опять Себастьян загородил нам дорогу.

— Господи, я ведь просил не разговаривать, — недовольно буркнул он.

— Мне никто не имеет права приказывать.

— Простите, если я что-то не то сказал. Но от осторожности зависит наша жизнь.

— Мне на свою жизнь наплевать. Себастьян только тяжело вздохнул, но, когда я с ним поравнялся, довольно больно толкнул меня своим костлявым бедром. Он даже ухом не повел, когда через секунду в этой кукурузе или горохе что-то тяжело плюхнулось на землю, а потом раздались негромкие звуки, похожие на сдавленные проклятия.

Некоторое время мы шли молча, а над нами поминутно загорались и гасли падающие звезды.

— Я страшно болела, очень долго, — вдруг шепнула Эва. В темноте сверкнули две точки. Это были ее глаза. — Они говорят, что поэтому так меня берегут. Они ужасные, оба. Даже не знаю, кто хуже.

— Не думайте об этом. Нам бы только добраться до города.

— Вы меня возьмете с собой? Вам можно доверять? — Она опять стиснула мою руку.

— Да. Нам можно доверять.

— А где вы живете?

Я немного растерялся, не зная, что ответить. Какие-то жуки, но не майские, другие, кружили над нашими головами, то и дело о нас ударяясь. Потом, упав, отчаянно жужжали в траве.

— Я живу в Варшаве. Не знаю, слыхали ли вы.

— Ах в Варшаве, — обрадовалась Эва. — Прекрасно.

Я вовсе не был уверен, что она слыхала об этом городе.

— Хотите кусочек яблока?

— Яблока?

— Да, я подобрала в саду.

Себастьян остановился, поджидая нас. На этот раз он не стал ворчать, только предостерегающе поднял переднюю лапу. Мы послушно замерли. Рядом что-то скрипело, как несмазанная дверь, кто-то громко фыркал.

— Телеги едут в город. Крестьяне везут зерно, или торговцы, — тихо сказал Себастьян.

— Давайте пойдем вдоль дороги. Так скорей доберемся до города, — несмело предложил я.

— Ох, нет, — возразила Эва. — На этой дороге нас и будет искать Терп.

— У меня такое ощущение, будто за нами следят, — добавил я еще.

Себастьян молчал, насторожив уши. На дороге вдруг кто-то выругался: «Чтоб тебя ни сном, ни духом!» Характерный гнусавый голос показался мне знакомым. Но Себастьян, похоже, не обратил на это внимания и не торопясь свернул на гороховое поле.

— Может быть, вы устали? Может, хотите отдохнуть? — с непонятным волнением в голосе спросил он, не поворачивая головы.

— Ох, что вы! Я очень выносливая. Могу делать такие вещи, каких никто не умеет. Например, на пятнадцать минут задержать дыхание. Прошу вас, проверьте.

И прижала мою руку к губам; со стороны могло показаться, что я веду слепца. Я почувствовал медленно расползающееся по руке тепло. Ни малейшего дуновения не коснулось моей ладони, только, почудилось мне, ее сердце бьется все сильнее и сильнее. Себастьян начал нервно оглядываться, даже чуть не упал, споткнувшись о камень.

Я отнял руку, немного вспотевшую от ее тепла.

— Верю, — шепнул я. — Нельзя отвлекаться. Мы вошли в лес. Высокий, мрачно шелестящий верхушками, пахнущий горячей смолой и мокрыми травами. Себастьян несколько раз фыркнул, верно от этих крепких запахов. Морду он опустил очень низко, будто хотел землей заткнуть себе пасть.

— Я вообще совершенно не такая, как все, — вдруг сказала Эва. — Знаете, я часто встречаю маму. Мы подолгу разговариваем, она меня ласкает, заплетает мне косы. Один раз так заплела, что никто не мог расплести.

Конечно же, высоко над головой, как в страшной сказке, заухала неясыть. Даже Себастьян немного замедлил шаг.

— Ведь вашей матери давно нет в живых.

— Да-а, — сказала Эва, но прозвучало это скорее как вопрос.

А я подумал, что где-то меня ждут мои дела. Что я запустил занятия в школе, что, наверно, мне названивают из фильма «Чудесное путешествие на Андромеду». Но тепло Эвиной руки как будто рассеивало угрызения совести.

Мы продирались сквозь колючие мокрые кусты, опутанные паутиной. Пауки с перепугу кидались наутек прямо по лицу, по волосам. Кто-то выскочил у меня из-под ног и понесся в глубину черного, шумящего, как большая река, леса.

— Себастьян, ты знаешь, куда мы идем? — негромко спросил я.

Он посмотрел на небо, но там уже не было звезд. Ничего не ответив, пошел дальше.

Вскоре впереди показался свет. Или даже не свет, а робкое, то и дело гаснущее мерцание. Постепенно этот мерцающий свет стал разгораться, хотя еще часто исчезал за толстыми замшелыми стволами. Потом мы увидели искры, рассыпавшиеся довольно высоко над землей; можно было подумать, дьявол задел хвостом ветку. Себастьян стал сосредоточенно принюхиваться. В воздухе чувствовался едкий запах скипидара.

• Предыдущая
• 26/49
• Следующая