Остров проклятых - Лихэйн Деннис - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

— Интересный взгляд, — сказал Чак.

Питер снова откинулся на спинку стула, вдруг сделавшись апатичным.

— Это пугает меня больше всего.

Тедди, чьи мигрени награждали его способностью улавливать чужие флюиды, идущие от невозможности контролировать собственные мозговые процессы, готов был в целом признать правоту Питера, однако больше всего сейчас ему хотелось схватить за горло этого маленького засранца, припечатать к печке у задней стены кафетерия и вытряхнуть из него все про несчастную сиделку, которую он порезал.

Ты хоть имя-то ее помнишь, Пит? А как насчет ее страхов? А? Ее страхом был ты. Она честно старалась делать свое дело, чтобы заработать на жизнь. Может, у нее были дети. Может, она откладывала деньги сыну или дочери на колледж, на лучшую долю. Такая скромная мечта.

Но какой-то психопат и маменькин сынок из богатенькой семьи решил иначе. Мечта отменяется. Как и нормальная жизнь для вас, мисс. Отменяется раз и навсегда.

Тедди разглядывал сидевшего напротив него Питера Брина, и его так и подмывало врезать этой гниде в лицо так, чтобы врачи потом не смогли собрать всех косточек у него в носу. Так врезать, чтобы этот звук застрял у него в голове до конца дней.

Вместо этого он закрыл файл со словами:

— Вы ведь были прошлой ночью на групповой терапии вместе с Рейчел Соландо?

— Да, сэр.

— Вы видели, как она ушла наверх к себе в палату?

— Нет. Сначала ушли мужчины. Она еще сидела вместе с Бриджет Кирнс и Леонорой Грант и этой сестрой.

— Сестрой?

Питер кивнул:

— Рыжей. Иногда она мне нравится. Вроде как настоящая. А иногда, сами знаете…

— Нет. — Тедди старался говорить таким же ровным голосом, как его напарник. — Не знаю.

— Вы же ее видели, да?

— Да. Как ее фамилия? Запамятовал.

— Ей фамилия ни к чему, — отмахнулся Питер. — Зачем такой фамилия? Грязная Девка — вот ее фамилия.

— Погодите, Питер, — остановил его Чак. — Вы же сказали, что она вам нравится.

— Когда я это сказал?

— Минуту назад.

— Не-е. Она дешевка. Подстилка.

— Тогда еще один вопрос.

— Дрянь, дрянь, дрянь.

— Питер…

Он поднял глаза на Тедди.

— Я могу задать вам вопрос?

— Ладно.

— В тот вечер, на групповой терапии, произошло что-нибудь необычное?

— Она не проронила ни слова. Сидела как мышь. Между прочим, она убила своих детей. Троих. Представляете? Кто на такое способен? Я вам скажу: только больные на всю голову.

— Люди сталкиваются с проблемами, — заметил ему Чак. — Иногда очень серьезными. Почему мы и называем их больными людьми. Им нужна помощь.

— Им нужен газ, — возразил Питер.

— Простите?

— Газ, — повторил Питер, обращаясь к Тедди. — В газовую камеру слабоумных. Убийц. Утопила своих детей? В газовую камеру сучку.

За столом воцарилось молчание. Питер светился, как будто он открыл им глаза на окружающий мир. Но вот он погладил столешницу и встал.

— Рад был с вами познакомиться, ребята. Еще увидимся…

Тедди принялся водить карандашом по обложке файла. Питер остановился и посмотрел на него.

— Питер? — сказал Тедди.

— Да?

— Я…

— Вы не могли бы перестать?

Тедди выводил по картону свои инициалы широкими замедленными движениями.

— Я тут подумал…

— Пожалуйста, вы можете…

Тедди поднял глаза, продолжая корябать по картону.

— Что?

— …так не делать?

— Как? — Тедди опустил глаза и, оторвав карандаш от картонки, вопросительно поднял брови, глядя на Питера.

— Да. Так. Спасибо.

Тедди бросил карандаш поверх файла.

— Так лучше?

— Спасибо.

— Вам знаком пациент по имени Эндрю Лэддис?

— Нет.

— Нет? Здесь нет такого?

Питер пожал плечами:

— По крайней мере, в корпусе А. Может, он в С? Мы с ними не пересекаемся. Они там все законченные психи.

— Ну что ж, спасибо тебе, Питер.

С этими словами Тедди взял карандаш и продолжил выводить каракули.

После Питера Брина пришел черед Леоноры Грант. Леонора полагала, что она Мэри Пикфорд, Чак — Дуглас Фэрбенкс, а Тедди — Чарли Чаплин. А кафетерий представлялся ей офисом «Юнайтед артистс» на бульваре Сансет, куда они пришли обсудить предложение государственных ценных бумаг. Она беспрерывно поглаживала руку Чака и спрашивала, кто ведет протокол.

В конце концов санитары вынуждены были оторвать ее от Чака, Леонора же напоследок воскликнула:

— Adieu, mon cheri. Adieu. ^[5]

Дойдя до середины кафетерия, она вырвалась из клещей санитаров, снова подбежала к ним и схватила Чака за руку со словами:

— Не забудь покормить кота.

— О'кей, — пообещал тот, глядя ей в глаза.

Следующим привели Артура Туми, который настаивал на том, чтобы его называли Джо. Групповую терапию он в общем-то проспал. Джо, как выяснилось, был нарколептиком. Он и сейчас два раза уснул, причем второй раз практически с концами.

Тедди ощущал атмосферу больницы всеми фибрами души. От всего этого мороз подирал по коже, и, сочувствуя больным, за исключением Брина, он отказывался понимать, как можно работать в таком заведении.

Трей привел к ним миниатюрную блондинку с лицом похожим на кулон. Ее глаза излучали ясность. Не ту, которая может обнаружиться и во взгляде безумца, а нормальную будничную ясность умной женщины, живущей в безумном мире. Она улыбнулась им, а когда садилась, слегка помахала каждому рукой.

Тедди сверился с заметками Коули. Бриджет Кирнс.

— Мне отсюда не выйти, — сказала она после затянувшейся паузы. Ее отличал тихий уверенный голос и то, что она гасила сигареты, докуривая их до середины. А чуть больше десяти лет назад она зарубила мужа топором. — Может, и не надо, — добавила она.

— Почему? — удивился Чак. — Вы уж простите, что я это говорю, мисс Кирнс…

— Миссис.

— Простите, миссис Кирнс, но вы производите на меня впечатление, гм, нормального человека.

Она откинулась на спинку стула с непринужденностью, которой мог бы позавидовать любой в этом заведении, и тихо рассмеялась.

— Наверно. Но я такой не была, когда сюда поступила. Спасибо, хоть фотографий моих не делали. Мне был поставлен диагноз «маниакально-депрессивный психоз», который я под сомнение не ставлю. У меня бывают черные полосы. Как, вероятно, у каждого. Разница в том, что большинство женщин не зарубили своих мужей топором. Мне говорят, что я до сих пор не изжила глубокий, неразрешенный конфликт с моим отцом, и с этим я тоже согласна. Сомневаюсь, что если бы я вышла отсюда, то снова кого-нибудь убила бы, но гарантии никто не даст. — Она направила в их сторону кончик зажженной сигареты. — Мне кажется, когда муж тебя избивает и трахает через одну посторонних женщин, и при этом помощи ждать не от кого, то можно понять, если ты его в конце концов зарубишь топором.

Она встретилась взглядом с Тедди, и что-то в ее зрачках — слегка прикрытая беспечность школьницы, что ли, — заставило его рассмеяться.

— Что такое? — спросила она, подхватывая его смех.

— Может, вам действительно не надо выходить отсюда.

— Вы так говорите, потому что вы мужчина.

— Тут вы правы.

— Тогда я вас не виню.

После Питера Брина смех был отдушиной, хотя с моей стороны, подумал Тедди, пожалуй, присутствует легкий флирт. И с кем! С душевнобольной, бросающейся на людей с топором. Видишь, Долорес, до чего я докатился. Но особых угрызений совести он не испытывал. После двух долгих черных лет траура разве он не заслужил права на безобидную словесную дуэль.

— Что я буду делать, если выйду отсюда? — спросила Бриджет. — Я себе не представляю, что творится в этом мире. Говорят, появились бомбы. Бомбы, способные превращать целые города в груды пепла. А еще телевизоры. Их ведь так называют, да? Поговаривают, что у нас в каждом корпусе скоро появятся, и мы сможем смотреть пьесы. Не уверена, что мне это понравится. Голоса в ящике. Лица в ящике. Я и так каждый день слышу достаточно голосов и вижу достаточно лиц. Лишний шум мне ни к чему.

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая