Повседневная жизнь инквизиции в средние века - Будур Наталья - Страница 77

• Предыдущая
• 77/90
• Следующая

Само по себе обладание тайною природы не представлялось, таким образом, делом греховным, противным учению религии. Поэтому преследование колдовства и ведьм не имело у нас того жестокого фанатического характера, какой приняли процессы о колдовстве на Западе.

Производившиеся у нас процессы по обвинению в колдовстве не имели ничего общего с процессами западными. Эти были большею частью обыкновенные гражданские иски, возбуждавшиеся против тех или других лиц (преимущественно женщин), обвиняемых в причинении вреда посредством колдовства. Колдовство, таким образом, играло лишь роль орудия для нанесения вреда другому, и вина обвиняемых вытекала не из греховного начала колдовства, а измерялась экономическим началом – степенью и количеством нанесённого ущерба.

Никаких религиозных или иных причин для преследования колдовства в народном сознании не было. Дьявольская сила преследовалась не за свою греховность, а за то, что ею пользовались для нанесения вреда. Народ смотрел на колдунов, как на силу, умеющую вредить, и защищал себя от колдовского вреда или мстил за причинённый вред. Судьи принимали к своему решению дела о колдовстве как частные случаи и были чужды каких-либо фанатических представлений о необходимости искоренения колдовства во имя каких-либо общих демонологических понятий. Поэтому у нас не было систематизированного преследования ведьм, как на Западе; не было выработано никаких исключительных судопроизводственных порядков по делам о колдовстве, не было специальных законов о преступлениях колдовства, обвиняемые не пытались, не сжигались на костре. Дела оканчивались обыкновенно вознаграждением потерпевшего или уплатою штрафа в пользу Церкви, церковною епитимьей или очистительною присягою.

Ниже мы приведём некоторые процессы по обвинению в колдовстве, относящиеся к прошлому столетию, а теперь обратимся к историческому очерку развития колдовства в России. Из него мы увидим, что, несмотря на слабое развитие демонологических понятий, Россия тем не менее также за-платила тяжёлую дань суеверию колдовства.

Чародейство известно в России в самый древний период. В летописях находим много рассказов о волхвах. Под 1024 годом рассказывается, что из Суздаля вышли волхвы и стали избивать «старую чадь», то есть стариков и старух, говоря, что они портят урожай. Князь Ярослав велел схватить волхвов и иных из них прогнать, других предать смерти, говоря: «Бог наводит по грехом на землю гладом или мором, ли вёдром, ли иною казнью, а человек не весть ничтоже». Во время голода в Ростовской земле в 1071 году пришли туда из Ярославля два волхва и стали преследовать женщин: мучить их, грабить и убивать – за то, что будто бы виновны в этом народном несчастии. Обыкновенно придя в какой-либо погост, они называли лучших жён, то есть более зажиточных женщин, и утверждали, что одни из них задерживают жито, другие медь, третьи рыбу или кожи; жители приводили к ним своих сестёр, матерей и жён; волхвы же, прорезавши у них за плечами кожу, вынимали оттуда жито, рыбу и т.д. и затем убивали несчастных, присваивая себе их имущество.

Отсюда волхвы пошли в Белоозеро в сопровождении большой толпы народа, их последователей. Через некоторое время сюда пришёл Ян, сын Вышаты, для сбора дани от имени своего князя Святослава. Белоозёрцы рассказали ему, что волхвы тут убили много женщин. Ян вступил с волхвами и их последователями в борьбу, дело дошло до сечи, которая кончилась гибелью волхвов. При князе Глебе явился в Новгород волхв, который «многы прелсти, мало не всего града»; он хулил христианскую веру и хвалился, что перейдёт перед глазами всех через Волхов. «И быст мятежь в граде, и вей яша ему веру и хотяху погубити епископа»; последний, взявши в руки крест, пригласил всех верующих стать возле него: «и разделившася на двое: князь бо Глеб и дружина его идоша и сташа у епископа, а людье вси идоша за волхва». Дело кончилось тем, что князь Глеб убил волхва топором, а люди разошлись; «он же, – прибавляет летописец о волхве, – погыбе телом и душею, предавься дьяволу».

В Киеве в 1071 году явился какой-то волхв, который предсказывал страшные вещи: «яко на пятое лето Днепру потеши вспять и землям преступати на ина места, яко стати гречьской земле на русской, а русской на гречьской и прочим землям изменитися». Невежды, по словам летописца, слушали его, а «верные» смеялись над ним, говоря: «бес тобою играет на пагубу тебе». По этому поводу летописец прибавляет от себя: «беси бо подътокше на зло вводят, по семь же насмисаються, ввергьше и в пропасть смертную, научивше глаголати, яко же сё скажем бесовское наущение и действо».

В древнерусских памятниках литературы находим весьма много указаний, в которых выразилась церковная точка зрения на существование злой силы в виде дьявола и его слуг – чародеев. Волшебство, чары, волхование представлялись как реально существующие явления и порицались Церковью, как грех. Дела о чародействе находились в ведении духовенства, которому была предоставлена юрисдикция этих дел. В «Церковном Уставе» святого Владимира имеется на этот счёт указание, также в «Правиле» митрополита Иоанна II (1080 – 1089) и в «Уставе белечском» митрополита Георгия (XII в.). Из этих постановлений видно, что первоначально духовная власть смотрела весьма мягко на преступления колдовства и не требовала наказания греха чародейства смертью. По крайней мере до конца XII века чародейство не встречает строгого преследования со стороны духовного суда и воззрения нашего духовенства на чародеев отличаются весьма мягким гуманным характером.

Начиная с XVI века отношение к чародеям изменяется, становится строже как среди духовенства, так и среди народа. Отношение народа к чародеям выразилось между прочим в «Повести о волховании», написанной неизвестным автором для царя Иоанна Васильевича Грозного. В этой «Повести» доказывается необходимость строгих наказаний для чародеев и «в пример» выставляется один царь, который вместе с епископом «написати книги повеле и утверди и промять чародеяние и в весех заповеда после таких огнём пожечи». Это отношение к чародейству выразилось также в следующем народном предании (относящемся к царствованию Иоанна Грозного). «При царе Иване Васильевиче Грозном расплодилось на Русской земле множество всякой нечисти и безбожия; долго горевал благочестивый царь о погибели христианского народа и решился наконец для уменьшения зла уничтожить колдунов и ведьм. Разослал он гонцов по царству с грамотами, чтобы не таили православные и высылали спешно в Москву, если есть у кого ведьмы и перемётчицы; по этому царскому наказу навезли со всех сторон старых баб и рассадили их по крепостям со строгим караулом, чтобы не ушли. Тогда царь приказал, чтобы всех их привели на площадь; собрались они в большом числе, стали в кучку, переглядываются и улыбаются; вышел сам царь на площадь и велел обложить всех ведьм соломой; когда навезли соломы и обложили кругом, он приказал запалить со всех сторон, чтобы уничтожить всякое колдовство на Руси на своих глазах. Охватило пламя ведьм, и они подняли визг, крик и мяуканье; поднялся густой чёрный столб дыма, и полетело из него множество сорок, одна за другою: все ведьмы обернулись в сорок, улетели и обманули царя в глаза. Разгневался тогда царь и послал им вслед проклятие: чтобы вам отныне и до веку оставаться сороками. Так все они и теперь летают сороками, питаются мясом и сырыми яйцами; до сих пор они боятся царского проклятия, и потому ни одна сорока не долетает до Москвы ближе 60 вёрст вокруг».

Как сильно было распространено в Московском царстве колдовство, показывает формула присяги, по которой клялись служилые люди в 1598 году в верности избранному на царство Борису Годунову: «ни в платье, ни в ином ни в чём лиха никакого не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати… да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лихо… и наследу всяким ведовским мечтаньем не испортити и ведовством по ветру никакого лиха не насилати… а кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… и того поймати…»

• Предыдущая
• 77/90
• Следующая