Ромасанта: человек-волк - Конде Альфредо - Страница 21

• Предыдущая
• 21/30
• Следующая

Когда доктор Лоренсо разглагольствовал таким образом, я понимал, что никогда не смог бы изобразить такого рода помешательство, каким бы временным оно ни было и сколько бы ни приписывали как происхождение, так и разрешение от сего недуга природе. У меня это должно быть чем-то гораздо более глубинным, чем-то, что менее всего было бы доступно пониманию большинства людей, в том числе и моему. Я должен продолжать настаивать на той истине, что открыл мне дон Педро Сид, приходской священник, всегда имевший обо мне весьма высокое мнение; так вот, он сказал как-то, что человеческое существо пытается найти магическое объяснение всякий раз, когда не находит рационального. Нечто подобное дал понять во время суда и Мануэль Руа Фигероа, мой защитник: однажды, при составлении обжалования в суд Коруньи, Руа сказал, что человеческое существо пытается объяснить свои поступки своими тревогами. Так и есть. Человек стремится все истолковать через свои страхи. И мне следовало по-прежнему стремиться пробуждать страх, дабы вызвать благоприятное для себя объяснение. Мне на руку играло то, что меня продолжали считать невежественным и неотесанным деревенщиной.

— Во втором же случае, — продолжал высокоученый доктор медицины, — безумства сводятся к единичным в большей или меньшей степени нелепым поступкам, то есть они носят непостоянный характер; в подобных случаях безумство затрагивает чувство долга и излечивается путем профессионального вмешательства: это, например, эротомания, приводящая к сатириазу, а также психозы, наступающие во время беременности, и некоторые другие; иными словами, это, скорее, безумие впечатляющее, но не серьезное.

Так безапелляционно изрек ученый эскулап, ища взглядом одобрения Фейхоо. Зал наполнился гулом голосов, и многие беспокойно зашевелились. Я сделал вывод, что не смогу попасть под этот вид безумия. Я не уловил некоторых терминов, использованных в докладе эксперта, но нетрудно было догадаться, что это было слишком просто и мне не подходило.

— И наконец, под третий случай попадают виды безумства, связанные с насилием, те, что проявляются в актах жестокости и не принимают во внимание ни долг, ни какие бы то ни было сдерживающие моменты, ни обстоятельства; к таковым относится выраженная пиромания, — тут эскулап повысил голос, придав ему больше значительности, — и сюда же — ликантропия. Сие болезненное состояние непреходяще, по сути своей неизлечимо, и если даже когда-либо природе и удается победить болезнь, то все равно остаются неопровержимые следы ее протекания, которые не может не распознать врач. Как следы, так и само протекание болезни!

Завершил он со всей торжественностью, на какую только был способен, но финальное восклицание, к сожалению, не способствовало восприятию его положений, ибо прозвучало фальшиво. Затем он продолжил свою речь и перешел к отстаиванию положений Фейхоо. Но меня уже не интересовало ничто из того, что еще мог сказать или о чем умолчать этот воображала с хорошо поставленным голосом и напыщенными манерами. Если моя болезнь существовала на самом деле, то она оставалась сокрытой от глаз науки. И я должен продолжать всячески выставлять напоказ свойственные ей проявления, одновременно утверждая, что проклятие покинуло меня по прошествии ровно тринадцати лет, как раз в день святых Петра и Павла, двадцать девятого июля, в день, когда, вне всякого сомнения, свершилось чудо.

Дон Педро, мой добрый и любимый приходской священник, много говорил в мою защиту, настаивал на чудесах, что творят святые, подчеркивал доброту моей бесхитростной души, рассказывал, как прекрасно я проводил службы, как с юных лет я умел хорошо готовить, мастерить сита, вить веревки и вообще делал все, чтобы помочь соседям, проявляя ко всему необыкновенные способности. Как же иначе, если не через проклятие, через сглаз мог бы я дойти до столь печального положения, в котором оказался теперь? — громогласно вопрошал он, дабы привести в трепет сознание слушателей.

Но выступлению священника дона Педро Сида не суждено было убедить моих судей, настроенных против меня хладнокровной, бесстрастной, спокойной настойчивостью врача Фейхоо, несомненно являвшегося в Альярисе человеком весьма уважаемым благодаря своим сочинениям, фамилии, которую он носит, врачебной практике, а может быть, кто знает, и всем этим трем причинам; мне, честно говоря, сие неведомо, ибо Альярис расположен несколько в стороне от Эсгоса или Верина, правда, возле Маседы, но он никогда не лежал на пути моих странствий, а посему я не знаю этого места так, как мне того хотелось бы. Вот мне и приходится довольствоваться тем, что я слышу от тюремщиков или что говорит мне дон Педро во время своих посещений, пытаясь поднять мой дух. Итак, выступление моего доброго священника, не все, но его важнейшая часть, оказалось напрасным.

Мой адвокат попытался, как смог, выйти из затруднительного положения, мне же не оставалось ничего иного, как продолжать играть свою роль, погрузившись в себя не только во время суда, но также и в тюрьме, где я старался съежиться где-нибудь в уголке, словно какое-нибудь испуганное животное, дабы тюремщики, наблюдая за мной, могли бы сообщить остальным о моем поведении, более свойственном волку или умалишенному, нежели разумному, здравомыслящему существу.

Пока шел судебный процесс и все складывалось таким образом, что впереди у меня уже совершенно определенно маячил приговор о смертной казни, вынесенный судом Альяриса, происходило нечто, находившееся за пределами моего восприятия, вдали от географических границ, вмещавших мою историю и ее последствия.

Как я уже говорил, я привык заниматься передачей вестей от одних людей к другим. Никто и представить себе не может, как эти вести порхают над моими краями и насколько мы, галисийцы, умеем передавать новости, сообщая их по цепочке друг другу, пока они наконец не разлетаются на расстояние многих лиг; у нас это делается невероятно легко и быстро.

Наши горы не высоки, но их много и они округлые и такие лесистые, что лишь немногие смельчаки отваживаются преодолевать их; обычно лишь мы, галисийцы, рискуем пересечь их, чтобы оставить родные края позади. Но вот в обратную сторону ходят редко. Мы-то выбираемся отсюда, а к нам не приезжает почти никто; разве что какой-нибудь заблудший англичанин, проповедующий протестантское учение, как, например, Джордж Борроу, с которым я познакомился в долине Бьерсо, возле Вильяблино или где-то еще в тех местах, теперь уж и не вспомнить. А вот самого-то его я помню хорошо. Он был высокий, светловолосый, красивый и мужественный. А проповеди он читал весьма высокопарно и убедительно, хотя в своих трудах и называет себя атеистом.

Когда я рассказал дону Педро, как жители Барко де Вальдеоррас-и-Руи приняли проповеди дона Хорхито[11], он лишь улыбнулся в ответ. При этом по-кроличьи сжал губки и потер руки.

— Так что, ты говоришь, они сказали? — спросил он потом, чтобы еще раз все услышать.

— Да то, что коль уж они не веруют в истинную религию, с чего это им верить в ложную, — ответил я, довольный тем, что вижу его улыбающимся, ибо его радость была мне благоприятна.

Дон Хорхито по прозвищу Англичанин преодолел наши горы, и он был одним из немногих, кто это сделал. В Галисию люди всегда прибывали морем. По суши сюда приходят лишь марагаты и те, кто следует Путем Святого Иакова[12], паломники, бредущие во исполнение обета или во искупление грехов. Дон Хорхито находился на содержании какого-то библейского общества. И он был одним из немногих, кто добрался до нас, но потом, как и другие, ушел туда, откуда пришел. Никто не может выдержать здесь долго.

Горы лишают нас возможности сообщаться с остальными людьми. Это правда. Поэтому я понятия не имел, что известие о событиях, в которых я играл главную роль, окажется столь важным и распространится так далеко. Только теперь я постепенно начинаю узнавать про это. Знай я об этом раньше, я старался бы убедить не столько своих земляков, сколько тех, кто ежедневно освещает ход моего процесса. Но я был весьма далек от того, чтобы предположить, что эти известия могут быть представлены прессой в том виде, в каком она это сделала, и что она действует независимо от того, кому это приносит пользу, кроме нее самой, ибо газеты должны продаваться. В моем случае, похоже, это может пойти на пользу мне. Попробую припомнить все как следует, тогда будет легко понять, что я имею в виду.

• Предыдущая
• 21/30
• Следующая