Сердце волка - Хольбайн Вольфганг - Страница 34

— Да уж, получила! — бросила Хальберштейн, и Штефан невольно спросил себя, какой смысл она вложила в эти слова. Она затушила в пепельнице свою сигарету и поднялась со стула. — Думаю, будет лучше, если я пойду. У меня и в самом деле мало времени. Однако обещаю вам, что займусь этим делом как можно скорее.

Хальберштейн ушла, больше не сказав ни слова. Хотя она шла твердым шагом и не оглядывалась, Штефан по ее напряженной фигуре и быстрой, порывистой походке понял, что она вовсе не была такой спокойной, какой пыталась казаться. Да и в самом деле, эта ситуация, по крайней мере с ее точки зрения, могла выглядеть так, будто Роберт и Ребекка ее откровенно запугивали.

Штефан посмотрел на своего шурина со все возрастающим смятением, к которому постепенно примешивался гнев. Поступок Роберта был, мягко говоря, не очень умным. Кроме того, это было совершенно не в его стиле. Если Штефана что-то и восхищало раньше в брате Ребекки, так это его необычайная сообразительность и умение хладнокровно и ловко улаживать возникающие проблемы.

Сидевший за Штефаном человек зашевелился. Штефан придвинулся ближе к своему столу, чтобы этому человеку было легче встать, и, покосившись на него, краешком глаза заметил поношенные джинсы, черную куртку из кожзаменителя и коротко подстриженные светлые волосы. Его внешность о чем-то напомнила Штефану, но это что-то ускользнуло из его сознания раньше, чем трансформировалось в конкретное воспоминание: мозг Штефана был сейчас занят более важными проблемами.

— Что, черт возьми, все это значит? — спросил он, глядя поочередно то на Бекки, то на ее брата.

Ребекка лишь молча посмотрела на него. Весь ее вид выражал упрямство. Роберт улыбнулся, но тоже ничего не ответил. Штефан посмотрел на своего шурина так, что тому стало не по себе. Затем он повернулся к Ребекке:

— Ну?

— Я попросила Роберта мне помочь, — пояснила она дерзким, вызывающим тоном.

— Это я заметил, — сказал Штефан. Он пытался оставаться спокойным, хотя с каждой секундой это давалось ему все труднее. Ему не хотелось ввязываться сейчас в скандал, хотя он и понимал, что рано или поздно его не избежать. — А почему не меня?

— А ты бы это сделал? — спросила Ребекка.

— Разумеется, — ответил Штефан. — Но возможно, в другой форме. — Он повернулся к Роберту. — То, что ты сейчас ей говорил, было самым неблагоразумным из всего, что я когда-либо слышал от тебя.

— Я знаю, как нужно обращаться с подобными людьми, — возразил Роберт. Слова Штефана, похоже, не произвели на него особого впечатления. — Поверь мне: она сейчас вся кипит от гнева, но при этом прекрасно понимает, что мало что может сделать. Когда мы встретимся с ней в следующий раз, я сделаю шаг-другой ей навстречу и она от радости выполнит все, о чем мы попросим.

— Но зачем? — ошеломленно спросил Штефан. — К чему этот… фарс? Ведь эта женщина всего лишь выполняет свой долг.

— Именно таких слов я от тебя и ожидала, — вмешалась Ребекка.

— А чего еще можно ожидать? — сказал Штефан чуть более резким, но все еще довольно сдержанным тоном. — Я считаю, что она абсолютно права. Неважно, при каких обстоятельствах мы нашли этого ребенка, есть законы и правила, которые мы должны соблюдать. Ты что, думала, что мы можем этого ребенка вот так просто взять себе, как ничейную собаку?

— Я вас умоляю! — Роберт успокаивающе приподнял руки. — Только не вцепитесь друг другу в горло. От этого все равно не будет никакой пользы.

Он посмотрел на часы и поднялся со стула.

— Мой самолет вылетает примерно через час, а потому у меня почти не осталось времени.

Штефан в этот день не остался в больнице на все время, разрешенное для посещения, как делал раньше, а принял предложение Роберта подвезти его в город. Для этого Роберт должен был сделать крюк, да и Штефан быстрее бы добрался на метро, однако ему было очевидно, что сегодня не стоит задерживаться в больнице. Кроме того, он испытывал острую необходимость поговорить с Робертом.

По пути в палату Ребекки они не проронили ни слова, да и когда они спускались на лифте в подземный гараж, тоже царило тягостное молчание. Штефан понимал, что его шурин чувствует себя неловко: Роберт Ридберг при обычных обстоятельствах был не из тех людей, которые поступают вопреки своим убеждениям. У Штефана все больше и больше крепло подозрение, что сегодня утром произошло нечто гораздо более существенное, чем то, о чем ему рассказали.

Только когда они сели в автомобиль и Роберт завел мотор, Штефан нарушил затянувшееся молчание. Он заранее продумал, как ему следует начать этот разговор, но все заготовленные фразы вдруг куда-то улетучились, и он лишь неуклюже спросил:

— Скажи-ка, что все это значит? Объясни все по порядку, а то я ничегошеньки не понимаю.

Роберт включил фары и, подъехав к автомату-контролеру на выходе, нажал кнопку автоматического опускания стекла дверцы.

— Я знаю, что это было бессмысленно, — сказал он, вздохнув. — И, как ты совершенно справедливо заметил, не особенно благоразумно. Но мне пришлось пойти на это ради Ребекки.

— Пойти на что? — уточнил Штефан. — На то, чтобы вести себя как недотепа? Господи, Роберт, если ты хотел настроить эту женщину против меня и Ребекки, то тебе это вполне удалось. А я всегда думал, что ты умеешь обращаться с людьми.

— Проблема не в этом, — произнес Роберт.

Он наклонился влево и, кряхтя, высунулся в окно, чтобы вставить чип-карту в автомат.

Штефан мимоходом заметил, что у Роберта не было маленького бумажного талона, который выдавали на въезде простым смертным. И только тут ему пришло в голову, что его шурин припарковывал свою машину в том месте подземного гаража, которое предназначалось для врачей и обслуживающего персонала больницы.

Роберт снова откинулся на сиденье и начал нетерпеливо тарабанить кончиками пальцев по рулю, ожидая, когда же наконец поднимется черно-желтый шлагбаум.

— Она не создаст нам никаких трудностей, — продолжал он. — Поверь мне, я знаю, как обращаться с подобными людьми. Я уже поговорил кое с кем по телефону и, как только вернусь из Цюриха, улажу все остальное.

— А с чего ты решил, что она намеревается создать нам трудности? — спросил Штефан. — Я имею в виду… еще до того, как ты устроил ей это небольшое представление.

Роберт проигнорировал выпад Штефана и, дождавшись открытия шлагбаума, надавил на педаль газа так, что машина резко рванулась вперед. Штефана откинуло на спинку сиденья. Он подумал, что все-таки у Роберта Ридберга было две или три черты, которые не увязывались с его имиджем преуспевающего бизнесмена и заботливого опекуна своей сестры, который он так тщательно пытался поддерживать. Одна из этих черт заключалась в том, что, по крайней мере в глазах Штефана, Роберт был уж слишком бесшабашным водителем. За пятнадцать лет, что они друг друга знали, Роберт заездил до полного износа несколько автомобилей и лишь благодаря счастливой случайности не покалечился в какой-нибудь аварии. Да и водительских прав его до сих пор еще не лишили, наверное, только потому, что у него были хорошие связи.

Когда они выехали из тускло освещенного неоновыми лампами гаража на яркий солнечный свет, Штефан невольно сощурил глаза. От такого резкого перехода он секунды две или три почти ничего не видел. То же самое, по-видимому, произошло и с Робертом, однако это не помешало ему еще больше надавить на педаль газа и, взвизгнув шинами по асфальту, вырулить на улицу.

— Эта Хальберштейн была сейчас гораздо менее категоричной, чем сегодня утром, — сказал Роберт через несколько секунд.

— Так ты все-таки был там сегодня утром? — спросил Штефан.

Роберт покачал головой и ответил:

— Нет. Но Ребекка мне все рассказала. Когда эта женщина приходила сегодня утром, она, по-видимому, считала само собой разумеющимся, что девочка будет помещена в приют, как только ее выпишут из больницы. А вы ведь с Бекки уже не раз бурно обсуждали вопрос удочерения ребенка.