Выбери любимый жанр

Мой любимый босс - Кендрик Шэрон - Страница 17


Изменить размер шрифта:

17

— Прошу прощения, — пробормотала она и последовала за шейхом.

Тишина казалась оглушительной.

Наташа не знала, куда смотреть и как себя вести, но у Рафаэля, похоже, не было таких сомнений. Решительно подойдя к ней, он наклонился, взял ее руку, поднес ко рту и коснулся губами дрожащих пальцев, не сводя взгляда с ее лица.

— В постель, Таша? — вкрадчиво спросил он.

С бешено колотящимся сердцем девушка встала из-за стола и пробормотала:

— Хорошо.

Тебе не нужно ничего делать, совершенно ничего, твердила она себе, поднимаясь с ним по бесконечной лестнице к их комнате.

И дверь беззвучно закрылась за ними.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сузившимися глазами Рафаэль наблюдал за Наташей, застывшей у противоположной стены. Кто бы мог подумать, что это та самая женщина, которая всхлипывала от наслаждения в его руках каких-то два часа назад? Сейчас она была настороженной, напряженная поза кричала: «Не приближайся!»

Рафаэль криво усмехнулся.

— Не знаю, как ты, а я вымотался.

Сбросив туфли, он широко зевнул и направился в ванную, краем глаза заметив ее потрясенное лицо. Его усмешка стала шире. Она что, действительно считала, что он набросится на нее, когда она ясно дает понять, что не хочет ничего такого?

Но, принимая душ, Рафаэль изнывал от желания. Натянув шелковые боксерские трусы, он вошел в комнату и, как и ожидал, увидел, что Наташа уже лежит на краю огромной кровати, до подбородка натянув простыню и притворяясь спящей.

Он немного постоял, наблюдая за ней, а затем мягко произнес:

— Я знаю, что ты не спишь, сага. Хочешь, чтобы я переночевал на диване?

Наташа резко открыла глаза и тут же пожалела об этом, потому что вид мускулистого оливкового тела Рафаэля в одних шелковых трусах тут же лишил ее остатков самообладания. Никогда раньше она не видела его практически обнаженным и не представляла, насколько великолепно он сложен. Она не могла оторвать взгляда от мощных бедер, широких плеч и совершенного торса.

Его губы изогнулись в ухмылке.

— Я задал тебе вопрос.

Наташа заморгала, оглушенная близостью Рафаэля и бешеным стуком собственного сердца.

— Да?

— Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я спал там, — он презрительно махнул рукой в сторону обтянутого бархатом дивана.

— Ну… это ведь не совсем справедливо, не так ли? Я имею в виду, там, кажется, не слишком удобно. — Она встретилась с неумолимым взглядом черных глаз. — Это большая кровать. Может быть…

Его глаза сузились. Неужели она так наивна?

— Ты так думаешь? Ни одна кровать не бывает достаточно большой для мужчины и женщины, если они пытаются отказать себе в том, к чему оба стремятся.

— О чем ты говоришь, Рафаэль?

— Я говорю о том, что не прикоснусь к тебе — по крайней мере, намеренно, — если это именно то, чего ты хочешь. Но если ты прижмешься ко мне среди ночи, а потом заявишь, что тебе просто приснился страшный сон… я не могу гарантировать, что поведу себя как джентльмен.

Ее тело под тонкой простыней задрожало.

— О ч-чем ты говоришь? — повторила она.

Глаза Рафаэля внезапно сделались жесткими и холодными.

— Я говорю, что собираюсь заняться с тобой любовью, — резко проговорил он, — если ты не скажешь, что категорически не хочешь этого.

Их глаза встретились. Он не любит ее. И никогда не полюбит. Она служанка. Мать незаконнорожденного ребенка. А отношения между ними, если их можно так назвать, вызваны необходимостью. Только сейчас она грозит вылиться в желание…

Разбитое сердце, повторяла Наташа снова и снова как заклинание. Разбитое сердце.

И все же его темные глаза и мощное тело представляли куда больший соблазн, чем любые доводы разума, какими бы убедительными они ни были, и Наташа подумала о том, что больше такой возможности ей не представится. А как она сможет жить дальше, зная, что была так близка к осуществлению своей давней заветной мечты и вдруг взяла и отвергла ее?

— Итак, скажи, что не хочешь меня, и покончим с этим, — решительно заявил Рафаэль.

— Я не могу, — ее голос был едва слышен.

Но он должен быть уверен. Ему вовсе не нужно, чтобы завтра утром она обвиняла его только потому, что ее замучила совесть.

— Скажи это, — хрипло скомандовал он.

Неужели он ждет, чтобы она умоляла? Наташа сглотнула.

— Я хочу тебя.

Болезненное желание в нем усилилось, но искренность в ее голосе тронула его. Наверное, он слишком долго был без женщины, если придает такое большое значение столь примитивному действу как секс.

Но нельзя отрицать, что у него и в самом деле давно никого не было.

Почему?

Потому что много работал?

Ну да, но это обычное для него состояние.

Потому что не было никого подходящего?

Едва ли. В любой момент Рафаэль мог щелкнуть пальцами, и сколько угодно женщин прибежали бы к нему.

Возможно, причина именно в этом. Уж слишком легко доставалось Рафаэлю внимание женщин, поэтому все это ему до смерти наскучило.

Но ведь и Наташа не была слишком уж неприступной, верно? Как только он помахал перед ней кредитной карточкой, она дала ему «зеленый свет». Никто в здравом уме не мог бы обвинить ее в том, что она изображает из себя недотрогу. Так в чем же дело?

Рафаэль смотрел на нее, на медовый атлас волос, рассыпавшихся по подушке, на ясные, как весеннее небо, глаза, на нежную кожу.

Сделав несколько шагов к кровати, он стащил с Наташи простыню. Она лежала, дрожа, в атласной рубашке, и он дотронулся до узенькой бретельки.

— Снимем это?

Неужели все будет так примитивно, так… механически? Он разденет ее, потом себя… Наташа покачала головой.

— Нет.

— Нет? — нахмурился Рафаэль.

Не покажется ли она ему нелепой глупышкой, если выскажет свою просьбу? Но внезапно Наташе стало все равно, кем он ее сочтет. Если это будет та ночь, о которой она давно мечтала, значит, она не станет стесняться произносить вслух свои желания и потребности.

— Сначала поцелуй меня, — прошептала она. — Пожалуйста. Просто поцелуй.

— Поцеловать? — Рафаэль неожиданно улыбнулся. — И это все?

Он медленно наклонился к ней — так медленно, что, казалось, прошла целая вечность, прежде чем их губы встретились. И когда это произошло, все было точно так, как пишут в романах: легкий взрыв, пробуждение желания, такого мгновенного и сильного, что она издала возглас капитуляции и обвила его руками за шею, притягивая к себе, прижимая его крепкий торс к своей мягкой груди.

А Рафаэль, пораженный ее внезапной горячностью и возбужденный противоречием, которое она представляла — сдержанная и вдруг такая страстная, — обнаружил, что целует Наташу с пылом, не уступающим ее жару. Лишь гладкий атлас его трусов и ее рубашки лежал между их наготой, и тем не менее Рафаэль впервые получал удовольствие от этих чувственных барьеров.

Он с наслаждением пробежал ладонями по покрытому шелком телу и услышал, как она ахнула от удовольствия.

И Наташа прикасалась к нему так, как еще никогда не прикасалась к мужчине — со смесью восхитительной свободы и сдержанности, — и упивалась ощущением его гладкой кожи и твердых мускулов. Очертив линии его рук и бедер, она погладила плоскую равнину живота и твердую выпуклость ребер.

Рафаэль задрожал, потому что это было слишком интимным. Ведь это же Наташа, бога ради. Милая, надежная Наташа, которая, похоже, превратилась в чувственный динамит в постели!

Застонав, он стащил с нее рубашку и отбросил в сторону, впиваясь взглядом в ее обнаженное тело, и, когда ночной воздух омыл кожу, увидел чисто инстинктивный жест в попытке прикрыть руками грудь. Он остановил ее.

— Нет, mia bella, — хрипло пробормотал Рафаэль, — не стесняйся. Сейчас нет места стыдливости. Позволь мне посмотреть на тебя. Ты красивая, ты знаешь это? — выдохнул он. — Очень, очень красивая.

Ее кожа была бледная, а грудь большая, с розовыми сосками, и такая манящая. С тихим возгласом Рафаэль склонился к одной груди, подразнил сосок зубами и услышал, как Наташа вскрикнула, почувствовал, как она выгнулась от удовольствия под ним, прижимая его еще ближе к себе.

17
Перейти на страницу:
Мир литературы