Король крыс - Клавелл Джеймс - Страница 22

• Предыдущая
• 22/96
• Следующая

Японский сержант показал пленным, как нужно сесть на полках, скрестив ноги. Пять человек в затылок друг другу, пять человек в затылок друг другу, потом еще пять человек в затылок друг другу. До тех пор, пока все полки не были забиты.

Когда начались испуганные протесты, сержант заявил, что таким способом перевозят японских солдат, а если это подходит для славной японской армии, то вполне подойдет и для белых отбросов. Первые пять человек исчезли, задыхаясь в удушающей темноте, под угрозой револьвера, а толпа пленных, спускавшихся в трюм, нажимала и заставила остальных забираться на полки. На этих пленных нажимали, в свою очередь, сзади идущие. Колено к колену, спина к спине, бок к боку. Не поместившиеся пленные, почти сто человек, стояли, стиснутые, на маленькой площадке размером двадцать на двадцать футов, радуясь, что они не попали на полки. Люки все равно еще не были задраены, и в трюм заглядывало солнце.

Сержант повел вторую колонну, в которой были Ларкин, Мак и Питер Марлоу, в носовой трюм, и его тоже стали забивать пленными.

Когда Мак добрался до насыщенного парами дна трюма, он судорожно вдохнул и потерял сознание. Питер Марлоу и Ларкин подхватили его и под оглушительный шум, с руганью, пробились по трапу назад, на палубу. Охранник попытался затолкать их обратно. Питер Марлоу кричал, умолял и показывал на трясущееся лицо Мака. Охранник пожал плечами и дал им пройти, кивнул головой в сторону носа.

Ларкин и Питер Марлоу локтями и руганью освободили место и уложили Мака.

– Что мы будем делать? – спросил Питер Марлоу Ларкина.

– Пойду и постараюсь найти врача.

Рука Мака уцепилась за Ларкина.

– Полковник. – Его глаза слегка приоткрылись и он быстро прошептал:

– Со мной все в порядке. Мне нужно было как-то вытащить нас из трюма. Христа ради, делайте вид, что вы огорчены, и не бойтесь, если я изображу припадок.

Поэтому они ухаживали за Маком, который горячечно стонал, дрался и выплевывал воду, которую они подносили к его губам. Он выделывал все это до тех пор, пока судно не отчалило. Теперь даже палубы были забиты людьми.

На судне не хватало места, чтобы все могли одновременно сесть. Но, поскольку за всем были очереди – за водой, рисом, в уборные, каждый военнопленный на какое-то время мог сесть.

Той ночью шторм трепал судно в течение шести часов. Все пленные, которые находились в трюме, пытались сдержать рвоту, а те, что были на палубе, пытались укрыться от стремительных потоков воды.

На следующий день море было спокойным, небо залито солнцем. За борт упал один пленный. Те, кто был на палубе, и пленные, и охрана, долгое время следили за тем, как он тонул в кильватерной струе судна. После этого за борт никто не падал.

На второй день трех мертвецов погребли в море. Несколько японских охранников выстрелили из винтовок, чтобы придать похоронам военный характер. Служба была краткой – надо было стоять в очередях.

Путешествие продлилось четыре дня и пять ночей. Для Мака, Ларкина и Питера Марлоу оно окончилось без приключений.

Питер Марлоу лежал на своем влажном тюфяке, страстно желая заснуть. Но его мозг бесконтрольно метался, вылавливая из глубины ужасы прошлого и страхи перед будущим. Воспоминания, которые лучше отогнать от себя. Не надо вспоминать сейчас, когда ему так одиноко. Не надо вспоминать о ней.

Уже рассветало, когда он наконец заснул. Но даже тогда сон его был мучителен.

Дни сменялись днями и текли монотонной вереницей. Однажды вечером Кинг пришел в лагерный госпиталь в поисках Мастерса. Он нашел его на веранде одной из хижин. Тот лежал на вонючей кровати в полубессознательном состоянии, глаза его были прикованы к стене.

– Привет, Мастерс, – сказал Кинг, убедившись в том, что никто не подслушивает. – Как себя чувствуешь?

Мастерс смотрел на него, не узнавая.

– Чувствую себя?

– Конечно.

Прошла минута, прежде чем Мастерс пробормотал:

– Не знаю. – Струйка слюны сбежала по его подбородку.

Кинг вынул свою коробочку с табаком и наполнил им пустую табачную коробку, которая лежала на столе рядом с кроватью.

– Мастерс, – сказал Кинг. – Спасибо за то, что сообщил мне.

– Сообщил?

– Сообщил мне о том, что ты прочитал на куске газеты. Я только хотел поблагодарить тебя, дать тебе немного табака.

Мастерс напрягся, вспоминая.

– А...а! Нехорошо шпионить за приятелем. Дерьмо, полицейский шпик!

Потом он умер.

Подошел доктор Кеннеди и аккуратно натянул грубую простыню на голову Мастерса.

– Твой друг? – спросил он Кинга, его усталые глаза смотрели холодно из-под косматых бровей.

– В какой-то степени, полковник.

– Ему повезло, – заметил врач. – Сейчас он уже не чувствует боли.

– Это один из способов смотреть на вещи, сэр, – ответил Кинг вежливо. Он взял со стола табак и высыпал его снова в свою коробочку. Мастерсу он больше не понадобится. – От чего он умер?

– От отсутствия желания жить. – Доктор подавил зевок. Зубы его были грязными, волосы висели прямыми сальными прядями, а руки были розовыми и безукоризненно чистыми.

– Вы имеете в виду волю к жизни?

– Это один из способов смотреть на вещи. – Доктор сердито взглянул на Кинга. – Это единственное, от чего ты не сможешь умереть, не так ли?

– Черт возьми, нет, сэр.

– Что делает тебя таким непобедимым? – спросил доктор Кеннеди, ненавидя это огромное тело, которое излучало здоровье и силу.

– Я не понял вас, сэр.

– Почему с тобой все в порядке, а с остальными нет?

– Мне просто повезло, – сказал Кинг и собрался уходить. Но доктор ухватил его за рубашку.

– Это нельзя объяснить просто удачей. Нельзя. Может быть, ты дьявол, посланный, чтобы подвергнуть нас испытанию? Ты кровопийца, лжец и вор...

– Послушайте, вы. Я никогда ничего не крал и никого не обманывал в своей жизни, так что увольте!

– Тогда скажи мне, как это у тебя получается? Как? Это все, что я хочу знать. Разве ты не понимаешь? Ты являешься ответом для всех нас. Ты либо добро, либо зло, и я хочу понять, что ты есть.

– Вы сошли с ума, – сказал Кинг, вырывая руку.

– Ты можешь помочь нам...

– Помогите себе сами. Я забочусь о себе. Вы позаботьтесь о себе. – Кинг заметил, как белый халат доктора Кеннеди болтался на его тощей груди. – Вот, – сказал он, давая ему остаток пачки «Куа». – Покурите. Это хорошо успокаивает нервы, сэр. – Он повернулся на каблуках и крупным шагом зашагал на улицу. Он ненавидел госпитали. Он ненавидел вонь, болезни и беспомощность докторов.

Кинг презирал слабость. Этот доктор, подумал он, припадочный какой-то, сукин сын. Этот псих долго не протянет. Как и Мастерс, бедолага! Хотя, может быть, все-таки он не был бедолагой – он был Мастерсом, но он был слабым и поэтому ни к черту не годился. Мир – это джунгли, выживают сильнейшие, слабые умирают. Либо ты, либо кто-то другой. Это было справедливо. Иного пути нет.

Доктор Кеннеди уставился на сигареты, благословляя свою удачу. Он закурил одну. Все его тело впитывало сладость никотина. Потом он прошел в палатку к Джонни Карстерсу, кавалеру ордена «За безупречную службу», капитану 1-го танкового полка, который был почти трупом.

– Держи, – сказал он, давая ему сигарету.

– А вы-то как, доктор Кеннеди?

– Я не курю, никогда не курил.

– Счастливчик. – Джонни закашлялся от дыма и вместе с мокротой отхаркнул немного крови. От кашля сжался его кишечник, отчего струёй изверглась кровавая жидкость, так как мышцы заднего прохода давно ослабли.

– Док, – сказал Джонни, – пожалуйста, наденьте на меня ботинки. Я должен встать.

Старый доктор поискал ботинки. Разглядеть что-либо было трудно, потому что ночник в палате был тускл и тщательно затемнен.

– Нет здесь никаких ботинок, – сказал он, глядя близоруко на Джонни, который сел на край кровати.

• Предыдущая
• 22/96
• Следующая